Алло… Привет. Да, да, это я. Живой, всё нормально. Я в городе. Скоро буду дома. Как родители? Что-то непонятное случилось, сейчас расскажу, не торопи, я и сам не всё помню…

Глава 1. Начало

Я шёл с работы, как обычно, пешком, привычным маршрутом через самый центр города. Было тепло, и я не особо торопился, и в какой-то момент, о чём-то задумавшись, почувствовал глухой удар по голове, то ли сзади, то ли сверху.

Очнулся уже в фургоне, который быстро и не очень деликатно вёз меня в неизвестность. Как долго ехали – сказать не могу, так как не знаю в какой именно момент я пришёл в себя, но с того момента прошло ещё где-то полчаса. Исходя из скорости и времени, я сделал вывод, что ехали за город.

Эх, когда смотришь кино, думаешь, ну как этот герой не может догадаться, куда его везут, ведь здесь же столько приметного. И резкий поворот, который на этой трассе только один, и кафе это с караоке, оно тоже в пригороде одно. Это со стороны. А когда сам оказываешься в такой ситуации, то всё совсем не так просто. Это всё равно, что тебе завяжут глаза и отправят гулять по собственному кварталу, где ты с детства живёшь. Всё воспринимается по-другому. Начинаешь слышать звуки, которых раньше не слышал или не придавал им значения, запахи, которых оказывается больше, намного больше, чем ты думал.

Остановились. Я думал, этого никогда не произойдёт. Открылась задняя дверь фургона, и человек в деловом костюме вежливо, чему я очень удивился, попросил меня выйти. Именно попросил, а не потребовал. Странно. Я вышел. Всё-таки великое оружие – вежливость. Решил не вступать в перепалку с ним, смысла в этом всё равно нет. К тому же мне стало даже немного интересно, что будет дальше.

А дальше всё произошло достаточно прозаично. Меня вежливо, но без особых церемонностей, проводили в небольшую комнату, и дверь захлопнулась. После второго поворота ключа ко мне вернулись благоразумие и реализм. Первое, что полезло в голову это непонимание. Зачем, собственно, всё это, и кто за этим стоит? И почему именно я? Чем я так выделяюсь из всех людей этого города. Я так и не пришёл ни к одной здравой мысли.

Глава 2. Комната

Я вошёл в комнату. Она была крайне неуютной. Конечно, я не ожидал оказаться в президентском номере, скорее я думал о худшем, но этот интерьер наводил чудовищную жуть. Дело даже не в бытовом комфорте, а в какой-то специально созданной атмосфере страха, неуверенности, тревоги, как будто декорации на съёмках фильма ужасов. Полумрак, свисающие со старых гардин, грязные шторы непонятного цвета, видимо, когда-то бывшие красными, хаотично сдвинутая мебель, небольшая софа, валяющиеся по всему полу книги и газеты. В общем здесь явно никто не жил, и уже давно.

Я осмотрел комнату настолько пристально, насколько позволяли мне моё зрение и тусклое освещение, создаваемое маленькой лампочкой, висящей под потолком. Грязные обои на стенах, грязный ковёр на полу, потолок, из-за полумрака кажущийся бездной, нависающей над головой. Только одинокая тусклая лампочка, освещая небольшую площадь вокруг себя, обозначала хоть какую-то его границу.

Неуютно, чуждо всё было здесь для меня, и чувство беспомощности, неизвестности всё больше овладевало разумом. В первые час-два мне было даже интересно. Я всматривался в углы комнаты, пытаясь разглядеть то, что рисовало мне воображение, время от времени поднимал с пола какие-то старые книги, пытался понять о чём написано в газетах, но они были настолько старыми, что ни имена ни события упоминавшиеся в них не находили отклика в моём сознании. Но при всём этом отталкивающем антураже что-то внутри меня всё-таки чувствовало некое присутствие живого, одушевленного, дышащего, может быть даже смотрящего на меня. В ту минуту холодок пробежал по спине. Я быстро обернулся, сердце отдавало в голову тяжёлыми ударами. Такое, на первый взгляд, ложное ощущение опасности, но разве бывают вообще ощущения ложными?!

