Вчерашние курсанты, одев золото офицерских погон, даже и не подозревают, что их ждёт впереди. Они ещё наивны и мечтают о большой любви, о стремительной карьере, о построении справедливого общества социального и национального равенства. Но их уже поджидают разочарование и крушение надежд и ценностей. А страна, которой они присягнули на верность, скоро канет в летопись веков.

Это военный роман о жизни и службе солдат и офицеров ЦГВ в Чехословакии. События проходят в 80-е годы на фоне глобальной «перестройки» взглядов, нравственности и веры. Эта книга о ценностях, остающихся вечными, несмотря на время, просачивающееся как песок сквозь пальцы.

Этот роман посвящается моим родным и близким.

Все события и все персонажи вымышлены. Любые возможные совпадения случайны. Похожие события могли происходить где угодно. Тем не менее, я постарался передать максимально правдоподобно существовавшую тогда общую атмосферу, которая пропитывала годы моей советской юности. Моих восьмидесятых.

Хотел бы я прожить другую юность, полную современных удовольствий? Как и тот дедушка, в рассказе А. Гайдара «Горячий камень», отказавшийся помолодеть, променяв славные страницы своей революционной истории, так и я не мечтал бы об ином. Память о годах службы я с гордостью несу через свою жизнь. А кому не довелось служить Отечеству, пусть тихо завидуют тем, кто всё же служил.

Нет, мы не пишем сочинений,И уравнений не решаем,Лишь в яростном огне сраженийМы вас от смерти защищаем.Нам для того дано здоровье,Чтоб мы могли в кромешном мраке,Захлебываясь липкой кровьюПоднять своих солдат в атаку.И чтоб, не разгибая спины,Придавленные вещмешками,Дорог размазанную глинуМесили молча сапогами.Не пахнет наша жизнь цветами,Ее ветрами жгут морозы,И про нее бы не стихамиПисать, а самой черной прозой….…. Ну что ж, решайте уравненьяИ сочинения пишите.Ловите каждое мгновенье.И насладиться им спешите.Живите с каждым днем все лучше,О будущем не беспокоясь,А если вдруг нависнут тучи,Мы защитим вас, вы не бойтесь.Автор курсант НВВПОУ Л. Молчанов. Отрывок из «Ответа студенту», 1983 г.

«Не дай вам Бог жить в эпоху перемен

Конфуций

Часть первая. Герои нашего времени

1.1 (87.08.20). Как упоительно стучат колеса

Лето 1987 г.

Август. Жара. Вокзал. Два чемодана, набитые формой. Новый офицерский китель кажется, по крайней мере, тулупом. Рубашка, пропитанная потом, липнет к спине, фуражка давит на лоб, сбивается к затылку. Так начинается путь к офицерской службе, новой самостоятельной жизни для сотен новоиспеченных лейтенантов.

Вот и кончилось всё. Всё то, что казалось вечным. Всё, что казалось таким приевшимся, таким осточертевшим. Как хотелось, чтобы это «Всё» быстрее прошло. Чтобы прекратились команды «подъём», что бы прекратились построения, что бы забылись самоволки, пляж на «Маяке», курсантские дискотеки, снежные двухметровые сугробы и комариные тучи, ротный и старшина. Чтобы забылся тот весенний студенческий фестиваль, наполнявший радугой своих запретных плодов курсантские головы. Чтобы забылись отпуска, те драгоценные курсантские отпуска, которым нет равной цены! Как все хотели уехать, чтобы забыть училище, чтобы забыть «Академ», забыть «Новосиб», аэропорт «Толмачёво». И вот, свершилось! Первый выход в город в долгожданной офицерской форме. Неописуемый праздник на душе! Казалось, что всё вокруг вращается исключительно вокруг этого невообразимого события!

После мытарств по огромной душной Москве, напоминающей большое людское столпотворение, хаотичное и бессмысленное, двадцатилетний лейтенант, голубоглазый брюнет Владислав Тимофеев, наконец-то забрался в поезд Москва-Миловицы. Вагоны казались тесными. Люди с множеством чемоданов, сумок, коробок, ящиков, иногда с детьми, обливаясь потом, с трудом размещались в купе, иногда заставляя чемоданами и коробками свои собственные полки и даже столики. В основном это были аккуратные подтянутые люди до 40 лет с короткими, по-военному, стрижками. Состав пассажиров вполне внушал доверие.

Поезд протяжно заскрипел, несколько раз дёрнулся и платформа медленно поехала мимо вагонных окон.

