Безо всякой мысли об обманутых надеждах я взял эти три эпитета в название книги, упирая на первый и третий, а «синё», выходит, поглотило все остальные оттенки предлагаемого пейзажа.

Составляя его, я руководствовался, главным образом, желанием побольше опубликовать из того, что еще не видело света, от души надеясь, что разнообразие экспонатов прикроет отсутствие какой-либо единой идеи в основе экспозиции. Как и в предыдущих моих сборниках («Творческий вечер», «Букет из разнотравья», «Собрание пестрых глав»), здесь лирика чередуется с песенными текстами, проза с драматургией, взрослая литература с детской.

Небольшая подборка моих персональных мемуаров вся продиктована любовью к героям и желанием создать и оставить свою памятную галерею будущим поколениям.

И хотя новелла о путешествии с Ковалем на том свете несколько выбивается из жанра, она продиктована все той же любовью и добавляет к списку еще несколько дорогих мне имен (за исключением, конечно, персонажей последнего эпизода).

В повозке так-то на путиВсе что-то видно впереди,И, может быть, в пределах переплета —Читатель! —Ты доедешь до чего-то.

Лирика

Весна 94

Мой дорогой Булат! Не правда ли, прекрасно:Клубятся облака, и гром ворчит вдали.А в льющемся ручье безудержно и страстноБормочут голоса очнувшейся земли.И медлит мудрый взор оглядывать порядок,По коему весна опять творит свое.А этот вкусный дым от греющихся грядокМне возвращает все счастливое мое.Не правда ли, Булат? Все то же ожиданье,Все то же нетерпение в груди…Мы говорим «Прощай!» – а мыслим: «До свиданья».Нам говорят «Прощай!» – мы слышим: «Подожди!..»

«Посредине земли…»

Л. Л.

Посредине землиСредиземное море.В нем купаются двоеПосредине зимы.Продлевая себеСвои юные лета,Как российское летоВ иудейской зиме.Замечательно жить,Когда вам восемнадцать,А не ровно сто двадцать,Если вместе сложить.А плевать на сложенье,Когда чист небосклонИ блаженно скольженьеМежду ласковых волн.

«Ведь будет, будет это время…»

Памяти Э. К.

Ведь будет, будет это время,Быть может, в будущем году:Американ и два евреяИзобретут таблетку ту,Что, будучи водой запита,Возьмет защиту на себя,И будет навсегда забытаБолезнь проклятая твоя!Какая страшная нелепость,Что мы чуть раньше родились,А два еврея с мериканомЕще за дело не взялись…06.07.08

«Когда я думаю о том…»

Когда я думаю о том,Какой поэт сегодня выше,Я выхожу на дикий склон,А все поэты – там, внизу,Ждут моего решенья свыше.Я выбираю одного.Я не взираю на егоНаграды, годы и победы:В наградах он или в пыли —В нем есть Туманность АндромедыСквозь грязь, и соль, и смех Земли.Сплав по быстрой рекеОдолело желание плотское:Взять и сплавиться в море ОхотскоеПо реке налегке.Только лодку надуем резинную,Только водку возьмем магазинную,И вперед по реке!По реке под названием Быстрая,Потому что она очень быстрая,Мы летим по волнамИ в разрывах тумана и моросиУспеваем усматривать порослиТам и сям.Ой, вы бравые души моряцкие!Вы кудрявые джунгли камчатские —Чем вы хуже других?Эти русла завалены корчами,Но, являясь отменными кормчими,Мы плывем мимо их!А пока наша лодочка тащится,На нее дикий миша таращится:Вдруг мы сядем на мель?А над нами орланы надменные,А под нами гольцы офигенныеИ форель! И форель!При наличье надежды и верочки,Мы пороги пройдем и шиверочкиИ закончим свой путь,Всей душою вздыхая счастливейше,Что порвали мы лодку на финише,А не раньше отнюдь!Вот и сплавились мы, вот и сплавились,Фунтов на пять поди поубавились,Есть о чем вспоминать.Ой, вы дерзкие наши безумности!Это в юности надо бы, в юности,Только где же ее взять.

