…сверху вода зеркально спокойна, но если всмотреться, то можно увидеть, как там, в глубине, повинуясь течению, змеятся, словно волосы утопленницы, скрытые половодьем стебли осоки…

…а на поверхности отражается небо: покачиваются облака, плавают птицы, бороздят речное дно самолёты…

…и всё это двигается и звучит замедленно, как бывает во сне…

…неправдоподобно утробно квакает лягушка, также на пониженных тонах стрекочет кузнечик…

…хрустнул прибрежный сухостой, ещё, ещё, хруст усиливается, кто-то очень тяжёлый приближается к воде…

…сначала – хруст-треск, потом – чавканье с засосом, потом – хлюпанье… по воде от берега пошли круги…

…вода из прозрачной постепенно делается мутно-красной…

…на отражённое в ней небо тучей наплывает край чьей-то взлохмаченной головы, волосы по бокам дыбом – будто рога…

…на мгновение голова замирает…

…затем склоняется над водой, постепенно увеличиваясь в размерах…

…вот вырисовывается бугристый заросший волосами лоб…

…заплывшие гноем глаза…

…распухший до размеров боксёрской перчатки нос с тёмными провалами ноздрей…

…ощерившийся рот с кабаньими клыками…

…вот и всё лицо, нет – рыло, перекрыв небо, отражается в воде…

…нечеловечески безобразное, страшно уродливое, рыкающее и хрюкающее…

…глаза чудовища наливаются ужасом, пасть раскрывается, выпуская из себя дикий вопль…

Пробуждение

Городская квартира. Утро. Всё залито солнцем.

Человек, проснувшись, с криком отдирает себя от привидевшегося кошмара, закрыв лицо руками…

…вскакивает, бежит в ванную, к зеркалу, медленно отнимает руки от лица, и…

…мы видим искажённое страхом лицо сорокалетнего мужчины…

Наконец, он успокаивается, лицо разглаживается, хотя дыхание остаётся учащённым…

В зеркальном отражении, за спиной мужчины, появляется встревоженное лицо жены, Альбины.

Она обнимает мужа за плечи, прижимается к его спине.

Они смотрят друг на друга через зеркало. Он – растерянно, она – с удивлением.

– Что с тобой, Миша? – спросила жена шёпотом.

Он хотел рассмеяться, но смех вырвался наружу удушливым кашлем.

– Да так… сон дурацкий…

– Что за сон? – она провела рукой по его волосам.

– Урода одного видел…

– Какого урода?

– Себя…

– Ну, какой же ты урод, – она успокаивающе погладила мужа по спине.

– Да… – его всё ещё трясло.

– И часто тебе снится подобное?

– Бывало… но раньше не так…

Она заглянула в глаза мужу.

– Тебя что-то… гнетёт?

– Не знаю…

– Если не знаешь, значит, ничего страшного. Просто переутомился… – она приникла щекой к его плечу. – Ты самый красивый мужчина на свете… самый добрый… самый внимательный… и самый желанный…

В отражающемся в зеркале дверном проёме вдруг возникла девушка, бледная, с выражением ужаса на лице и кровоподтёком у виска…

Михаил вздрогнул, в панике оттолкнул жену, рванулся к двери. В коридоре никого не было.

Альбина, вскрикнула, чуть не опрокинувшись в ванную – едва успела ухватиться за смеситель.

– Ты что?!

– Прости… – он подал жене руку. – Не проснулся ещё…

– Ми-иша…

– У нас выпить есть?

– С утра?

Пошатываясь, он вернулся к умывальнику, опёрся руками о раковину, судорожно набрал воздуха.

– Знаешь, что… – она провела ладонями по плечам мужа. – Давай-ка выберемся, наконец, на природу, а? Денька на три… Возьмём Саньку… У него всё равно каникулы… Заодно и от компьютера отдохнёт… а?

– Он не поедет.

– Поедет. Сам вчера напрашивался.

– Ну да? – уже давно ничто так приятно не удивляло Михаила.

– Да, представь! Родители, говорит, вы не хотите куда-нибудь смотаться… на пару деньков?

– А… уже? Рановато…

– И я об этом подумала. А он говорит, и я бы с вами прокатился.

Михаил тронул щетину, открыл кран, набрал в ладони воды, склонился над раковиной.