Как упоительно стучат колёса. Карпаты. В окнах вагона проплывают украинские с соломенными крышами избы. Красиво. Он на этой земле впервые и ему ещё совершенно невдомёк, что здесь далеко не в каждой избе ему были бы так же рады, как он. Но его душу сейчас переполняет какой-то пьяный восторг-трепет, почти волнение. Позади училище, осточертевшие подъёмы и отбои! Впереди, казалось, ярко вспыхнул рассвет совершенно иной, незнакомой, какой-то удивительно интересной жизни. В глазах радужные «пузыри», раскрашивающие весь окружающий мир яркой гаммой красок. В памяти ещё свеж выпускной, никелированная каска, наполненная «ромбиками» и, несмотря на «сухой закон», водкой, из которой отхлёбывали, морщась, друзья – вчерашние курсанты, впервые надевшие долгожданную офицерскую форму. Золото погон слепило глаза, опьяняло разум. Свершилось! Прощайте, друзья. С кем из вас ещё сведёт судьба, а с кем уже не встретиться никогда – кто знает! А поезд несёт вперёд в новую жизнь!..

1.2 (83.07) Прошлое. Зов грядущего

Июль 1983 г. Новосибирский Академгородок.

Суету я покидаю, в грёзах видя страсть,

Мир знакомый окунаю в сказочную власть,

Я хочу забыть тревогу, зависти огни.

Жизни скучную дорогу, пасмурные дни…

Предо мной простор широкий пеленой лежит.

отблеск солнца на востоке силы мне бодрит.

Вижу я, как волны бьются, как горит заря.

Алым блеском окрапляя капли янтаря.

Горы, снежные вершины – всё подвластно мне!

Речек быстрые стремнины, камни в глубине…!

Автор В. Земша. 1983 г.

Июль 1983 года застал во Владиславе Тимофееве 16-тилетнего мальчишку с абсолютно радужными взглядами на жизнь, полными юношеских мечтаний и веры в достижимость недостижимого. В эти начинающиеся восьмидесятые, романтика воинской службы, заразившая тогда многих ребят, отодвинула на задворки его прежнее желание грызть гранит науки. Хабаровский мединститут отошёл на второй план перед юношеским максималистским желанием стать настоящим мужчиной. Долг перед Родиной, верность Присяге и Отечеству, Самоотверженность, словом, всё, почерпанное из патриотических книжек тех лет и добропорядочного воспитания родителей, людей честных скромных трудолюбивых, явилось для него главным жизненным критерием, основой морали юного советского человека, выбравшего себе тернистый, полный не только лишений, но и романтики путь…

И вот Владислав шёл по незнакомым ему улицам новосибирского Академгородка, с волнением разыскивая КПП Новосибирского Высшего Военного Политического Общевойскового Училища…

А ещё только пару недель назад он, во время школьного выпускного, лежал в школьном саду на траве и смотрел на звёздное небо, загадочно нависшее над его родным Хабаровском. Его душа была наполнена яркими юношескими чувствами влюблённости и горькой болью безответности. Ему хотелось уединиться. Всё это бесшабашное веселье одноклассников не совпадало с амплитудой чувств его души.

«Сонечка, милая Сонечка!..» – шептал он, полный романтичной грусти, глядя на блеск далёких звёзд.

Эта девчонка с параллели взволновала его юношеское сердце, заставляя усиленно биться каждый раз при мимолётных встречах на переменках. Порой он подолгу стоял в коридоре, ловя этот момент…

***

Полгода ранее. Хабаровск

Так было и в тот раз, который ярко остался в его памяти горькой пилюлей. Влад тогда стоял, подперев подоконник, сердце выпрыгивало из груди, омываемое горячими потоками влюблённой крови более и более, по мере приближения стрелки часов к заветной минуте окончания урока. И вот он, долгожданный момент! Резкий, спасительный, для кого-то, ожидающего вызова к доске, звонок, предвещающий несколько минут беззаботного балдежа школьной переменки. Двери распахнулись, и толпа возбуждённых школьников буквально вывалилась наружу. Владислав стоял, сжимая в руке записку. Соня прошла мимо него, гордо подняв голову. Её взгляд прошёл, словно сквозь юношу, словно он был человек-невидимка, охладив мгновенно его пыл. Влад стоял у подоконника, продолжая сжимать любовную записку в своей руке. Обида горько тянула сердце…

