Игры Богов

– Разве никто не борется с наркодилерами? – Адам слегка прикусил язык и усмехнулся наивному вопросу, выпорхнувшему из его уст.

– Может, борется, может, нет. – Николай Тарасович сделал паузу и, тяжело вздохнув, продолжил: – Одно хочу сказать: всех всё устраивает. Есть люди, которые производят наркотики; есть, которые покупают их и продают; есть, которые потребляют. Есть полицейские, которые сажают наркодилеров за решетку, а есть те, кто их освобождает. Бизнесмены дают взятки, подкупные чиновники берут их. Всё просто. Это постоянно вращающееся колесо, которое будет в движении, пока… – Консул внезапно оборвал фразу, нарочно или нет – этого Адам не мог знать. Николай Тарасович лишь озабоченно покрутил головой.

Они вновь остановились у перекрёстка, оказавшегося на этот раз круговым. На соответствующем дорожном знаке были запечатлены изогнутые стрелки, которые образовывали круг.

– Тут расположена знаменитая на весь город площадь смеха и слёз. – Николай Тарасович побарабанил пальцами по боковому стеклу; перед Адамом предстало здание, очень похожее на летающую тарелку, с надписью: Цирк. – По ту сторону находится цирк, где смеются люди, а рядышком – суд и прокуратура, где без слёз никак не обойтись.

Они проехали мимо «Агроинвестбанка» и торгового супермаркета – современных зданий из стекла и бетона – и повернули направо. В глаза Адаму сразу же бросился высотный дом, жилое строение, выкрашенное в цвет морской волны.

– Его называют домом в армянском стиле, – прокомментировал консул. – Не знаю, правда это или нет, но говорят, что в Ереване таких домов множество.

Автомобиль плавно проехал ещё один мост; под ним текла речка, менее шумная по сравнению с первой, похоже рукавом ответвлявшаяся от главного русла.

– Подъезжаем. А это медицинский институт Абу Али ибн Сино, известный когда-то на весь Советский Союз.

Адам различил полуразрушенные ступеньки, сквозь трещины которых кое-где пробивалась жёлтыми сухими клочьями трава. Ступеньки вели к старому зданию с облупившейся краской, требовавшему срочного капитального ремонта. У знавшего лучшие времена фасада строения образовалось небольшое кольцо в шесть-семь дискутировавших между собой молодых людей: парней и девушек. На парочке из них белели медицинские халаты, все остальные были одеты кто как: девушки – в платья на кокетке, парни – в джинсы и футболки.

– Студенты ничем не отличаются от наших.

– А чем они должны отличаться? – вопросом парировал Николай Тарасович. – Студенты – они и на Северном полюсе студенты.

Вскоре Адам и консул очутились у высокого бетонного забора, который тянулся по всему периметру довольно большой территории. Внутри возвышалось жилое многоэтажное здание с красной черепичной крышей.

– Вон памятник в честь Сино. – Консул ткнул мясистым пальцем в лобовое стекло.

Впереди, в двухстах метрах, Адам увидел очередной круговой перекрёсток с оживлённым движением. Рядом на постаменте, высеченном то ли из гранита, то ли из какого другого минерала, устремлялся вверх бронзовый монумент в виде человека, который точно являл собой воплощение восточной мудрости. Облачённый в чалму и халат, Абу Али ибн Сино обеими руками бережно прижимал к груди книгу – источник духовной силы и знаний, лицо его было вдумчивым: он будто размышлял о будущем всего человечества, а густая борода добавляла ему мудрости.

Николай Тарасович включил левый поворотник и, пропустив встречный «Лексус», начал поворачивать в сторону высоких железных ворот, которые в следующую секунду стали медленно, кряхтя, с тяжёлым грохотом, который заглушал шум автомобильного потока, раздвигаться. «Тойота» въехала на территорию российского посольства, где Адама ждала новая жизнь и где старой должен был настать неминуемый конец – ведь он бежал от неё, бежал без оглядки от былых воспоминаний, отягощавших его сердце.

