Матвей жил со своей мамой. Мама была очень занята на работе. Да и дома она, как правило, тоже была не дома, а где-то там. То есть не здесь. Поэтому была немножко рассеянной и не всегда помнила, что у неё имеется сын.

Вот и сейчас она, занятая укладыванием в портфель папок и файлов с документами, не сразу узнала вошедшего в комнату Матвея и спросила:

– Ты, мальчик, к кому?

– Я просто мимо прохожу. В ванную, – ответил Матвей.

– А, Матвей! Да-да, Матвей, Матвеюшка, сынок…

Маме Матвея стало неловко, что она такая немножко не совсем как все другие мамы, и она отодвинула от себя портфель тёмно-синего цвета.

– Ты в школу собираешься? Тогда тебе надо позавтракать. Для этого тебе нужно… – На глаза ей попался только что отодвинутый портфель. – Так, всё я взяла? А где синяя папка?

– Когда я вошёл, ты заталкивала её вовнутрь.

– Ах да. Кстати, если вдруг захочешь поесть перед школой, сходи на кухню. Там справа… Нет, там слева стоит холодильник белого цвета…

– Серого цвета, – поправил Матвей. – Но я уже на каникулах.

– В общем, сориентируешься. Тем более что ты уже закончил пятый класс.

– Шестой класс, – уточнил Матвей.

– Всё время ты со мной споришь! Ладно, я ушла.

Она всегда уходила вовремя. Правильнее сказать, не вовремя, но – всегда.

Однако так, ну, что «не вовремя», Матвей считал, когда был маленьким и почти что беспомощным. Например, надо идти гулять, а шнурки завязать некому. Точнее, есть кому, но у этого кому, у Матвея, то есть, не получается. Приходилось просто запихивать их вовнутрь и бегать не так быстро, как хотелось бы. А иногда и просто сидеть и читать книжку. Или делать вид, что читает. Потому что когда Матвей родился, то был ростом всего 51 сантиметр вдоль кроватки и не умел читать.

Но это было в начале его жизни. Позднее Матвей по нескольким случайно ставшим известными ему буквам установил весь алфавит и принялся читать книги уже по-настоящему, чтобы, когда он пересказывал содержание книг товарищам, не приходилось ничего выдумывать.

В общем, мама Матвея ушла на работу, а спустя совсем короткое время прибежал Роман с круглыми глазами. Они у него такие постоянно.

– Матвей! – едва ли не с порога закричал Роман. Он почти всегда кричал, потому что у него имелись две сестры, которые могли кричать не менее громко. – Матвей, меня отпустили к бабе Саше и деду Фёдору! На волшебное озеро!

– Не думаю, что озёра бывают волшебными, – попробовал охладить его пыл Матвей.

– Бывают! А тебя отвезут вместе со мной к твоему отцу! У озера – всё лето! Я, ты и – чудеса! И мы сделаем то, что задумали! Потому что одно дело, если просто в глухомани на природе потусоваться, и другое – мистика и необъяснимые катастрофы. Сегодня снова с тётей Машей будем разговаривать. Она уже ушла?

– Разве отец закончил строительство дома? – с недоумением проговорил Матвей.

– Давно! – вскричал Роман. – Настоящий дом! Почти и не хуже нашего! Он сообщал тёте Маше.

– Она ничего не говорила! – не мог поверить своему счастью Матвей. – Я думал, он всё ещё в ангаре, в мастерской своей… Забыла? Она не могла… Хотя, пожалуй, с этой её работой…

Мама Матвея Мария в международной корпорации «Мегабайл» занимала достаточно ответственный пост руководителя отдела корпоративных и семейных праздников. Она знала о многих и многих постоянных клиентах фирмы, а также о её сотрудниках всё, вплоть до дней рождения их внуков и пристрастиях принадлежащих им домашних животных. Она помнила, сколько стоит час работы аниматора в наряде Чебурашки, и могла, не прибегая к калькулятору, посчитать стоимость аренды посуды для организации фуршета на сорок две персоны. Но в быту была несколько рассеянна.