И тут неожиданно в длинном школьном коридоре появилась фигура какого-то курсанта. Пацаны провожали стройную подтянутую военную фигуру взглядами, полными почтительной зависти. Многие девчонки замерли, покрывшись румянцем. Некоторые сделали вид, что им всё равно. А Соня даже изменила траекторию своего движения, продефилировав мимо по-гусарски подтянутого бравого юноши. Она бросила на него, как бы невзначай, взгляд, полный кокетства, на её губах вспыхнула игривая улыбка, пригасив которую, Соня проследовала далее, не оглядываясь, но явно демонстрируя всю прелесть своего «вида сзади». Курсант, оторопев, провожал, очевидно, жадным взглядом гибкую девичью фигурку.

«Вот, – подумал Тимофеев, – пойду тоже в военное училище. Тогда и посмотрим!». Он взглянул на себя в зеркало и, увидев там лишь тощего патлатого юношу с пушком под носом, решил уже полностью безапелляционно: «Я стану настоящим мужчиной, я стану курсантом!»

Итак, школьный выпускной. Тимофеев лежал на траве в школьном дворе. Яркие фонарики звёзд мерцали голубым блеском.

«Скоро! Уже совсем скоро!..» – мечтательно думал он.

***

Июль 1983 г. Новосибирск. Академгородок. Микрорайон «Щ»1

Владислав шёл, провожаемый отцом, с чемоданом в руках по оживлённой улице Новосибирского Академгородка. Это был солнечный день. Навстречу бесконца шли красивые, в цвета морской волны кителях с золотыми погонами, перетянутые жёлтыми парадными ремнями офицеры, блестя сапогами, в сопровождении жён, невест, родителей. Это был день очередного выпуска! Цвета морской волны, синие и даже чёрные с кортиками, парадные мундиры пехоты, морской пехоты и десантников – выпускников НВВПОУ! Они то и дело гордо козыряли ладонями в белых перчатках в ответ отдающим им честь встречным курсантам. Красиво и романтично! Владислав не мог скрыть своего восторга, который испытывал при виде всего этого парадного великолепия! Он, ещё всего лишь абитуриент, с почтительной завистью наблюдал за торжеством своей будущей мечты.

«Неужели через четыре года и я стану таким? – думал Владислав. – Только бы поступить!»

И вот, КПП НВВПОУ2 отделил его от отца, провожавшего его весь путь, от родительского дома, и от детства навсегда….

1.3 (87.08.23). Седьмая рота

Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР. ЦГВ. 30-я Гвардейская Иркутско-Пинская Дивизия. Гумбиненский полк.

Каждая женщина хочет видеть рядом сильного, ответственного, самостоятельного мужественного мужчину. Однако воспитывая своих собственных сыновей, часто выращивают беспомощных, инфантильных, безответственных «маменькиных сынков».

Седьмая рота – самая знаменитая рота в полку. Знаменита она тем, что нет ей равных по количеству «залётов» и «ЧП». Она является символом, а ещё точнее, – синонимом бардака и разгильдяйства. Сюда стекаются все полковые «отбросы» автоматически, подобно тому как брошенный кем-то мусор, словно притягивая к себе нечистоты, вскоре образует вокруг себя мусорную гору. Хотя было бы несправедливо утверждать, что все военнослужащие этой роты действительно представляют собой отбросы. Но, так или иначе, полковая «селекция» работала не на пользу этого подразделения. Короче говоря, эта рота была не из простых…

– Давай, лейтенант, дуй в парк, там ваша рота сейчас, – комбат третьего батальона майор Пронин по-простецки махнул рукой в направлении парка боевых машин только что распределённому в седьмую роту лейтенанту. Лейтенант Майер – крепкого телосложения светлый шатен с серыми глазами, высокого роста. Его слегка смятые книзу голенища сапог сорок пятого размера сияли матовым блеском новенькой хромовой кожи.

– Есть! – он вскинул бодро руку к сочленению виска и края фуражки, лихо развернулся на каблуках и вышел.

***

Прошлое

Март 1983 г. Алма-Ата. Городская клиническая больница №4.

Столовая отделения отоларингологии. Десятиклассник Майер, находящийся в больнице в ожидании операции на гланды, подошёл к окошку раздачи.

– Что у нас сегодня на завтрак?

– Вот, читай, – буркнула розовощёкая повариха, указав на лист бумаги, приколотый к дверце.

– Каша гречневая с маслом,.. чай с сахаром,.. – вслух прочитал тот.