Глава 4

Новое место жительства ничем особенным не поражало – обычная малюсенькая прихожая с тумбочкой и встроенным в стену шкафом. Из прихожей Адам вошёл в комнату, сообщавшуюся одновременно с кухней, оставил багаж у дивана и бессильно плюхнулся на него, сняв галстук с пиджаком и небрежно положив их на соседний стул. Он прикрыл слипавшиеся от усталости глаза. Когда очнулся, было шесть вечера – он проспал добрых девять часов. От удивления присвистнул – он не собирался столько спать. Адам пожелал, чтобы сны у него всегда были долгие и крепкие: последние три или четыре года он постоянно мучился – либо засыпал под утро, либо часа в два ночи входил в непонятное состояние полусна, а наутро поднимался с тяжёлой, затуманенной головой, которая настойчиво просилась обратно на подушку. Остаток дня он провёл на территории посольства в компании Алексея, дипломата, на замену которого приехал.

На следующее утро, в субботу, его ожидала поездка на Нурекское водохранилище, располагавшееся за несколько десятков километров от Душанбе, где можно было, по рассказам консула, великолепно отдохнуть. Таджикистан открывался для него новой, увлекательной вехой в жизни, незнакомыми ранее событиями.

Разбудил Адама звонок, раздавшийся по внутреннему телефону. Звонил Алексей, который сообщил, что все собрались и ждут лишь его одного.

Часы показывали пол-одиннадцатого утра.

Не успев толком освоиться на новом месте и разобрать коробки с вещами, Адам осоловевшим взглядом порылся в одной из них в поисках шлёпанцев, шорт и футболки. Отыскав вещи, он второпях оделся, ополоснул лицо холодной водой и, захлопнув за собой входную дверь, быстрым шагом направился к лестнице.

Выйдя на залитую солнцем улицу, Адам почувствовал, словно его, как старого друга, заключили в горячие объятия и не захотели отпускать. Воздух был наполнен таким же фруктовым ароматом, как и в первый день его прибытия в эту страну, а небо обещало оставаться невероятно голубым весь день без единого намёка на облачко.

Его взгляду предстали одетые, подобно ему, в шорты и футболки шестеро человек: Алексей и Виктор – холостяки, с короткой биографией которых он ознакомился в Москве до приезда сюда, двое мужчин и две женщины – супружеские пары, по-видимому.

– Здравствуйте! – сказал Адам всем собравшимся.

В ответ он услышал то же самое. Все знали, что он новый сотрудник, поэтому каких-то особых знаков внимания к собственной персоне он не заметил. Людям, которые предстали перед ним, было всё равно – кто он и что он, они, видимо, находились уже мыслями на отдыхе.

Лица Алексея и Виктора были покрыты многодневной щетиной, что придавало их облику оттенок неряшливости. Двое других: Вячеслав Дмитриевич, крепкого телосложения, с лысой головой, похожей на грецкий орех, который отвечал за безопасность посольства, и Сулейман, довольно упитанный, но нетолстый, с приятным интеллигентным лицом, оказавшийся третьим секретарём посольства2, выглядели ухоженными, что характерно для семейных мужчин среднего достатка.

Они отправились на двух легковых «Тойотах». Алексей управлял автомобилем, рядом сидел Виктор, а Адам – на заднем сидении. Первыми из посольства выехали супружеские пары, Алексей последовал за ними. Адаму казалось, что они передвигаются важно – гордо выпятив грудь, точно петухи, если такая метафора подходила к машинам с красными дипломатическими номерами. Вслед за ними устремлялись любопытные взгляды местных мальчишек. Через некоторое время Алексей остановил автомобиль на окраине города, у затхлой пятиэтажки, первый этаж которой занимал под скособоченным металлическим навесом продуктовый магазинчик с нарисованными фруктами и овощами на окнах. Он спросил у Адама, не надо ли ему чего взять и, получив от него ответ «спасибо, ничего не нужно», вместе с Виктором зашагал к магазину. Вскоре они появились с двумя полуторалитровыми бутылками минералки, Алексей на ходу раскупорил свою и сделал глоток. Затем они сели в машину и отправились дальше в путь.

Адам не успел ни с кем как следует познакомиться. Он знал лишь то, что с ним в машине едут два холостяка и что один из них, Алексей, собирается уезжать в российскую столицу после года пребывания в Душанбе.

– Как тебе работалось в посольстве? – поинтересовался Адам, когда они выезжали за пределы города.

Впереди открывался манящий горно-скалистый пейзаж.

Адаму было интересно, какого плана работу он будет выполнять; в целом он имел представление о ней, но ему важно было знать детали.