Баллада о раздвоенном графе

Однажды в старинные годыДавно миновавшей порыВлюбилися в юного графаДве очень красивых сестры.И граф молодой обезумелБуквально от каждой из них,Но он же не мог по законуЖениться один на двоих!И он назначал каждый вечерСвиданья одной за другой,И каждой он клялся жениться,Но выбрать не мог, на какой.И вызвал он Фату Моргану,Поведал ей драму свою.«Ну что ж, – усмехнулася Фата. —Давай я тебя раздвою».Едва проглотил он поспешноЕе колдовское драже,Как два одинаковых графаБок о бок стояли уже.«Желаю вам долгого счастья! —Сказала Моргана, смеясь. —Но чур, никогда не встречаться!»И сгинула вмиг восвоясь.И кинулись графы к невестам,И вмиг увезли своих дам.Одни обвенчались в Мадриде,Другие в Париже, в Нотр-Дам.Так страшный распутался узел.Но вот через несколько летДва графа решились нарушитьВолшебницы строгий завет:Среди королевского балаОни повстречалися вдруг,И вмиг молодые графиниВсе в мире затмили вокругРасцветшей своей красотою,Сияньем счастливых ланит.А два одинаковых графа,Бледнея, смотрели на них.И оба воскликнули: «Боже!Кого я навек потерял!»И шпаги сверкнули, и каждыйДруг друга убил наповал.

Баллада о чести

Взойди на корабль, поставь паруса и с Богом в дорогу.А нет корабля – садись на коня и трогайся в путь.На время забудь дорогу к родному порогу,А боль и тревогу – смотри испытать не забудь.Тревогу и боль, надежду и страх, восторг и обиду,Души не жалея, себя не щадя – тогда только лишьПройдешь Рубикон, найдешь наконец Атлантиду,Герой и красавец – Мадрид очаруешь, Париж покоришь!Взойди на корабль,Садись на коня,Посмотрим, какая фортуна твоя!Ты встретишь друзей, ты встретишь врагов —врагов будет больше.Всегда начеку – распутывай сеть, рассчитывай шаг.На подлый удар – ответ, беззастенчивый столь же,Обман на обман, донос на донос – или как?А если не так, какой там Париж? Не будет Парижа.Ни пышных палат, ни высших наград, ни покрышки ни дна.Одна только честь – ни денег тебе, ни престижа,Одна только честь – как жизнь или смерть – одна.Взойди на корабль,Садись на коня,Посмотрим, какая фортуна твоя!БАллада о выбореМы знаем: премудрой судьбойРасписано все посекундно:Вот фазы Луны и СатурнаСошлись – и не двинуть рукой.Но даже и в час роковой,Когда бы и где бы ты ни был, —Твой выборВсегда за тобой.Колдунья волшебную смесьГотовит в серебряном тигле,Минута – и вот мы постигли,Что было, что будет, что есть.И голос был ночью глухой,И жребий, казалось бы, выпал,Но выборВсегда за тобой.Да, жизнь к негодяям добрей,Капризны ее повороты,Она расточает щедротыГероям окольных путей.А что на дороге прямой?Ухабы одни и ушибы…Что ж, выборВсегда за тобой.Вот наша особая честь!Вот вечная наша забота:Все время чему-нибудь что-тоОбязаны мы предпочесть!Ложь – истина, да или нет,Бесчестие или погибель —Твой выбор.С тебя и ответ.

Скажи

Перед лицом тотальной лжиВ насквозь испуганной странеТы правду все-таки скажи,Хотя бы собственной жене.Конечно, если силы есть,Ступай и всем скажи ее(Но перед этим все же взвесь,Чем разочтешься за нее).А если в жизни только разТы вскрикнул:– Не могу молчать! —И охнул, съежился, погас,Зарекся вообще кричать, —То знай:Когда на небесахПредъявишь ты, чего достиг,Все перевесит на весахТвой этот вырвавшийся крик.

«– Ну чем, чем, чем ты так доволен?..»