– Артём присмотрит. Будешь на связи… Хочешь, я с ним поговорю? Он всё-таки… твой компаньон.

– Нет!

Она перекрыла кран.

– И он каждый год возит жену на юг!

– Не он, она его возит. У неё сестра в Одессе.

– Неважно.

– Важно. Это ему ничего не стоит.

– Ладно… я не о себе. Нельзя так измываться над собственным организмом. Вот он и бунтует. Когда-то нужно отдыхать, трудоголик чёртов!

– Хорошо… Я подумаю… Хотя…

– Ну что ещё?

– Ладно, чёрт с ней… С работой…

– Неужели? – она саркастически улыбнулась. – Омлет приготовить?

– И кофе… нет, чай. Покрепче.

– Слушаюсь, гражданин начальник!

Альбина сорвала с вешалки полотенце и вышла из ванной.

Михаил открутил кран до предела, сунул голову под шипящую струю.

Компаньон

С утра Михаил заехал в офис фирмы при магазине.

За стеклянной витриной красовались шины всевозможных фасонов, а над ними – выставочная картинка с изображением суперавтомобиля и надписью: «Наши шины для вашей машины».

Михаил притормозил у служебного входа, на задах торгового павильона. Прошёл в офис.

Артём был на месте. Поздоровались.

– Тёма, мне надо отдохнуть, – начал Михаил, приготовившись к длинному и трудному разговору.

– Надо так надо, – Артём листал ежедневник, не глядя на Михаила.

– Дня три-четыре, – продолжал Михаил, несколько удивлённый сговорчивостью компаньона.

– Нет проблем, – Артём, захлопнул еженедельник.

– Значит, я могу…

– А кто сказал, что не можешь. Мы с тобой равноправные партнёры и должны помогать друг другу. Так или не так?

– Так…

– Желаю приятного отдыха, – Артём протянул руку. – Не вижу радости на лице.

– Тём, я… – словно желая оправдаться, продолжал Михаил.

– Я понял, Миха. Тебе надо отдохнуть. Всё в порядке. Я справлюсь. Ты мне доверяешь?

– Конечно, – Михаил пожал компаньону руку.

– Тогда свободен. Привет семье.

У храма

По дороге домой Михаил увидел церковь.

Он остановился у обочины, опустил стекло и некоторое время через дорогу наблюдал за жизнью на небольшой церковной площади.

Двери храма были гостеприимно раскрыты. Но площадь была пуста. И только одна старуха в чёрном кормила голубей на паперти.

Звонили колокола, шла утренняя служба.

Михаил вышел из машины. Перешёл дорогу. Приблизился к храму. Проходя мимо старухи, остановился, рассматривая стаю голубей.

И вдруг услышал:

– Покайся, сын мой!

Михаил поднял голову и увидел скорбное лицо старой женщины, смотрящее из-под чёрного платка, как из могилы.

– Покайся! – повторила старуха и осенила мужчину крестным знамением.

Михаил смутился, хотел что-то сказать, но не нашёл что и направился к распахнутым дверям храма.

На улице светило яркое солнце, и внутренность храма по контрасту показалась ему тёмной и таинственной. Из темноты обозначились горящие светильники, и пахнуло необычной теплотой. Тут же он услышал пение, пел женский хор.

Какое-то время Михаил стоял неподвижно, слушал и вдыхал, и уже хотел переступить порог храма, но не решился. Развернулся и пошёл прочь.

Старуха в чёрном перекрестила его вслед.

Михаил, словно почувствовал это – остановился, вернулся, достал кошелёк, сунул старухе первую попавшуюся в руки купюру и направился через площадь на другую сторону улицы, услышав за собой:

– Да хранит тебя Господь, сын мой!

На реке

Залив большой реки. Летнее утро.

На высоком берегу село. А на склоне, ближе к воде – утопающие в зелени дачи. С бугра спускается к реке широкий накатанный просёлок – дорога к причалу.

В конце дороги, у самой воды, стоят несколько иномарок.

Тут же, на возвышении, огромный навигационный щит с красной полосой.

Относительную тишину разрезает протяжный женский крик: «Витькааа!»

С берега видно, как в прогале между островами снуют по реке туда-сюда моторки, и в воздухе висит многоголосый моторный зуд.

По берегу, поодаль, в одну сторону от мостков – будка водокачки с хоботом заборной трубы. В другую – плавучий причал для небольших судов.