Взяв свою пайку, он сел на свободное место, поковырял алюминиевой вилкой в сухой безвкусной каше без всяких намёков на масло, попробовал отхлебнуть воняющую содой пресную чёрную жидкость, носящую громкое название «чай с сахаром», поморщился.

– Говорите, с маслом да с сахаром? А где всё это, вы мне покажите, будьте любезны! А?

– А чего это ты тут раскомандовался? Не нравится, не ешь! Кому не нравится, вон, своё жуют! – выпучилась повариха.

– Вот как! Тогда так и пишите, что, мол, каша без масла, а чай без сахара!

– Иди отсюда, умник!

– Ладно! Тогда я буду писать жалобу главврачу!.. – искренне возмущался пылкий юноша…

Тут в столовую зашла милая белокурая голубоглазая девушка. Это была его сверстница Ленка, которая с первого дня очаровала Александра, да и не только его. Было очень трудно отвести от неё, обворожительной, свой взгляд.

***

Палата

– Сашка, ты знаешь, что наш «афганец» Ленку этой ночью завалил? – объявил Саше Петька, сосед по палате, едва тот вошёл.

Афганец – это был израненный солдат-афганец, находящийся в больнице на излечении. Мелкий, плюгавенький, прыщавый, но довольно разбитной. Он сильно хромал, вечно весёлое лицо было посечено уродливыми шрамами. Но несмотря на внешнее ничтожество, он внушал не просто жалость окружающих, но и глубочайшее уважение. А девичья жалость порой способна переходить и в нечто большее… Так что самая красивая девушка то ли от слепой влюблённости, то ли от глупой жалости, подарила ему, повидавшему ужасы этой безумной войны, своё самое сокровенное, девственное…

– Не может быть?! – негодовал Майер. С этой новостью Лена, эта милая Леночка, для него словно умерла.

При всём своём глубочайшем уважении к этому солдату он не мог понять, как такое могло случиться. Как этот нежный образ школьницы-недотроги, как этот хрупкий предмет его робкого юношеского волнения так грубо разбился об утёс действительности. «Как жаль, что я не „афганец“, – проскочила шальная мысль в голове юноши, – тогда бы…»

– А-а-а, это Вы, юноша, тут шум в столовой подняли! – в палату вошёл главврач со свитой.

Майер поднялся с койки.

– Да лежите, лежите, молодой человек! – улыбался сквозь казахский «прищур» главврач. – Какие у вас тут проблемы? Вы на что-то жаловались? Вас здесь плохо кормят? Да-а?

– Да! Ни маслом, ни сахаром даже и не пахнет, не говоря уж про мясо! Вовсе нет ничего! Вы разберитесь, пожалста! – подтвердил юноша.

– Что ж, ладно-ладно! Разберёмся! – поулыбались недобрыми улыбками он и свита, вышли…

«Ну вот, теперь разберутся! – наивно решил Майер и снова ушёл мыслями в историю с Леной, с афганцем, с армией как таковой. – В армию, что ли пойти, в Афган,.. а мож в военное училище сперва поступить, а?..»

– Ну что, борец за правду, давай, на выписку! – через некоторое время, в палату вошла медсестра.

– Как на выписку? – удивился юноша. – Меня же ещё не прооперировали?

– Не знаю. Это распоряжение главврача! Он решил, что для твоего же блага операция будет пока излишня, так что лечи свой тонзиллит, – заявила медсестра и тихо добавила с усмешкой, – а в другой раз меньше за правду-матку глотку рви! Будет тебе урок!..

***

Настоящее

Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР.

Седьмая рота.

В парке боевых машин шла полным ходом подготовка техники к очередным тактическим учениям. Замполит седьмой роты, двадцатисемилетний старший лейтенант Хашимов сидел на броне в чёрной куртке от танкового комбеза и повседневной фуражке с красным околышем, наблюдая за вознёй механика-водителя внутри БТРа.

– Мой брат на БМП служил. Во то техника! Не то, что эта!.. Ши- ш-шин..! – двадцатилетний водитель рядовой Каримов, призванный из Ферганы, с чувством глубокого сожаления зашипел ругательства на узбекском. Cтарлей посмотрел поверх тёмных кругов очков-«хамелеонов»:

– Это почему? Чем тэбе нэ нравятся наши старушки-«шестидесятки»?3

– Плохо, таварыш старший лейтенант. Барахлит она.