– Как работалось мне? – усмехнувшись, произнёс Алексей, который крепко вцепился в руль и полностью сконцентрировался на дороге.

Скорость была приличной: стрелка спидометра пересекла отметку за сто километров в час.

Прошло около полминуты, прежде чем Алексей уклончиво ответил на вопрос с налётом таинственности в голосе:

– Ты скоро сам всё узнаешь. Сегодня суббота, до моего отъезда осталось четыре дня, в понедельник и вторник я тебе покажу, что и как делать, а ты запоминай, можешь взять блокнот и делать в нём заметки.

В машине окна были открыты, и в салон проникал горячий ветер, трепавший волосы ребят. Они обогнали машину своих коллег и первыми приблизились к пункту назначения.

Они выбрались из автомобиля и ступили на землю, твёрдую как камень. Казалось, небо и солнце улыбались им. Тропинка, поросшая вокруг порыжевшими от солнца кустарниками и бурьяном, тут же обожгла ступни Адама, когда он, сняв шлёпанцы, пошагал босяком в направлении двух одноэтажных деревянных домиков для отдыха, стоявших по соседству друг с другом.

Вскоре подъехали супружеские пары. Кроме Адама, это удивительное, затерявшееся вдалеке от цивилизации место, окружённое горами и охлаждаемое родниковым прозрачно-голубым озером, все приезжие посещали не раз. Из багажников Адам помог достать большую кастрюлю, в которой (он успел открыть крышку и заглянуть внутрь) с прошлого вечера был замаринован шашлык из баранины, овощные салаты, разложенные по глубоким тарелкам и сверху прикрытые пищевой фольгой, колбасы, сыр, коробки с соком, связку дров и шампура.

Озеро на первый взгляд казалось небольшим, обманчиво узким, которое, по предположению Адама, можно было проплыть всего за десять-пятнадцать минут. А почему бы не проплыть? – всерьёз подумал он, с пяти лет занимавшийся плаванием, и, решив, что накрытый стол подождёт, подступил к краю берега. Он никогда не нырял рыбкой, не разведав, что скрывается под водой. Неприятный случай, произошедший много лет назад, ожил в памяти: один из отдыхавших в Крыму матросов прямо на его глазах разбежался и прыгнул вниз головой в море, после чего вынырнул с окровавленным лбом. Он поранился об огромный камень, затаившийся под водой. Матросу крупно повезло: он не сломал себе шейных позвонков и остался жив.

Озеро было настолько чистым и прозрачным, что Адам сумел без труда различить илистое дно, где не прятались ни камни, ни другие препятствия, которые могли бы помешать нырку. Он не стал разбегаться, а вытянул перед собой руки и смело прыгнул рыбкой, на мгновение оглушив всплеском воды округу, которая, казалось, погрузилась в вечный сон, нарушаемый изредка, если не считать присутствия человека, звуками горных птиц и шумом листвы.

Вода была прохладной, но вполне терпимой. Адам решил плыть во всю силу, в полной мере задействовав руки и ноги, чтобы разогреть мышцы.

Поначалу он действительно активно работал руками и ногами, думая, что вот-вот достигнет другого конца берега, вдоль которого тянулась неровная стена гор цвета дождевого облака. Прошло минут пятнадцать с момента его заплыва, и он с удивлением обнаружил, что только приближается к середине озера, хотя полагал, что за это время доплывёт до другого берега. На этом отрезке вода казалась гораздо холоднее, чувствовалось, что откуда-то из глубины бьёт родник, да ещё течения усилились, сбивая Адама с заданного курса. Силы начали иссякать, он стал плыть медленнее. Перевернулся на спину, ощутив, как яркое солнце ударило ему в глаза. Может, повернуть назад? Но если он даст задний, то сдастся. А он не привык сдаваться, стараясь доделывать начатое до конца, и обычно доделывал, как тяжело бы ему ни было. Дополнительный рывок – и будешь у цели. Он мысленно перевёл плавание в плоскость отношений со своей возлюбленной: ещё один рывок, ещё небольшой – и они вместе! Эти мысли придали ему сил, и он вновь принялся активно грести руками в полной синхронности с движением ног. Вскоре он заметно сбавил темп, неожиданно ощутив, как ножные мышцы свело судорогой. Адам попробовал согнуть ноги, но они его не слушались. Он ужаснулся: этого с ним раньше никогда не случалось – к ногам словно привязали тяжёлый груз, который с каждым мгновением тянул его на дно. Адам заметил, что ему холодно, его тело мёрзнет. Он заставил себя перевернуться на живот, посмотрел вперёд: до заветного берега оставались какие-то метры.