Вдоль берега, на привязи, лодки, лодки. Между ними – уходящие в воду, длинные мостки на сваях.

На конце мостков, свесив ноги и покачиваясь маятником вперёд-назад, сидит мужичок лет пятидесяти. На нём старый армейский китель без погон, застёгнутый на все пуговицы, у горла виднеется уголок тельняшки. Сидит прямо, лицо без выражения, словно окаменевшее, шрам через весь лоб наискосок, на щеках щетина, губы плотно сжаты, глаза прозрачные, словно выцветшие, и неподвижные…

К берегу подплывает смолёная лодка-гулянка.

На носу восседает большой пегий пёс.

Хозяин, Харитон, старик с всклокоченной седой головой, загодя глушит мотор.

Лодка с хрустом врезается в гальку.

Пёс первым покидает посудину.

Харитон, в телогрейке нараспашку, в резиновых сапогах, вылезает на берег, подтаскивает лодку, выбрасывает якорь.

Валерия

На берег выкатывается с криком дебелая молодая баба – «Витькааа!». Подбегает к старику.

– Ой! Бежала, бежала…

– Я уж думал – кавалерия, а то Валерия! За кем гоняисся? Уж не за мужиком ли?

– Что вы такое говорите, дядя Харитон! Ой, аж задохлась вся…

Пёс бросился к бабе с лаем, поздороваться.

– Ничего, тебе на пользу. Растрясёшь излишек-то…

– Вы знаете, говорят: хорошего человека должно быть много! – Баба не без кокетства хлопнула себя по ляжкам, игравшим под колоколом свободного сарафана, потрепала по загривку собаку. – Это у меня от переживаний такая комплекция! Доктор сказал!

– А я думал, покушать горазда…

Валерия звонко рассмеялась.

– Вот вы всегда так, дядя Харитон! Витьку моего не видали?

Старик не спеша натягивает и стопорит якорную цепь, поглядывая в сторону мужичка на мостках.

– Мне тольки и делов, что твой Витька… Я с реки вон…

– Вот чертёнок! – тело Валерии заколыхалось в смятении. – Сказала ведь, в город поедем! Нет, ускакал куда-то, паршивец!

– Все из городу, а она – в город…

– Да я бы ни в жисть! Сестре обещалась! Юбилей у них с мужем… Не приеду, обид не оберёшься… Ой! На автобус ведь опоздаем… а потом кукуй до обеда…

Валерия взглянула на часы и, сорвавшись с места, взвыла сиреной. – Витькаааа!

– У дачников на том концу поспрошай, – Харитон показал за водокачку. – Давеча тут по сорокам из рогатки шмалял… с ихним мальцом.

– Ой, спасибочки, дядя Харитон!

Несмотря на излишнюю тяжесть переживаний, Валерия ракетой унеслась в указанном направлении.

Бориска

Харитон по привычке потрепал непокорные седые лохмы и поковылял к мосткам, к качающемуся мужичку в кителе.

– Сидишь, Бориска? Мостки полируешь?

Бориска безответно покачивается, держа руки на коленях.

Харитон пристроился сбоку.

Пёс прибежал следом. Обнюхав Бориску, сел рядом с хозяином.

– Я уж думал, рыбу удишь, а ты так… Прохлаждаисся? Ничего… Дай-то Бог…

Бориска молчит, только покачивается.

– А я вот на сети ревизию наводил… Хоть бы одна подлюка зацепилась…

Бориска молчит.

– У нас раньше и линь в вентеря забредал… Помнишь? Гладкий, золотистый… И лещ, и окунь…

Бориска молчит.

– А теперя и сорога нос воротит… Отдыхающие, должно, распужали…

Старик взглянул на небо.

– Или к непогоде… Ты у нас спец по энтой части… маракуешь маленько… Просвети, дождю быть? Уж больно парит…

Бориска молчит.

– Ввечеру в протоке застолблю… Там тишей… Хошь, вместе сплаваем?

Бориска молчит.

Затарахтел движок водокачки.

– Воду зачали качать… Качают, качают… А она не убываит. Вот ведь, как природа устроила…

Какое-то время оба молчат.

По главному фарватеру идёт теплоход пригородного сообщения. Харитон смотрит на него из-под руки.