В. Гершовичу

– Ну чем, чем, чем ты так доволен?Чему ты рад, как идиот?Причем ведь ты и сам виновен,Что мы хлебаем это вот.Нам катастрофа угрожает!Кругом кошмар и сущий ад!..– Зато за книжки не сажают.Зато за слово не казнят.– Зато разгулье беспредела!Казну сливаем за бугор,Страну коррупция разъела,В обнимку вор и прокурорНа белом мерсе разъезжают,Продать Курилы норовят!..– Зато за книжки не сажают.Зато за слово не казнят.– И это гибельно для духа!Ты оглянись, отец и муж:Кругом чернуха и порнуха,Растленье неокрепших душ!Ни прошлое не уважают,Ни в будущее не глядят!..– Зато за книжки не сажают.Зато за слово не казнят.И всех надежд моих основаДавно описана вот здесь.Читай:В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО.Осталось только произнесть.12.11.2000

К 90-летию Галича

Не слагал я трех гимнов отечеству,Но свободе его послужил.Так что мне Управляющий ВечностьюПрокатиться в Москву разрешил.На мое девяностое летиеВот подарок мне выпал какой!И помчался буквально как ветер я,И примчался в свой город родной.Но гляжу: он какой-то двоюродный,Ни на вы не могу, ни на ты.В лихорадке сегодняшней муторнойДо чего исказились черты!Разнаряжена, разнарумянена,Хохоча, топоча, матерясь —Ай, Москва! Разгулялася барыня!До заморских обнов дорвалась!Всю округу заляпала лейбламиИ, наушником ухо заткнув,Дикой помесью рока с молебнамиУслаждает свой девственный слух.И кошерное жрет, и скоромное,И первач из горла, и коньяк.То над кошкой рыдает бездомною,То гоняет бомжей, как собак!И, делясь заповедными тайнами,Вам покажет вдали от людейНиколая Второго со СталинымВ медальоне промежду грудей.И включит она ГУМ многоярусный,И почешет она по торгам,И зажжется в глазах ее радостныйИ немеркнущий – чистоган!– Ну привет, говорю, принимай меня,Я же все ж таки не чужой.– Ох ты блин, говорит, я вся внимание,Не узнала, прости, дорогой.Позвонил бы, уж мы б тебя встретили.Ты по делу сюда или так?– У меня девяностое летие,Все ж я Галич, говорю, как-никак.– Как же! Помним – мадам Парамонова,Эти, как их там… облака!Может, есть у тебя чего нового?– Да пока не скудеет рука:Есть баллада про новых зека,Есть канкан ветеранов Чека,Есть про Путина пара стишков,Есть комедия «Вас вызывает Лужков».А она мне: «Любименький бард ты мой!Разгребатель родного дерьма…Значит, даже могила горбатомуНе сумела исправить горба?Я б дала тебе, Сашенька, выступить,Но не вижу для этого мест:Всё, блин, занял Каспаров под диспутыДа Лимонов с Гайдаром под съезд!Ни обнять, ни принять, ни пригреть тебя,Аж мне стыдно самой от себя…Ты давай, приезжай на столетие —Я на подступах встречу тебя!»

Баллада о вертикали

Как назначили меня, ну то есть выбрали,Завибрировал я, братцы, всеми фибрами,А они ко мне сейчас же, как к приятелю:Ты давай, блин, создавай нам демократию!Но не всякую, а нашу, суверенную,Правоверную давай, полувоенную,Чтобы вроде бы с кнутом и с крестом,Чтобы вроде бы и стул, и престол.Я гляжу на олигархов с иерархамиДа на ихних свиноматок с иномарками —Все со свитами своими да эскортами.Ну, я взял да всех и запер в Лефортове!– Не хочу, – кричу я, – власти вашей денежной!Я хочу, – кричу, – свободы всамделишной!Чтобы, стало быть, кругом плюрализм!Чтобы, стало быть, во всем гуманизм!И остался он со мною – мой единственный,Мой бескрайний, беспредельный, мой таинственный,Мой родной электорат поразительный,Непонятный, но такой выразительный!– Дорогой мой, – говорю, – наконец-то мыЗаживем своей душе соответственно!Так что, мать твою едрить, смело вдаль!Вся в Лефортове сидит вертикаль.И вскричал электорат: «Замечательно!Я с тобой согласен, брат, окончательно!Ты не любишь вертикаль, а мы тем более,Наливай же, коль не жаль, алкоголия!»Тут мы хлоп по стакану за демократию,А потом еще по два за папу с матерью.А как каждый опростал полведра,Улеглась горизонталь до утра.А наутро я гляжу: вот так новости!Пучит мой электорат по всей бескрайности,И как поперли из него на дикой скоростиКабинеты по борьбе с вертикальностью.И сидят в них гладенькие мальчики —Титулованные антивертикальщики;Все со свитами своими да эскортами,Молодыми, дорогими и негордыми.И, плодясь еще быстрее, чем вчерашние,Вырастают Вавилонскою башнею…– Братцы, стойте, это ж снова она!– А что делать, – говорят, – прет сама!Так и прет сама с утра из нутра,Прям как баба у Адама из ребра.Вот такая, брат, выходит мура.Тут где-то было полведра со вчера.Апрель 2008