Я принялся беспорядочно рыскать глазами по сторонам, по углам комнаты, по стенам, по шкафам с книгами. Я остановился на стене с картинами, грязной, но отдающей каким-то блеском, бросающей какие-то невнятные блики от той тусклой лампочки, висящей под потолком. Я замер, я чувствовал, что с этой стеной что-то не так, но не рождало моё сознание никаких предположений, только страх и исступление, тот страх, который прибивает ступни гвоздями к полу и не даёт пошевелиться ни одной мышце.

Я всматривался в грязно-зеркальную поверхность стены, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но видел только своё блёклое отражение, рассеченное грязными разводами и покрытое многолетним слоем пыли. Я продолжал всматриваться, искать в этом рисунке разводов и пыли какие-то внятные черты, прекрасно понимая, что эти черты могут напугать меня до смерти. Я всматривался, а ком в горле всё сильнее затруднял дыхание, а удары в мозгу становились всё интенсивнее. Было бы светло, так ещё ладно, но этот полумрак! Как будто его специально здесь создали для пущего устрашения!

Глава 3. Есть мгновения, переворачивающие вечность

Вдруг, всматриваясь в своё отражение, я в ужасе отпрянул назад, и по спине снова пробежали ледяные мурашки. Сквозь грязную блестящую стену, смешиваясь с моими чертами, на меня смотрело лицо. Правильные линии его и мягкий взгляд согревали меня, и холод немного отступил. О, Боже! На меня смотрело лицо прекрасной девушки безмолвным, но вопрошающим взглядом, не обречённым, но начавшим отчаиваться!

Я подбежал к стене и остановился в сантиметре. Девушка глядела на меня, как бы пытаясь получше рассмотреть. Я тоже рассматривал её. Так прошло около пятнадцати минут, прежде чем я догадался стереть пыль со стены рукавом. Мне стало всё равно, что рукав будет грязным, только её лицо волновало меня теперь. Я провёл рукавом по стене на уровне наших лиц, и она повторила моё движение. Я чувствовал взаимность в её поведении. Я увидел, что стена стеклянная, и у девушки такая же комната, как и моя. Но зачем? Это чья-то шутка? Как она сюда попала? Так же как и я? Бедняжка…

Я попытался постучать по стене, но она оказалась очень прочной, скорее всего бронированной. Ты спросишь, почему я не попытался заговорить с ней? Мне это и в голову не пришло. Я находился один в комнате в полумраке, но ощущение того, что на меня кто-то смотрит не оставляло меня ни на минуту. Из-за такого напряжения я не мог произнести ни слова, мне казалось, что я, таким образом, заговорю с самим собой. Знаешь, этот психологический барьер. Как, например, стоя на обрыве, ты не решаешься прыгнуть в море. Ты, как будто упираешься лбом в какую-то невидимую стену между тобой и той свободой, в которую хочешь прыгнуть. Ты долго стоишь, покачиваясь, страх встаёт комом в горле, ты понимаешь, что, в принципе, тебе это ничего не стоит, но что-то сдерживает тебя. Так и здесь. Ты понимаешь, что произнесёшь слова, и ничего не произойдёт, но психологические барьеры, которых достаточно наставили перед тобой воспитание и общество не пускают тебя к этому «безрассудному» и «ненормальному» поступку.

Но я, проглотив тот ком, что мешал дыханию, сказал первую фразу, которая пришла мне на ум: «Как тебя зовут?» Она улыбнулась и мимикой показала, что не понимает. «Ты не слышишь меня?» – более уверенно слетело с моих губ. Она повторила предыдущее. Я понял, что она не слышит, и это, конечно, расстроило меня. Ведь как без слов общаться? Речь ведь это самое главное между людьми, главный способ общения. Мне понравилась эта девушка, а я даже не могу услышать её голос, не могу поговорить с ней. И может быть уже никогда не смогу. Так и сдохнем здесь, не сказав друг другу ни слова! Что за несправедливость! Лучше бы её вообще здесь не было! Зачем я всматривался в эту стену!