– До Усовки почапал… Через час обратно…

Бабка Анна

С другого конца села на берег выруливает бабка Анна, супружница Харитона. В руках у неё тяжёлая сумка.

Поравнявшись с мостками, старая женщина замедлила шаг, встала, переменила руку на сумке, утёрла краем платка пот под глазами, у рта.

– Вот он, поглядите на него! На мостках вялится… Ну что, Харитон?

Пёс стремительно кинулся к хозяйке и, крутя хвостом, принялся обнюхивать сумку.

– Пшёл, Полкан! То не для тебя.

– А… пустой нынче, – отозвался старик нехотя.

– Кто б сомневался… Хорошо, бабка подсуетилась…

– С базару, что ль?

– Ты что, дед! С какого такого базару! Вчерась наказала Маруське мясца на рынке прикупить… Вот привязла, дай Бог ей здоровья! Тащу…

С каждой фразой бабка Анна набирала категорические обороты.

– Порядочный мужик подмогнул бы… А он расселся! Одна я должна, что ли корячиться!

– Погодь, Анюта…

– Чево годить-то! У меня спина, чай, не казённая. Да и руки отымаются.

– Вот ведь баба… Не видишь, с человеком беседоваю!

Пёс залаял на бабку.

– Цыц, Полкан! – приструнила пса бабка Анна. – Защитник нашёлся…

Пёс прижался мордой к земле, завилял хвостом.

– Ну, сиди, сиди… Беседовай… Высиживай геморрой… А бабка… она кобыла двужильная, пущай тянет! Авось надорвётся…

– Сумку-то положь, сам снесу.

Бабка Анна в сердцах бросила сумку на землю, приказала псу «сидеть!» и отправилась далее налегке, размахивая руками и рассуждая сама с собой.

Вдруг встала, развернулась, раскрыла рот на всю ивановскую:

– Дак мне зараз надоть! Борщ затевать буду. Пельмешек налеплю… А он барином расселся! А там мясо! Стухнет ведь!

Харитон съёжился, закрыв глаза и не произнося ни звука, энергично отмахнулся.

Полкан вернулся к хозяину, стал тыкать носом под дых. Старик оттолкнул пса.

– Отстань! И ты туда же!

На полдороге бабка опять явила свою непримиримость, чтобы пристыдить мужа бесповоротно и тем самым поторопить его.

– Внучата ввечеру пожалуют… Шурка звонил… А он беседоваит! Беседовальщик!

– Вот ведь… едрёна канитель! – старик вскочил, топнул ногой по мосткам.

– Кормить надоть! – не унималась бабка Анна. – А он сидит, воду бельмами щупаит!

– Сгинь! Сказал, снесу, значит, снесу.

Бабка Анна умолкла, тяжело, вразвалку, одолела горку и скрылась за поворотом.

– Видал, как моя целит? Как ни шмыгай, не увернёсся. Всюду достанет. Килер домашнего быту. Глаз – алмаз, слово – пуля. И как я с ей сорок лет прожил… Загадка психического вещества!

Дикари

На горке показалась иномарка.

У навигационного щита с красной полосой, остановилась. Клацнула дверца водителя, из машины вышел Михаил. Он потянулся, посмотрел в небо, сощурился.

Затем спустился к воде, сел на корточки, ополоснул руки. Прошёл вдоль лодок, выискивая кого-то. Потом в обратную сторону, у мостков задержался.

Пёс бросился на берег, к сумке с мясом, принял оборонительную позицию, пролаял разок для острастки.

– Здравствуйте! Отдыхаете?

Харитон, повернув голову, ответил незнакомцу не сразу.

– Отдыхать – не подыхать. Дачники?

– Да нет, дикари. Нам бы на острова, отец. Подбросите?

– На острова-а? – старик потрепал седую шевелюру.

– Я заплачу.

– А куда ты денесся… А, Бориска? – сказал Харитон тихо, ткнув Бориску в плечо тыльной стороной ладони, и уже громко приезжему: – Скольки вас?

– Трое. Ещё жена и сын. Ну и вещички.

– Ты энто… На зорьке будь готов… – старик придавил Бориске плечо жилистой рукой. – Один не справлюся, поимей в виду… А у меня калым намечается…

Харитон поспешил на берег.

– Обождать могёшь? Сумку вот снесу… Супружница требоваит. Аль сильно поспешаете?