Какова была радость, когда он почувствовал животом тепло согретого солнцем прибрежного песка!

Он очутился на извилистой тропинке, усыпанной булыжниками. Кое-где виднелась редкая растительность.

Тут же груда валунов подпирала грозно возвышавшийся над Адамом остроконечными выступами утёс. Валуны казались обманчиво мёртвыми, абсолютно неподвижными, но стоит разбушеваться природе, как они превратятся в бесчувственных великанов, готовых своей мощью раздавить оказавшегося на их пути человека – мелюзги по сравнению с каменными исполинами. Тяжело дыша, он уселся на один из таких валунов, ощутив жар, передавшийся ему. Солнце ласково согревало подмёрзшего и уставшего Адама.

Он сделал это! Он переплыл целое озеро, которое оказалось не таким уж и маленьким, и от этого испытал приток свежих сил. Ему хотелось жить и творить. Но ему предстоит проделать путь обратно – и снова в воде. На противоположной стороне берега маячила фигура Вячеслава Дмитриевича, бурно размахивавшего руками. Судя по взмахам и возгласам, хоть и неразборчивым, доносившимся до Адама, тот взывал к его скорейшему возвращению.

Теперь ноги его были в полном порядке, они слушались хозяина без малейших признаков онемения. Адам чувствовал себя бодрячком, готовым на новые подвиги.

Назад он плыл размеренно, большей частью на спине, чаще останавливаясь и стараясь удержаться как можно дольше на поверхности воды. На обратный путь он потратил чуть больше времени. Но зато когда приплыл к берегу, то не чувствовал никакой усталости, наоборот, ему казалось, что он пушинка: необыкновенная лёгкость ощущалась во всём теле. Озеро волшебно подействовало на него.

Вячеслав Дмитриевич был взволнован.

– Адам, я понял, что ты умеешь хорошо плавать. Но больше такие подвиги не совершай, они ни к чему. Я самый старший, и на меня возложена ответственность за вас всех. Бывало, что у хороших пловцов сводило ноги и их приходилось спасать. Озеро немаленькое, и вода в нём нетёплая. Вдруг заболеешь воспалением лёгких…

Адам поблагодарил его за проявленную заботу и уверил в том, что в следующий раз будет предупреждать о всяких неординарных поступках.

Оставшуюся часть дня Адам и компания провели за разговорами о мирской жизни, наслаждаясь вкуснейшим нежным шашлыком, овощными салатами и другой едой, мастерски приготовленной супругой Сулеймана, которая не забыла приправить её изысканными восточными пряностями.

Они отлично отдыхали, а на следующий день компанией, к которой прибавилось несколько человек, отправились на катере кататься по нурекским озёрам, где с десяток раз прыгали со скал-островков, подолгу плескаясь в воде. Вдоволь напрыгавшись и накупавшись, Адам и компания ублажали животы великолепно сваренной ухой из рыбы, которая была поймана в тот же день специально для них.

Ему казалось, что он попал в рай.

Глава 5

Было около двенадцати дня, когда он поднялся на четвёртый этаж посольства, остановился у двери кабинета и постучался.

– Входите, – раздался приглушённый голос изнутри.

Кабинет был обставлен новой мебелью. Внутри царствовал строгий минимализм, присущий многим государственным учреждениям: распластанный на полу ковёр, на котором находились рабочий стол с примыкавшим к нему столом для совещаний и расставленными с обеих сторон стульями. У стены в деревянном шкафу за стеклянными дверцами хранились рабочие папки.

Адам предстал перед советником-посланником. Это был невзрачный человечек лет пятидесяти, небольшого роста, с седыми жиденькими волосами, разделёнными посередине головы пробором, серая канцелярская «мышь».