Она продолжала стоять и смотреть на меня, но уже не так напряжённо, а я, чувствуя безысходность, отвернулся от стены и стал импульсивно рыскать по комнате. Я стучал по стенам в надежде нащупать в них полости, подбежал к окну, облачённому в тяжёлые грязно-красные шторы, резко одёрнул их, но проём оказался заложенным кирпичом. Я пнул по нему ногой, но кирпичная кладка была неприступна… Я впал в ярость, моё состояние перешло на новый уровень, уровень истерии, панической злобы, безнадежной, отчаянной злобы. Бессмысленное состояние. Состояние зверя, помещённого в клетку, лишённого свободы, но не лишённого сил. В нём просыпается природный рефлекс борьбы, борьбы с любым врагом, бессмысленной борьбы, отчаянной борьбы за свою жизнь, за всё то последнее что у него осталось.

А у меня остались эти несколько кубометров пыльного воздуха, старые книги и газеты, проклятая стеклянная стена и ангел с большими светлыми глазами, от которого она меня отделяет, не даёт приблизиться, дотронуться, почувствовать, услышать. Всё, что было до этого, всё, что осталось за пределами комнаты потеряло смысл и не имело сейчас никакого значения. Только я, только она, только стена… И всё моё естество, вся моя природа толкали меня на эту борьбу, дикую, бессмысленную, но единственно важную во всей моей жизни!

Здесь тяжело дышать, пыль и спёртый воздух делают своё дело. Я упал на колени, стараясь втягивать воздух носом, и ближе к полу, чтобы в лёгкие попадало меньше пыли.

В поле моего зрения попала старая деревянная табуретка, и я как баскетболист, чувствуя приближающийся сигнал сирены, собрал последние оставшиеся силы, схватил её и изо всех этих сил бросил, как будто через всю площадку, в проклятую грязную стеклянную стену. Это стало апогеем моей истерической, кажущейся бессмысленной, борьбы. Старая табуретка с грохотом влетела в стекло. На долю секунды я замер, видя и осознавая, что запустил её прямо на уровне ангельского лица, наблюдающего за моим безумием. Я так увлёкся борьбой, что на мгновение забыл самую её первопричину. В моей голове в ту долю секунды промелькнула картинка, будто табурет пробивает стекло и летит в её голову. Но картина оборвалась, не дойдя до финала в тот момент, когда табуретка с грохотом ударилась о стену и разлетелась вдребезги. Она не пробила стекло и не полетела дальше, не ударила девушку. Но убила последнюю надежду… Стеклянная пропасть продолжала разделять нас. Я без сил рухнул на софу.

Глава 4. Разговаривать можно без слов

Я поднялся с софы, смахивая с брюк пыль. На мгновенье я забыл, где я, и что происходит, но тут же пыльный спёртый воздух, ударивший в нос, вернул меня в реальность. Реальность продолжала быть кошмарной. Опостылевшая мерзкая комната, грязные стены, разбросанные газеты. И полумрак, постоянный полумрак, постоянно одно и то же время суток – ночь. Ночь, сопровождаемая самым отвратительным, чем только она может сопровождаться – тусклым, но бьющим в глаза омерзительным жёлтым светом маленькой лампочки.

Я сел спиной к стене в той её части, где она была грязной, но чувствовал её взгляд, спинным мозгом. Я чувствовал её дыхание, я чувствовал её. Мне казалось, что я сейчас закрою глаза, подумаю о чём-нибудь хорошем, и стена растворится, и я провалюсь в её комнату. Я закрыл глаза и подумал о том, что сейчас может твориться снаружи, что делают и о чём думают люди, которые привезли меня сюда. И кто эта девушка? Может быть она специально подсажена ко мне и она заодно с ними? Вряд ли… В её глазах я видел искренность, я видел любовь. Хотя, это могло быть просто хорошей актёрской игрой. Ведь есть же декорации, почему бы и актрисе здесь ни быть…

Я боюсь повернуться к стене. А что, если я повернусь, а её там не будет. Вдруг её уже увезли отсюда. Опять этот страх, опять эта боязнь сделать важный шаг. Бездонный потолок давил на меня и прижимал к полу. Я хотел есть, хотел пить, хотел уйти отсюда. Но всё это казалось мне невозможным теперь. Меня совершенно точно бросили сюда на верную смерть и теперь наблюдают за этим процессом, да ещё и красивую девушку подсадили через прозрачную стену, чтоб совсем меня добить.

Я чувствовал, что спиной протираю стену от пыли и она, наверное, видит это. Я повернулся и увидел, что она лежит на полу, она постелила на ковёр накидку с софы. Видимо она здесь дольше, чем я и уже немного освоилась. На полу, наверное, прохладнее и поэтому она так спит.