Нет денег

Какие роскошные планы, какие проекты на тысячу лет!Разгон облаков, орошенье Сахары, освоенье планет!И все это важно, и нужно, и должно, и очень давно!НоВсе упирается только в одно:Нет денег.Нет денег. Денег. Денег! Денег!Денег нет.Да ладно, какие там планы, проекты и прочая муть,Когда всего-навсего надо бы руку в беде протянуть!Мы братья по крови, коллеги по жизни, друзья по судьбе —Так что же —Поможем? Ты мне, я тебе? А?Нет денег.Нет денег. Денег. Денег! Денег!Денег нет.Да ладно, какие там деньги, известно же каждому:счастье не в них.От них только зависть и злоба, убийство одними других,От них деградация духа, от них девальвация вкуса,Всемирная пошлость, как жирная шлюха, влезает на трон!Нет денег.Нет денег.Нет денег.Пшел вон.Октябрь 2008

Ищи его теперь

Вот идет мужик с человеческим лицом.Вот идет мадам с человеческим лицом.Вот сидит макака с человеческим лицом.Вот бежит собака с человеческим лицом.Вот растет банан с человеческим лицом.Вот шумит вулкан с человеческим лицом.Посреди межей, рубежей и границОчень много очень человеческих лиц.Отчего же – ведь вот не пойму! —Невозможен в родимом домуНи социализм с человеческим лицом?Ни капитализм с человеческим лицом?А возможна только рожа, которая вечноИсключительно бесчеловечна!А ведь где-то было пресловутое лицо…Но куда-то сплыло, закатилось за крыльцо…Или за плинтус…Или под дверь…Ищи его теперь…Ищи его теперь…Ищи его! Теперь! Ищи-ищи!2010

Моя квартирка

В моей маленькой квартиркеСправа-слева по окну.Подпирая подбородок,То и дело в них смотрю,Поражаясь ежечасно,Фу-ты ну-ты ё-моё:До чего разнообразноОкружение мое.За одним моим окошкомПресня весело шумит.Здесь когда-то раздавалсяПролетарский динамит.А теперь тут раздаетсяНе бунтующий фугас,А голубая дискотекаИ торгующий Кавказ.А в другом моем окошкеСтольный град Ерусалим,Благородное собраньеИзумительных руин.Слышу пенье муэдзинаИ божественный иврит.Иногда их заглушаетПанарабский динамит.Динамитом панарабскимЯ ужасно огорчен.Сколько можно, в самом деле,Чистить зубы кирпичом?Маршируйте в ногу с веком,Почитая свой ислам,Заведите дискотеку,Динамит продайте нам.Распахну я свои окна:Пусть польется без преградДождик Пресни на Кинерет,Солнце Хайфы на Арбат.Лишь бы только не случилось,Как приснилось мне во сне,Что отчаянный ИзраильОбъявил войну Москве!..