– Собирай всё самое необходимое! Зубную щётку, ласты, компас, сапоги, зубную пасту… Ну и, сам понимаешь, для нашей деятельности.

– Ты же знаешь, я прошлой осенью ещё… – ответил Матвей. – Папа приезжал летом и пообещал попытаться в ближайшем будущем…

Матвей открыл шкаф и вытащил оттуда огромный рюкзак. Роман крутился тут же и кричал:

– Здорово! Мы будем там сами по себе! Жаль только, Лариска и Аринка тоже поедут с нами.

– Арина поедет с нами?

– Обе! – вскричал Роман, вскидывая руки с таким отчаянием, что Матвею показалось, что и волосы Романа встали дыбом. Впрочем, они и всегда у него были взъерошены до крайности.

Роман считался самым безответственным членом идеальной семьи, поэтому ему всю жизнь не хватало свободы и возможности проявить самостоятельность. Он был под круглосуточным присмотром родителей и младших сестёр. Шестнадцать часов в сутки его воспитывали и учили жить. И в школу его отпустили лишь в восемь лет, чтобы вместе с Ариной, чтобы в одном классе и за одной партой.

А жизнь у озера – это нечто прямо противоположное.

– Ах, если бы ещё вдруг и совсем уж очень неожиданно, как я давно мечтал, Лариска заболела корью, а Аринка свинкой! – воскликнул Роман. – Но теперь уже они не успеют заболеть и остаться здесь.

– Они могут заболеть и у озера. Там, вероятно, гораздо более влажный климат, – сказал Матвей, выкладывая содержимое рюкзака на пол. – И их отправят домой.

Роман плюхнулся в кресло, поднял взгляд на Матвея и горестно усмехнулся.

– Как же! Да там болеть можешь сколько захочешь – баба Саша и дед Фёдор слова не скажут. Если вот только от приёма пищи откажешься. Но в этом случае бабушка так за тебя возьмётся, что в два счёта вылечит. Потому что эти её снадобья и прочие процедуры ни один больной человек не выдержит!

– А эти разговорчики, что она умеет на чём-то летать, – что? – спросил Матвей.

Как бы между прочим спросил. Голосом предельно равнодушным и даже не отвлекаясь ничуть (если со стороны смотреть и не очень внимательно) от производства ревизии содержимого рюкзака.

– Да на любой палке! Я тебе сто раз говорил! – закричал Роман.

– Я не думаю, что это возможно, – покачал головой Матвей. – Да и каким образом?

Матвей продолжал делать вид, что озабочен содержимым рюкзака, в котором без его ведома, конечно же, не могло появиться ничего лишнего.

– Говорит, всегда хотела. Но – работа, семья… – Роман пожал плечами. – А вышла на пенсию, уехала на озеро… Но сам я не видел.

– Я думал, только на самолёте или вертолёте…

– На самолёте, как твой отец, любой сможет.

– Как мой папа – не любой, – не согласился Матвей. – Он бывший автогонщик.

– А как мой – любой, кто за курсы заплатил. Он уже без инструктора поднимался в воздух. А теорию мы вместе изучали.

Матвей затолкал рюкзак в шкаф и обернулся. И наткнулся взглядом на лежащий на столе смартфон.

– И сотовой связи там по-прежнему нет?

– Нет, естественно! Заблудился – кричи: «Ау!» Единственное средство связи. Ау! Ау! А если бы ещё там моих всех да твоего папаши не было, мы бы совсем одичали. И научились бы со зверями и птицами разговаривать. Общались бы, прикинь, на всех языках тайги. Здорово, да?

– Не знаю, насколько это возможно.

– Возможно! Потом можно было бы и на уроках разговаривать. Хоть по-воробьиному, хоть мышиным писком.