Она спит тихо, я не слышу этого из-за стены, но чувствую. Накидка большая и покрывает, чуть ли не половину пола, поэтому она лежит свободно, раскинув волосы по сторонам. Боже, прекрасное зрелище. Казалось бы, подумаешь, спящий человек, но помните про двор и завязанные глаза? Человек иногда попадает в такие ситуации, при которых привычное становится новым, загадочным, удивляющим, незаметное – гигантским, глобальным и всецело поглощающим тебя. Я сидел и смотрел на нее, наверное, пару часов. Она спала, не шевелясь, и только иногда поворачивалась на спину, и при глубоких вдохах воздух наполнял её грудь, и она приподнималась, принимая очертания, которые не могли оставить равнодушным ни одного мужчину, тем более меня.

Я смотрел, не смыкая глаз, и уже начал забывать о том месте, в котором находился, но тут щелчок в замке заставил меня встать и обратиться к двери. В комнату вошёл охранник, тот самый который вежливо проводил меня сюда. Он бегло осмотрелся, бросил взгляд на стену и спросил: «Вам что-нибудь нужно?» «Мне нужно домой, – вырвалось у меня. – Я хочу есть и пить, и вообще…» Я хотел спросить про то, зачем меня тут держат, но охранник не дослушав, достал из пакета колбасу, хлеб и пиво.

Вид колбасы произвёл на меня необъяснимое впечатление. Это неописуемое состояние. Я чуть было не набросился на неё, но старался вести себя достойно. Он положил еду на столик, ещё раз бегло осмотрелся и направился к двери. «В чём дело?! – крикнул я ему в спину. – Зачем меня здесь держат, и кто вы такие?! Вы меня убьёте?» «Я не могу Вам этого сказать», – и он вышел также спокойно, как и входил.

Мною овладели злость и ярость. Я резко обернулся к стене и крикнул: «Тебе они тоже ничего не говорят?!» Но она спала. На мгновение я подумал, что она слышит меня. Она не слышала…

Я сел на софу и стал есть. Голод не лучший товарищ. Колбаса казалась нереально вкусной, я бы съел тонну. Я ел и временами поглядывал на девушку за стеной, она всё ещё спала, но я чувствовал, что скоро она проснётся и увидит, что я ем. Мне стало не по себе, ведь она, наверное, голодная, ей ничего не приносили. Или я просто не видел. В любом случае мне сделалось не по себе. Не то, чтобы я старался быстро доесть свой скромный обед тайком от неё, скорее наоборот, я смаковал каждый кусочек этой необыкновенно вкусной колбасы. Никогда раньше не задумывался над её вкусом. Колбаса да колбаса, ничего особенного. Но это опять из той темы со двором.

Я сел спиной к стене, я не мог успокоиться. Меня раздражало всё. Раздражала моя беспомощность, всеобщая неопределённость! Ради чего это всё?! Для чего меня сюда посадили, и наблюдают за мной? С другой стороны, что было бы, если бы я вчера дошёл до дома. Лениво переоделся бы, лениво поужинал, чем пришлось, и принялся продавливать диван как обычно? Ну вот, даже от мыслей об этом организм начинает впадать в сон, надо же было выработаться такому рефлексу. Вот сейчас, только подумал о диване, так сразу глаза начали закрываться.

Но только я об этом подумал, как тут же спиной почувствовал вибрацию. Резко обернулся, и увидел её ладонь за стеклом напротив моего лица. В её комнате был полумрак, но я хорошо видел её. Она сидела на полу, скрестив ноги, максимально близко к стене. Я сел так же. Пытаясь вслушаться в звуки окружающей обстановки, я напряг свои уши и каждой клеткой своего тела пытался уловить малейшие вибрации, исходящие от предметов, от стены. Мы сидели так долгое время, глядя друг другу в глаза и рисуя на стекле разные фигуры и слова. Например, она нарисовала сердце, я улыбнулся и пронзил его стрелой. Она улыбнулась и добавила по бокам «Я» и «тебя». Я написал «Почему?» и глупо заулыбался. Она пожала плечами. Исписав всю поверхность в пределах вытянутых рук, мы вскочили и принялись наперегонки выводить разные вопросы в других частях стены. «Давно ты здесь?», «Тебе приносили еду?», «Кто эти люди?» и другие подобные стихийные вопросы заполнили большую часть поверхности стены. Но мы только задавали вопросы, почти не отвечая на них. Урывками мы читали зеркально перевёрнутые надписи и отвечали либо жестами, либо подписывая короткие слова рядом. Но в целом, этот диалог не был информативным, скорее это был выброс эмоций. Отчаянный, но трогательный и хранящий надежду.