Хоровая израильская

В теченье двадцати вековМы шли на землю праотцов,Мы шли, и мы пришли.В родном краю наш сводный братПриходу братьев был не рад,Но братья не ушли.Ну, рад не рад, а раз мы здесь,Нам тоже надо пить и есть,Нам тоже надо жить!А с братом драться нам зачем?Смотри: здесь хватит места всем,Нам нечего делить.И там, где не было воды,Сверкнули речки и прудыИ побрели стада.И там, где только камень рос,Поднялся лес цветущих лозИ встали города.Две тыщи лет, в конце концов,Мы шли на землю праотцов.Мы шли к себе домой!Признай же, брат, родню свою,И будет мир в родном краю,Все дело за тобой.Земля у всех у нас одна.Она для жизни нам дана.И жизнь у всех у нас одна,Она для радости дана.Так что ж, земляк, давай живи:Сады сажай, детей рожай,Дороги строй и песни пой —Все дело за тобой.Все дело за тобой!

Читающие Тору[1]

Они по городу идут – читают Тору.Они в автобусах сидят – читают Тору.Они за рыбою на рынок, за бумагою в конторуКоридорами идут – читают Тору.У моря Красного лежат – читают Тору.У Средиземного лежат – читают Тору.Они лежат, они сидят,Они стоят, они идут,Они едят и пьют – и тут читают Тору!Трясет Исландию – они читают Тору,Колотит Грузию – они читают Тору,Ливану Персия поставила четыре партииРакет «земля – земля» – они читают Тору.Мне замечательно – они читают Тору.Мне отвратительно – они читают Тору.Их уважают, унижают, обожают, обижают, ают, ают,А они ее читают.Лежа и стоя,Идя и сидя,Благоговейно и уверенно, —И Он таким образом видит,Что все еще не все еще потеряно, не все еще…Декабрь 2008

Патриотическая израильская

Был я верный правоверный пионер.«Широку страну родную» громко пел.В комсомоле, скажем правду, господа,Не оставил я заметного следа.В коммунисты меня звали – я не стал.Стал обычный злоязычный либерал.При словах «гражданский долг», «патриотизм»В организме начинался пароксизм.Кроме спутника и флага на лунеЗа державу только стыдно было мне,И, смотря на наши звезды и кумач,Издавал я громкий смех иль горький плач.А теперь скажите: где я? Что со мной?Ведь не здешний я, хотя и не чужой.Но гляжу на эту синюю звездуИ испытываю гордую слезу!И хочу растить бананы на камнях,Славить Господа под Западной стеной,Беззаветно танцевать на площадяхИ с ружьем стоять на страже, как герой!В патриота превратился либерал.Прям как будто только этого и ждал!И готов, как пионер, шагать в строю!И опять я Дунаевского пою!– С гулькин нос страна моя родная,Очень мало в ней лесов, полей и рек,Но другой такой страны не знаю,Где так счастлив русский человек!

Возвращение в Иерусалим

Дорогой мой Владимир Абрамыч!Драгоценный мой Игорь Ароныч!Как журчат и приятно рокочутИмена ваши в полости рта!Как совок по сентябрьскому Сочи,Как изгнанник по капищам отчим —Так по вас я соскучился очень,Аж до чёрта, то бишь до черта!Предо мною то США, то Канада,Надо мною московское лето,Голова моя в тягостном дымеОт того, и того, и того.И как важно, как нужно, как надоСоображать, что вы бродите где-тоВ белокаменном ЕрусалимеПо бессмертной брусчатке его!И не может быть даже двух мнений,Что из этих вот соображенийСостоит, вытекает и складываетсяТо, что мы называем душой:Что, мол, есть, мол, Абрамыч с Аронычем,Да впридачу Наумыч с Миронычем,Да еще Константиныч с Антонычем,Ну и далее, список прикладывается,Хоть уже он не очень большой.1.12.01

Из дневника – 06

1. «Об меня, глухого…»

Об меня, глухого,Тщетно бьются звук и слово.Всю жизнь бились,Так и не пробились.Да, я таков,Говорю без позы,Что не понимаю стихов,Ни прозы.И сам не знаю, чья это шуточка,Хоть ты тресни,Что из меня получилась дудочкаДля некоторой песни.И не знаю, не ведаю, чьи в нее дуютУста.Ну так что же… дуют и дуют…Пожалуйста.

2. «А может быть, я не один?..»