– Каримов, это, знаешь, как в народе говорят: «в чужих руках всегда перец толще»! Я в училище нахлебался с БМП по самое горло! Кто создал эту машину вообще непонятно. Мерзкая машина. Укачивает. Кидает ужасно да солярка в нос бьет. А в бойницы такая пыль идёт, что через минуту на сантыметр засыпает. Летом – душно. Зимой – холодно. Вылэзешь другой раз – под носом реальные пылевые усища. Так что радуйтесь, что вы здесь на БТРах, как белые люди, по заграничному асфальту ездите! А на БМПухах бы по бездорожью бы гусеницами пылили! Понял мэня?! – старший лейтенант Хашимов похлопал по шлемофону солдата в чёрном грязном бушлате.

– Я рад, таварыш старший лейтенант, толка она у меня барахлит. Глохнет она.

– Каримов, какая «она» у тебя глохнет?

– БТР, таварыш старший лейтенант.

– Каримов! БМП тэбе что, дэвушка? Она! Каримов! БТР – он! Харош щуриться! Давай! Шевели мозгами! Подымай полики и перебери всё! Заглохнешь у меня на выходе, вот тогда точно будэш щурится на оба глаза!

Старший лейтенант Хашимов ухмыльнулся, потряс кулаком и спрыгнул на землю, цокнув каблуками щегольских, отполированных сапог со вставками, пробивающих глянцем даже сквозь толстый слой пыли. Увидел группу офицеров батальона, проходящих мимо.

– Ну, всё, сел замполит в БТР, хана БТРу! – произнёс с сарказмом командир взвода связи старший лейтенант Петренко, усатый брюнет лет двадцати шести. Все слегка хохотнули, однако увидев злой колючий взгляд появившегося перед ними Хашимова, ретировались.

– Салам-балам!

– Привет, Альяр!

– Прывет от старых штыблэт! – буркнул тот в ответ…

В эту минуту в парке боевых машин появился долгожданный «зелёный» лейтенант, новый командир взвода Александр Майер. В новенькой, цвета морской волны парадке, двигался тот не слишком уверенно в направлении с ехидцей прищурившегося Хашимова.

– Что, лейтенант, выходит, в одной роте служить будэм?! – весело бросил ему Хашимов.

– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант! – Майер козырнул ему в ответ.

Через несколько минут чумазые, в чёрных комбезах и грязных пилотках, водители БТРов, в сопровождении щеголеватого гвардии старшего лейтенанта Хашимова в запыленной повседневной фуражке с красным околышем, чёрной куртке от танкового комбеза, повседневных галифе, пыльных щегольских хромачах и совершенно чистенького, в новенькой парадке, блестящей золотом погон, гвардии лейтенанта Майера, строем двинулись в расположение седьмой роты…

В расположении, после краткого представления нового взводного роте, офицеры зашли в канцелярию. Канцелярия была прокурена. На столах – горы ротной документации, папок, каких-то бумаг. На сейфе – шитая фуражка с высокой тульей, принадлежащая ротному.

– Ну, лейтенант! Принимай хозяйство нашей прославленной своим разгильдяйством седьмой роты! С ротным познакомишься завтра, – при этих словах, Хашимов усмехнулся, сделал паузу. И продолжил.

– Завтра убываем на полковые учения. Знаешь уже? А сейчас ты остаёшься ответственным по роте. Проведёшь ужин, прогулку, проверку и отбой. А я пойду. Так что форма одежды на завтра понятна. Да?

– Полевая?

– Ну не парадная же! – Хашимов снова ехидно прищурился. – Да, а спальник уже купыл?

– Неа.

– Ладно, я прихвачу тебе что-нибудь. Но это первое, что ты должен будешь здэсь купыть.

Тут показался из каптёрки какой-то прапорщик.

– А-а-а! А вот и наш старшына, наш прапоршык! – Хашимов намеренно коверкал это слово. – Прапоршык Будило! Знакомься, Васька, с нашим новым командиром взвода! Лейтенантом Майером!

– Здоров! – буркнул прапорщик.

Это был щуплый шатен лет двадцати трёх, не более, с пушкообразной порослью под носом, гордо именуемой «усами»!

– Вася Будило – наш бывший солдат, «отличник боевой и политической подготовки»! Я верно говорю, а, Вася?

– Верно, товарищ старший лейтенант, а вам бы всё подкалывать! – с обидой в голосе вяло отвечал молодой человек.

– Ладно, старшина, иди, готовь матбазу на завтра!