– Да мы дня на три, на четыре. Подождём, – ответил Михаил.

– Ну, тода… – Харитон поднял тяжёлую сумку, крякнул. – Эк, отоварилась!

– Помочь?

– Без надобности. Разгружайтесь пока. Я мигом.

Старик быстро захромал в горку. Пёс потрусил следом, держа морду у самой сумки. Михаил направился к машине.

– Порядок. Вытряхивайтесь, господа! Аля! Санёк! Перевозчик скоро будет.

Из машины вышла Альбина в тёмных очках и сын, Санёк. Михаил открыл багажник.

Альбина скрестила руки на груди, произнесла с растяжкой:

– А вот интересно… почему ты именно сюда привёз?

Михаил пожал плечами.

– Да не знаю… Само собой получилось…

– В такую даль…

– Аля, тебе не угодишь. Сама же хотела на природу. Вот тебе природа. Река. Вон острова…

– И чем они особенные, эти острова? Разве ближе не было?

– Ближе – народ, суета. А здесь тихо. Отдохнём, как белые люди.

Михаил вытащил из багажника палатку, удочки, рюкзаки.

– Санёк! А где Санёк?

Санёк, ему лет пятнадцать, в это время забрался на одну из опор навигационной мачты и с высоты взирал на реку.

– Я здесь, люди! – Санёк помахал с верхотуры.

– Смотри, шею не сверни, монтажник-высотник!

Альбина увидела сына на мачте, ахнула.

– Саня! Сейчас же спускайся! Я боюсь!

– Мам, всё под контролем.

Альбина расположилась на траве у машины, сняла очки, подставив солнцу лицо, замерла. Михаил захлопнул багажник и в ожидании перевозчика приземлился рядом с женой.

Где-то рядом громко солировала сорока, ей подпевал воробьиный хор.

А Бориска всё сидел, одиноко покачиваясь на мостках, словно творил молитву.

Вдруг он сильно наклонился вперёд и колодой упал в воду, лицом вниз. Река тихо проглотила человека, пустила несколько кругов, как облизнулась, и снова мелкой рябью засверкала на солнце.

Старик возвратился один, без собаки, повеселевший, видимо, тайком от жены хряпнул чуток.

– А вот и я.

– Здравствуйте! – Альбина поднялась с земли.

– И вам не хворать.

– А у вас какая лодка?

– Хорошая лодка. Ну, поплыли?

Старик шустро, вприпрыжку, поковылял к лодке.

Михаил подхватил рюкзаки.

– У вас тут машину оставлять… не опасно?

– А чево ей сделается… Оставляй. Вона, все оставляют, – старик на ходу показал на площадку у причала.

– Эй, вперёдсмотрящий! – крикнул Михаил сыну. – За тобой палатка и удочки.

Санёк стал спускаться с мачты.

Старик подбежал к лодке, подобрал якорь, цепь, с грохотом сложил на носу.

Санёк спустился быстро, по-обезьяньи, закинул на плечи палатку. Альбина взяла удочки, и они последовали за мужчинами.

Неожиданно Харитон сорвался с места, припустил к мосткам.

– Эй! Господа дикари! Тут, на мостках… человек сидел… Бориска… видали?

– Видели, – ответил Михаил. – Сидел.

– А куда подевался?

– Ушёл, наверное.

– Ушёл? – переспросил Харитон в сомнении.

– Аля, ты видела мужика… на мостках?

– Какого мужика… Никого я не видела.

– Ушёл он, ушёл, – успокоил Михаил старика.

– Тода загружайтесь. А я… сей момент…

Пока старик обследовал мостки, Михаил снял ботинки, носки, положил носки в ботинки, подобрал брюки, ботинки поставил на сиденье в лодку. Альбина в это время критически осматривала смолёную посудину.

– И вот на этом… поплывём?

– А что тебе не нравится?

– Она не потонет?

– Почему она должна потонуть?

– Там вода…

– В лодке всегда вода.

Михаил легко подхватил жену на руки и посадил в лодку, на боковую лавку. Затем закинул походное барахлишко.

К возвращению Харитона и Санёк взобрался на лодку.

– Всё в порядке? – спросил Михаил у старика.

– Да кто его знаит…

– Вас как зовут?

– Харитоном кличут.

– А…

– По батюшке Петрович.

– Замечательно.

Михаил протянул руку.