А может быть, я не один?А может быть, есть и другие,И даже, пожалуй, многие,А может быть, даже и все —На склоне последних годин,Подсчитывая итоги,В растерянности и меланхолииСвое закрывают досье.Так бездарно распорядитьсяБилетом своим лотерейным.Остается пойти и налитьсяПортвейном.Нелегко, господа, пребыватьВ подобном сознании.Нет, подобное сознаватьВсе же лучше в компании.

3. «Почему-то, когда я на публике…»

Почему-то, когда я на публикеПеред залом с гитарой вдвоем,В моем внешнем и внутреннем обликеПроисходит крутой перелом.Мои очи исполнены света,Голос мой наливается звоном,Коим барышни в оные летаИной раз соблазнялися оным.Из меня океан обаянияИзливается щедрой струей,И купаюсь я в том океане,Светлый, мудрый, лукавый, простой.Отчего ж, когда следующим утромПеред зеркалом я объявляюсь,Никаким ни лукавым, ни мудрымНе кажусь и отнюдь не являюсь?Где же свет-то? И радость? И младость?Полный мрак и унылая старость.Где же мой ореол и накал?Я их честно вчера излучал!Из себя напрямую транслировал!Не подделывал! Не имитировал!И опять в себе это найду,Когда снова на сцену взойду!Отчего же на сцене домашнейЯ хожу, как окурок вчерашний?В силу коих я тайных причин,Словно Джекил и Хайд, двуедин?И пришло, и ушло, и осталасьЛишь какая-то смутная злость:И куда ж это все подевалось?И откуда все это взялось?

4 (вариация на ту же тему)

Жизнь моя протекает понятноИ приятно, как я нахожу.Я пишу для кино и театра,Хоть и редко туда захожу.Мне не тягостен плен паутиныНебольших и немногих цепей.Не тону я в болоте рутины,А плетусь помаленьку по ней.Не сказать, чтобы много за мноюНакопилось серьезных удач.А последнее время, не скрою,Было больше скорей неудач.(Но есть пьеска, в которой потешноРасписал я известный сюжет,И она ежегодно успешноПополняет мой скромный бюджет.)В иерархии литературнойНевысоко я числю себя.Никакой биографии бурнойНипочем не найти у меня.На исходе седьмого десятка,Продвигаясь спиною вперед,Все равно мне, как скоро лопаткаОщутит окончательный год.Но когда выхожу я на сцену,Равнодушный, усталый, пустой,Вдруг я чую в себе переменуНа минуте примерно шестой.Изнутри, из груди, где скрываетсяТо, что мы называем «поддых»,Вдруг легко и свободно является,Заполняя меня, мой двойник.Голос мой наливается силой,Достигая аж верхнего «фа»,И глубокой, могучей, счастливойПроникаются мыслью слова.Словно крылья открыв для объятья,Я над залом роскошно парю,И желаю безудержно счастья,И его же сейчас же дарю!И потом с утомленной улыбкойЯ в кулисах слежу, как во мнеТихо тает двойник мой родимый:Вот он тенью становится зыбкой,Светлой точкой во тьме загрудинной,Угасая глубоко на дне…

Финальная песенка

До свиданья!Пароходик мой гудёт,В даль далекую зоветМорехода.До свиданья!Можно трогать, помолясь,И погода в самый разДля отхода.На прощанье:Надо б водочки налить,Да с колбаской учинитьБутербродик,И честь честью проводитьПароходик.Это чудо,Как у вас я погостил,Как ваш дом я навестилХлебосольный.Я отсюдаОтправляюсь по волне,Как полковник на коне,Всем довольный.Потому что,Дорогие господа,Я скажу вам, как всегда,Простодушно:Было грустно иногда,Но не скучно.До свиданья!До свиданья, милый зал,Где вела свой скромный балМоя лира.До свиданья!С вами славно было мне,Только жаль, что время не —умолимо.Жизни тайнаВ том, что свой всему черед:За свиданьем настаетРасставанье.Пароходик мой гудёт:ДОСВИДАНЬЯ!..