– Всё готово уже!

– Готово-о-о?

– Так точно!

– Что-то незаметно, таварыш прапорщык!

– После ужина буду выдавать подменку4, сбрую, вещмешки и прочее.

– Смотры у мэня, Василий, нэ подведи! Доложишь товарищу лейтенанту! Ладно, давай!

Прапорщик удалился.

– Васька хоть погоны прапора и одэл, но внутри остался зольдатом! Здэсь ещё есть те, кто с ним срочную служил. Он для них как корефан, а не старшина. Панибратство разводит по полной. В каптёрке у него вечно зольдаты пасутся. Он им из города даже водку таскает! Прячет их барахло! Я тут у него как-то шмон в каптёрке дэлал. Чё толька нэ нашол!.. Ладно, всё! Я в общагу! Будут проблемы, вызывай ротного, ну, или меня. Правда, наш ротный – это особый случай! Ещё узнаешь!.. Всё, давай, – замполит седьмой роты, старший лейтенант Хашимов хлопнул «зелёного» летёху – взводного по плечу и вышел было из канцелярии, затем вернулся на порог.

– Да, а ты где уже успел устроитса? Моя комната в общаге пустая. Три койки, а я одын пока живу, жду пока кого подсэлят. Так что пэреселяйся! Всё! Давай!

Майер, оставшись один, с удивлением наблюдал за «броуновским» хаотичным движением «зольдат», как выражался Хашимов, время от времени вываливающихся из кубриков. Было трудно понять, что происходит сейчас в подразделении. Кто здесь старший, и есть ли старший вообще. После ужина некоторые стали готовить свои вещмешки к предстоящему выходу в поле, кто-то чистил синюшной, жирной, вонючей ваксой сапоги в туалете, кто-то что-то орал. Майер подозвал к себе дневального. Тот нехотя поплёлся по направлению к только что представленному новому взводному. Подошёл. Вяло приложил руку к пилотке и пробормотал:

– Рядовой Даташвили.

– Товарищ солдат, подтяните ремень! Где дежурный по роте?

Солдат тупо уставился на лейтенанта, что-то невнятное прозвучало в ответ и затихло.

– Я не понял!? Солдат! Товарищ дневальный! Подайте команду «дежурный по роте на выход»!

Дневальный повернул лениво голову в сторону коридора, негромко крикнул снова нечто нечленораздельное.

– Шо такое, таварыш лэтенант, – высунулся из кубрика какой-то сержант.

– Товарищ сержант, стройте роту в расположении!

– Зачэм стройте? Э-э-э!

– Това-а-арищ сержант! Вопросы задавать будете после. Стройте!

Сержант пробурчал что-то по-узбекски. Исчез в кубрике.

– Где старшина? Где прапорщик Будило?

– Йок5, старшина! – кто-то крикнул ему в ответ.

– Рота! Выходи строиться на улицу! Живо! – прокричал Майер.

– Таварыш летэнант, так нэ сдэлай! Э-э-э-э!..

Вскоре по коридору и крыльцу послышался дружный грохот сапог. Это соседняя девятая рота дружно выбегала на улицу, экипированная к полевому выходу. Вещмешки с торчащими из них кверху черенками сапёрных лопаток, противогазы, плащ-палатки в скатку.

«На смотр», – подумал Майер с завистью.

Сержанты подбадривали солдат. Взводные, перетянутые портупеями, стучали хромовыми сапогами каждый в унисон со своим взводом. Завершал процессию усатый ротный.

«Вот это подразделение! Порядок и дисциплина. Отличный внешний вид», – с завистью подумал Майер, наблюдая полный бардак и неуправляемость своей расхлябанной роты.

(Тот, кому кажется, что внешний вид бойца на поле сражения, даже в форме учебного занятия по огневой или тактической подготовке, не имеет никакого практического значения и не влияет на результат, глубоко ошибается. Лейтенант на себе помнил, что результаты значительно улучшаются, когда боец удобно экипирован и чувствует себя «настоящим солдатом». Причём уверен, что это влияет и в случаях, далёких от Армии. Например, если слесарь одет как «крутой мастер», а товаровед как «деловой человек», это влияет на результат их деятельности весьма значимо. На поле сражения же, даже на учебном, где создаётся максимально стрессовая обстановка, внешний «боевой» вид солдата – весьма важный вклад в его веру в себя, а значит, и в результат.)

1 2 3...15 >

На страницу:

Перейти

1 из 15