Нас окружали пыль, грязь и неопределённость. Полное отсутствие времени и пространства, почти полная невозможность общаться и тем более помочь друг другу. Временами она подходила к стене и прикладывала ладонь, я подбегал и прикладывал свою, или водил по ней пальцами, представляя, что на самом деле касаюсь её. Но пальцы мои касались холодного стекла, и я поднимал взгляд и смотрел ей в глаза, кричащим отчаянием. Её глаза отвечали тем же, но казались более оптимистичными. Это был наш диалог, это был наш язык, наше общение. Это стало нашей маленькой, запертой в душной камере, жизнью. И о том, что может быть другая, мы почти забыли. Только глаза, только ладони, только проклятая стена…

Глава 5. Щепка с парусом

Мы опустились на колени и прислонились к стене головами, как, если бы они касались друг друга. Я спросил её: «Ты когда-нибудь задумывалась о судьбе?» И написал на стекле «Судьба?». Она утвердительно покачала головой и написала «А ты?». Я написал «Раньше нет, теперь да». Она показала жестами, что хочет спать, я одобрительно покачал головой, и она легла на софу, накрывшись накидкой.

Я сел на пол, спиной к стене и погрузился в мысли. Ведь я действительно не задумывался раньше о судьбе, фатальности, неизбежности. А что, если всё в моей жизни закономерно? И не просто закономерно, а спланировано, выверено кем-то свыше. Я жил до этих событий спокойной, но скучной жизнью. Носил яркую одежду, смотрел яркое кино, но сама-то жизнь была серой и тусклой! Не было в ней смысла, только движение. Примитивное движение вперёд, такое движение, которым обладает щепка, плывущая по ручью. Но разве это движение? Хотя у щепки, наверное, тоже есть судьба. Судьба быть ведомой ручьём. Ведь может подуть ветер и её прибьёт к берегу, может упасть камень и ручей перекроет. Да и, в конце концов, ручей может просто пересохнуть. Щепка не совершает самостоятельных действий, она ничего не делает, но в то же время она постоянно подвержена влиянию внешнего мира. А это тоже действие. Это роль. Это значение. Это смысл.

До этого дня я был щепкой в ручье моего города. Но подул ветер, и меня прибило к каменному берегу. Я увидел свой ручей с другого ракурса. Я почувствовал, что есть берег, есть скалы. Они опасные, острые, но чертовски привлекательные! Этот извечный вопрос – «Как лучше жить?» Плыть по течению, или искать свои пути, строить свои маршруты. Я не знаю, для чего мне послано всё это, но всё больше я становлюсь убеждённым в «неслучайности» и закономерности. Я не расслабился и не сдался на милость обстоятельствам, но я понял, что нужно искать, постоянно искать эти каменистые берега, для того чтобы открывать для себя новые земли, ставить новые цели и добиваться их. Нужно не противопоставлять себя обстоятельствам и окружающему миру, а научиться понимать их, ковать своё счастье из этого металла. Плыть по ручью, но под своим парусом. Пускай меня придавит камнем или я разобьюсь брошенный ревущим потоком об острые скалы, но буду жить! Жить, а не существовать! При этом я буду абсолютно спокоен, ведь есть судьба, которая ведёт меня к нужным местам и нужным людям, надо только читать её знаки и не бояться делать шаги. Верить в судьбу и быть плывущей по течению щепкой всё-таки не одно и то же.

Я щепка с парусом.

На этой мысли я открыл глаза и захотел поделиться соображениями с ней. Я обернулся. Её в комнате не было. Опять панический холодок напомнил о себе. Я постучал по стене. Я мог стучать сколько угодно, её комната была пуста. Она ещё хранила её нематериальное присутствие, но всё же была пуста. И я не имел ни малейшего понятия о том, где она, жива ли она вообще. Я знал одно – она навсегда останется в моём сердце, как бы глупо это ни звучало, но я влюбился в неё.