«Удел карьерного дипломата так вот безвылазно сидеть за столом и заниматься составлением стандартных справок. Неужели мне придётся стать такой же „мышью“?» – с тоской подумал Адам, не желавший превращаться в серого «мышонка». Однако внезапно ожившие воспоминания о нелёгкой судьбе таджикского гастарбайтера, с которым он познакомился в самолёте, вмиг стёрли унылые краски, которыми его сознание рисовало образ рядового дипломата. «Лучше уж быть карьерным дипломатом, чем влачить тяжкую ношу гастарбайтера».

Советник-посланник непосредственно подчинялся послу, а в отсутствие главы дипломатической миссии временно возглавлял посольство и именовался временным поверенным в делах российского государства, становясь калифом на час, одновременно вкушая все прелести власти и неся бремя громадной ответственности за функционирование посольства.

Он встал из-за стола и протянул руку, затем жестом пригласил молодого дипломата сесть и, когда оба уселись, начал разговор:

– Адам Иванов? – Советник-посланник вопросительно воззрился на него, а затем перевёл взгляд на лист бумаги, который держал в руках.

Адам многозначительно кивнул.

– Приехали к нам после Дипломатической академии. Характеристика у вас хорошая. Надеюсь на долгосрочное сотрудничество. Работы у нас много. Если будете хорошо выполнять должностные обязанности, можете оставаться здесь столько, сколько захотите. Условия проживания в посольстве отличные: бассейн, теннисный корт, сауна, столовая. В квартире есть всё необходимое: плита, душевая, туалет, горячая и холодная вода…

Ораторским мастерством за долгие годы работы на дипломатическом поприще советник-посланник овладел в совершенстве: не сбивался, иногда, где необходимо, выдерживал паузы, умел чётко и грамотно выстраивать предложения.

Знакомство продолжалось около получаса. Адам выслушал напутствия второго лица посольства и пообещал, что будет работать на полную катушку. На том и попрощались.

На следующий день ему предстояло встретиться с послом.

Он видел посла и раньше, его трудно было не увидеть. Лицо главы посольства мелькало в рейтинговых телепередачах, серьёзных газетах и деловых журналах. Это был известный и уважаемый человек, государственный и общественный деятель. Перед встречей Адам испытывал волнение, которое не давало ему собраться с мыслями. Он не знал, как преподнести себя послу, в каком русле будет происходить беседа, какие вопросы тот будет задавать. И это незнание привело его в замешательство, какое возникает обычно у студентов в день экзамена.

– Можете входить, – сказала секретарь, после того как по внутренней связи доложила послу о приходе Адама.

Посол, нагнувшись над письменным столом и подперев ладонью квадратный подбородок, сидел в массивном кресле на колёсиках. Лицо у него было задумчивое.

Завидев возникшего в дверях дипломата, он сбросил с себя маску задумчивости, поднялся, и они обменялись крепким рукопожатием. Адам подметил разницу: вялое, слабенькое рукопожатие со вторым лицом посольства и настоящее, мужское – с главой дипломатической миссии.

Адам автоматически оглядел кабинет, который был раза в два больше, чем кабинет советника-посланника. Вдоль стены, напротив кресла посла, тянулся длинный высокий шкаф, полки которого были сплошь уставлены книгами философов-мыслителей разных времен и русской интеллигенции, что свидетельствовало о широком кругозоре руководителя посольства. На самой верхней полке Адам заприметил саблю, окаймлённую восточными узорами и аккуратно примыкавшую к корешкам книг. «Наверняка острая – в один миг с лёгкостью срубит пару десяток непослушных чиновничьих голов», – подумал он.

Оба сели в кресла, и теперь их разделял внушительных размеров письменный стол. Позади посла на стене висела картина неизвестного художника, запечатлевшая смелого всадника, одетого в черкеску, талия которого перетянута кожаным поясом со спрятанным в ножны кинжалом. На голове всадника баранья шапка; белый конь несёт его по серпантину меж высоких гор и неприступных скал, а в ясно-синем, не омрачённом ни единым облачком небе парит гордый орёл.

Помимо сложенных в стопочку деловых папок и российского флажка на столе особо выделялась зелёная книга в твёрдом переплёте. Адам прочитал её название, состоявшее из пяти букв, выведенных восточным тиснением на русском языке: «КОРАН». То была священная книга магометан, отражавшая основные постулаты мусульманской религии, приверженцем которой являлся посол.

Веяло приятной прохладой: где-то тихо шелестел кондиционер.