– А я Михаил.

– Ага. Михаил…

– Просто Михаил.

– Ну-ну…

Старик пожал руку.

– А это моя жена Альбина и сын Александр. Вы залезайте в лодку, Петрович. А я столкну.

– Ага… – Харитон долго застегивал телогрейку, не сводя глаз с Михаила.

– Что-то не так? – спросил Михаил.

– А чево могёт быть не так… Всё так.

Наконец, старик залез в лодку, пробрался к движку.

Откуда-то издалека ветер принёс колокольный звон. Михаил замер.

– Что это? – спросил он у старика.

– Чево? – старик прислушался. – А! Монастырские звонят. Праздник нынче: Троица. Завтра Духов день, «русальная неделя», стало быть… Берегись утопленников – защикотят, – старик усмехнулся и, подмигнув, обратился к Саньку: – Щикотки боисся?

– Да нет… не очень, – ответил Санёк.

– А что за монастырь? – поинтересовался Михаил.

– Мужской монастырь. А как называется… не упомню. Я в энтом не разбираюсь.

– А далеко отсюда? – не отставал Михаил.

– А для кого как. Кому надоть – близко, а кому поперек – далеко. За горой, отседа не видать. Старики говорили, будто до него с островов можно дойти.

– Как это?

– Миш, ну что ты пристал к человеку! Поехали уже!

– Погоди, Аль!

Харитон помолчал, откинул крышку моторного отсека.

– А будто под водой дорога имеется. Кому шибко надоть, она, стало быть, всплывает в нужную пору. Да то враки всё. Выдумки стариковские. А можа, и правда. Я не ходил. Мне без надобности.

Михаил столкнул лодку на воду и ловко запрыгнул на нос. Харитон зацепил пусковой ремень, дёрнул. Движок схватился сразу. Старик устроился на корме, у рулевого рычага и повёл лодку от берега.

– Дамочку не продуит? А то у меня одеялка в рундуке… если что…

– Аля, ты как?

– Нет-нет! Не надо.

Михаил дал старику отмашку: – Порядок!

Харитон закрыл крышку моторного отсека. Шум от мотора убавился.

– Вам куда надоть?

Михаил прошёлся взглядом по островам.

– Давайте вон на тот остров… Второй справа. Там вроде песочек…

– Ага, пясочек, – согласился старик и направил лодку к указанному острову. – Все туда норовят… Мы его сбоку обойдём, тута тина одна.

– Там как… тихо?

– Как в гробу, – пошутил Харитон без улыбки. – Нынче тихо. А лет десять-пятнадцать…

– Что?

– Всяко бывало… Ваши донимали, городские… Наших тожа посдёргивали с мест… на лёгкие хлеба соблазнили… дурью маялись, прости Господи!..

– Хулиганили?

– Ну, ты понимаишь!.. У нас хорошо. Вольготно. Отдыхнёте на славу. Оно, конечно, ввечеру гвалту бываит многовато… Надерутся, песни орут… А то и фоерверки запускают… А так тихо…

Из протоки выскочил глиссер. Перед самым носом Харитоновой лодки развернулся и полетел обратно. Старик быстро вывернул руль поперёк волне.

– Вона чево вытворяют… дуроломы! – пожаловался старик. – Шуму от их по всей реке…

– Ничего. Найдём местечко.

– Найдёте… – старик быстро глянул на солнце из-под руки. – С утра ничево… А как раскочегарит, держись. Тольки вода и спасаит…

Ровно стучал мотор. С реки дул ветер. Лодка, уверенно разрезала волну.

Альбина сидела боком к движению, тело напряжено, руки вцепились в скамью.

По центру, лицом к ветру устроился Михаил, рядом Санёк. Михаил настроенный благодушно, обнял сына за плечи, смотрел на жену и улыбался.

– Расслабься, Аль!

Альбина, прикрыв глаза, улыбнулась в ответ и перевела взгляд на воду.

– Я видел… – неожиданно обратился к хозяину лодки Санёк.

– Чево? – Харитон поднёс ладонь к уху.

– Кто с вами сидел… там… я видел… – Санёк показал на мостки. Харитон приподнялся.

– Ну?

– Он упал…

Харитон бросил руль, вскочил, лодку качнуло. Альбина охнула.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2

Полная версия

Песочные часы

Другие книги автора