Театр мадемуазель Клерон

комедия в двух актах по сюжету М. Гашпар

1987–1997

Действующие лица

КЛЕРОН, звезда французского театра второй половины XVIII века

Тетушка БАБЕТТА, ее служанка, наперсница, дальняя родня

Жак ТРЕНЕ, директор театра, затем барон фон РАТЕНАУ

ДЕЛАНУА, капитан, затем барон фон ЛЕНАУ

Александр ГРОССБАХ, герцог

Эмилия фон МЕКЛЕНБУРГ, его супруга

АНСАМБЛЬ, играющий слуг, солдат, поваров, придворных и т. д.

Пролог

ТРЕНЕ (перед занавесом). Медам, месье, синьоры! Ваше превосходительство, ваше превосходительство, ваше превосходительство… Ваше сиятельство. Ваша светлость!.. Ваше высочество!.. Дамы и господа.

По не зависящим от нас обстоятельствам или, как скажут в далеком будущем – по техническим причинам – представление наше задерживается: нет мадемуазель Клерон, а без нее, сами понимаете, спектакль невозможен. Ума не приложу, в чем дело, наверно, что-нибудь с каретой: рессора лопнула, ось полетела – вы же знаете наши дороги. В другое время я бы позвонил по телефону или заказал такси, но сейчас восемнадцатый век на дворе, господа: есть Вольтер, есть Дидро, но Дизель еще не родился, увы, нету Дизеля, что тут поделаешь, и значит, только лет через полтораста актеры перестанут опаздывать на выход. Так что немного терпения, господа, немного терпения, всего несколько минут – их вам скрасят наши актеры.

Уходит, кланяясь и выпуская на авансцену АНСАМБЛЬ.

АНСАМБЛЬ

Мы начинаем представленье,Давно пора, уже давно пора.Свои восторги и умиленьеСкрывать не надо, господа.Вот перед вами Коломбина,Вот незадачливый Пьеро,Вот эта вечная картинаЛюбви несбывшейся его.Воспомним древнего поэта,Его словам уже три тыщи лет:«Ах, лучше чувство без ответа,Чем если вовсе чувства нет».Пусть неутешно, безнадежно,Но все же выпало любить…А для взаимной страсти нежнойПреград вообще не должно быть!

Пантомима «Несчастная любовь Пьеро и Коломбины».

Тем временем ТРЕНЕ проходит за кулисы, где ТЕТУШКА БАБЕТТА также в нетерпении ждет Клерон.

Акт первый

ТРЕНЕ. Где, где, где она? О-о, каналья! Скотина!

БАБЕТТА. Тихо-тихо! Кто это, по-вашему, каналья?

ТРЕНЕ. Твой любимчик, капитан Делануа, кто же еще. Никогда не доверяй красивым мужчинам: это народ неосновательный. Мне доверяй.

БАБЕТТА. Это вы-то основательный?

ТРЕНЕ. А как, по-твоему? Когда твою красавицу заточили в узилище, кто добился для нее разрешения продолжать играть на этой сцене? Кто нанял карету на собственные деньги возить ее из тюрьмы сюда и обратно? Кто отсчитал двадцать золотых, один за другим, этому смазливому разгильдяю в мундире, чтобы тот доставлял ее вовремя? Кто? Я. Где же они?

БАБЕТТА. Приедут, не волнуйтесь.

ТРЕНЕ. Сколько можно ехать. От театра до Бастилии не так уж далеко.

БАБЕТТА. Э-э, туда всегда быстрее, чем оттуда.

ТРЕНЕ. Гнали ее туда.

БАБЕТТА. Еще бы не гнали! Кто клялся ей в вечной дружбе, а потом палец о палец не ударил? Кто громче всех кричал: «Клерон! Не бойся! Мы тебя в обиду не дадим!» – а сам первый струсил?

ТРЕНЕ. В данный момент громче всех кричишь ты. А во-вторых, никто не струсил…

БАБЕТТА. А тогда почему же…

ТРЕНЕ. А потому, что надо иметь чувство меры! И в искусстве, и в политике. Храбрость – это как живопись: она хороша лишь в определенных рамках.

Входит неизвестный ГОСПОДИН.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2

Другие книги автора

И я там был

Юлий Ким