Посол откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу так, что щиколотка оказалась на колене; левую руку, сжав пальцы в кулак, он уткнул в бок. Глава дипломатической миссии был сыном Северного Кавказа, волевым человеком с принципами и моралью.

Благодаря стараниям и интуиции, которые даровал ему Аллах, он достиг в жизни всего, о чём обычный человек только мог мечтать: имел высокий статус в обществе, солидный вес в политических кругах и деловой среде, разъезжал на красивых дорогих машинах, являлся собственником элитной жилой недвижимости в Москве. Он, политический назначенец, никогда не делал карьеру во внешнеполитическом ведомстве, зато был полноправным хозяином в российском посольстве. Посол дружил с таджикским президентом, знаменитыми российскими певцами и другими влиятельными людьми, а остальные человечки, менее влиятельные, метившие на высокие должности, почитали за честь быть у него в друзьях. У него были обширные связи в России и на Ближнем Востоке.

– Ну что, Адам, будем знакомиться, – сказал он с кавказским акцентом. – Ты будешь кофе или чай?

Улыбка Адама стала естественной реакцией на предложение влиятельного человека.

– Чай.

Посол нажал кнопку внутренней селекторной связи, и секретарь тотчас появилась в дверях.

– Два зелёных чая нам принеси! – гаркнул он. – Не знаю, смог бы я эффективно работать без этого чудесного напитка.

Адаму тоже нравился зелёный чай. Он подметил сходство вкусов. «Это хорошо».

– Я вижу, ты старательный парень. Кандидатскую собираешься защищать. По какой теме? – глядя в глаза дипломату, поинтересовался посол.

– Права личности во время вооружённых конфликтов.

– Актуально. – Посол важно провёл ладонью по правой и левой щеке, а затем пальцами погладил чёрные усы, которые были похожи на жирную пиявку, намертво присосавшуюся к верхней губе. – Сейчас в мире полный бардак с правами. – Как впоследствии выяснилось, он прибегал к использованию слова «бардак» в различных контекстах: бардак на улице, бардак в работе, бардак в политике. – Насилуют, убивают, репрессируют, ущемляют. Естественное право на жизнь превратилось в естественное право на смерть. Везде процветают ложь, лицемерие и ненависть.

Посол был доктором философских наук.

Чем дольше Адам разговаривал с послом, тем больше тот ему нравился. Посол вёл беседу так, словно был равного статуса: не ощущалось ни пафоса, ни высокомерия. И напряжение, владевшее Адамом перед встречей, растворилось, подобно тому как растворяется шипучая таблетка в стакане с водой.

Секретарь сначала принесла чай, разлитый по фарфоровым чашкам, душистый аромат от которого начал разливаться по всему кабинету, а затем – тарелку с печеньем.

Пока глава посольства брал дымящуюся чашку и осторожно подносил её ко рту, Адам кинул взгляд в сторону входной двери, рядом с которой размещался кожаный диван на пять-шесть персон с журнальным столиком, на котором стояла непочатая бутылка виски «Blue Label» и лежала пара газет.

– Ты не женат? – спросил посол.

Вопрос был так же закономерен, как яблоко, падающее с дерева на землю.

– Пока нет.

– Не спеши. Ищи жену, которая тебя будет слушаться.

– К сожалению, пока такой девушки не удаётся найти, – ответил Адам, мысленно коснувшись образа своей возлюбленной.

– Ты молодой. Главное, не спеши с выбором. Женщин много, а ты один. – Посол разразился смехом, отчего на его высоком лбу резко обозначились складки, и хлопнул себя рукой по колену.

Он обладал хорошим чувством юмора, и Адам разделил с ним радостное настроение.

Наступила короткая пауза. Посол сменил позу и, поставив локти на стол, подался вперёд.

– Вот что я тебе скажу, Адам. Если ты хочешь делать карьеру в МИДе, это совсем неплохо. Ты и твоя семья будут всегда обеспечены. Карьерный дипломат имеет определённый статус в обществе. Конечно, ты не сможешь жить на широкую ногу, но на хлеб с маслом и икрой тебе будет хватать.

Посол говорил размеренно, степенно, со свойственным ему, как человеку с большой буквы, чувством такта и расстановки. Он выговаривал каждое слово с присущей ему манерой выступления перед публикой, телезрителями, средствами массовой информации.