На секунду я подумал, а что если она с ними заодно и сейчас ухмыляясь, наблюдает за мной. Нет, этого не может быть, я видел её глаза, я чувствовал тепло её ладони через холодное стекло. Нет, этого не может быть. Я должен быть с ней. Она – моя надежда, мой последний шанс.

Глава 6. В склепе

Я не мог сидеть спокойно. Мою голову посещали только кошмары. Я представлял, как её везут по ночной дороге на берег моря, чтобы пытать, а потом бросить со скалы! «Убийцы! Откройте дверь! Мне надо к ней! Куда вы её увезли? Что вы с ней сделали?» – голова разрывалась от несвязных импульсов. Рушить, убивать, вырваться отсюда! На как? Я в клетке, я в склепе. Я не вижу ни одного лучика света, не чувствую ни одного глотка свежего воздуха. Неизвестно в каком здании я нахожусь, на какой глубине или высоте. Неизвестно какое время суток сейчас.

Я судорожно огляделся по сторонам, при этом, всё же стараясь сохранять концентрацию разума. Я искал камеры или окошки, через которые за мной могли наблюдать, но ничего не указывало на их присутствие. Кричать бессмысленно, биться о стены глупо. А что делать? Сидеть и ждать. Чего?

Пометавшись по комнате пару часов, я сел на софу. В этот момент раздался щелчок в замке, в который раз сфокусировав на себе моё зрение. Вошёл охранник и предложил мне стакан воды. Я страшно хотел пить, но еле сдержавшись от того, чтобы броситься на него с обломком табуретки, сквозь зубы демонстративно отказался. Охранник, абсолютно не воспринимая то, что я говорю и делаю, поставил стакан на столик и ушёл. Как только дверь захлопнулась, я схватил стакан и залпом осушил его. Но казалось, я был таким раскалённым, что вода испарилась по пути в желудок.

Спустя минуту я почувствовал головокружение и вырубился. В тот момент я подумал, что вырубаюсь от усталости и нервов, но реальная причина была куда приятнее…

Глава 7. Пробуждение от реальности

Как во сне, или может быть после сна, я очнулся на скамейке в парке. Я осмотрелся и не без труда узнал в окружающей обстановке наш парк, в котором я частенько бываю. Секунду спустя меня пробил лёгкий озноб. Я заметил, что пар выходит из моего рта на выдохе, и листья совсем опали, и то ли иней, то ли лёгкий снег покрывает землю и деревья. Неужели уже декабрь. Получается, что я пробыл в комнате два месяца. А казалось, что прошла максимум неделя. А может я на севере? Нет, бр-р… Мой же парк вокруг, что я несу! Видимо остаточное действие от наркоза, который мне подсунули тогда под видом простой воды.

Ещё минут пятнадцать я сидел на скамейке, не смея двинуться, пытался понять, что именно было сном, комната, девушка, или этот зимний парк. Сложно было понять.

В какой-то момент ко мне всё же пришло осознание какой-то реальности, да и инстинкт самосохранения побуждал меня покинуть холодную скамейку. Я встал и, осмотрев себя, понял, что на мне та же одежда, в которой я исчез по пути с работы домой тем тёплым октябрьским вечером, но только она была чистая, как новая. Как будто и не тёрся я о грязную стену и не валялся на пыльном полу, на протяжении двух месяцев.

Я, немного подёргиваясь от холода, направился по аллее к выходу из парка, сам толком не понимая, куда иду. Вышел на улицу. Она была не очень шумной, видимо в силу раннего времени суток. Увидел телефонную будку и направился к ней, чтоб позвонить кому-нибудь из близких, сказать хотя бы, что я живой. Это первое, что пришло мне в голову.

И вот, решил позвонить тебе, а то родителям я вряд ли смог бы сейчас что-нибудь внятно объяснить.

Глава 8. Стена здесь

Во время всего разговора с братом, он смотрит в одну точку, на телефонный аппарат, но в какой-то момент, направляемый чьей-то рукой, поворачивается вправо, и его пробивает холодный пот. На слегка затронутом морозом стекле будки он видит знакомый и излучающий тепло силуэт ладони.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1

Другие книги автора

Между жизнью и жизнью

Станислав Былич