Матвей поморщился. Не любил он ни учебное время, ни какое-либо иное на болтовню тратить.

И вообще, разве мечты сбываются? Нет, растёшь, взрослеешь – появляются новые. И когда их уже много, то уже и не мечты это, а просто несчастливое детство и дальнейшая несчастная жизнь.

Авиастолкновение

Однако вечером следующего дня Матвей был уже в сотнях километров от дома. С семьёй Романа в сборе ехал он по дороге, которая становилась всё хуже и хуже. Машина постоянно буксовала и, в конце концов, застряла окончательно. К счастью, вскоре подъехал трактор с тележкой, из которого выскочил дед Фёдор, на первый взгляд, бандит или ковбой, на второй – рыбак или охотник, подозрительно переполненный энтузиазмом и жизнерадостностью.

– Привет! – сказал он, улыбаясь счастливо. – Я думал, в Воробьёвке встречаемся.

– Где мама? – спросила мама Романа, Арины и Ларисы Виктория вместо приветствия.

– Потерялась где-то. И я решил, что сам заберу детей. Вместимость тележки – тонна зерна или много-много детей.

– А где Макарыч? – спросил папа Романа, Арины и Ларисы Игорь. – Мы привезли Матвея.

Макарычем звали отца Матвея. Все. И дети, и взрослые. И кто знал его имя-отчество, и кто нет.

– Не знаю, – ответил дед Фёдор и недовольно скривился. – Наконец-то он взялся испытывать новый старый самолёт и куда-то улетел. Завтра химсоставом поля обрабатываем. Как ехать, так и кобылу шить. Но я заберу и Матвея. Про вместимость тележки я уже сообщал.

Дед Фёдор и папа Игорь принялись вытаскивать автомобиль из грязи, а мама Виктория, чтобы не терять времени зря, всплакнула и стала прощаться с детьми. То есть обнимать их и целовать. Всех. Даже Матвея, который для неё был всего лишь товарищем её сына, которого она всего лишь обожала ставить в пример своему сыну. Да, она и его от нечего делать поцеловала несколько раз.

– Сейчас они уедут! – стирая с лица следы губной помады, радостным шёпотом прокричал Роман Матвею. – А там всё будет по-другому! На сто метров отошёл от дома – уже всё, ты уже настоящий дикарь!

И вдруг, когда автомобиль был извлечён из тёмно-серого месива, мама Виктория разрыдалась. Все опешили, только дед Фёдор топнул ногой и сердито сказал:

– Перестань сейчас же! Прекрати, Виктория!

– Вы не уследите! – выкрикнула мама Виктория. – И пора уже сказать!

– Вика, – проговорил неуверенным голосом женатого человека папа Игорь. – Я надеюсь…

– Надеется он! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – Вспомни себя прошлогоднего! Диск, правилка! Тьфу! Не ты ли рогатку смастерил и об арбалете размечтался?

– Они же и так дети. И я думаю… Кстати, я был против. Ты забыла, Вика, я был против!

– Кому нужно такое «против»! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – А кулаком по столу?..

Арина и Лариса переглянулись и побежали к матери. Обняли и прижались к ней.

– Мама, не переживай! Мама, почему ты плачешь? – заговорили они, сами уже готовые расплакаться.

– Обещайте… Обещайте мне, что не будете ходить на озеро!

– Не ходить на озеро?! – вытаращил глаза Роман. – Но мы едем на озеро!

– Речка! Достаточно реки! Это озеро даже река стороной огибает! – Виктория торопливо поцеловала Арину и Ларису и бросилась к автомобилю. Около машины, уже распахнув дверцу, она обернулась и ткнула пальцем в сторону деда Фёдора. – Ты обещал! Вы оба с мамой обещали!

Потом Матвей, Роман, Лариса и Арина ехали в тележке, прицепленной к шумному трактору. Дед Фёдор спешил к своим яблоням, поэтому ехал очень быстро. И тележку мотало на рытвинах и колдобинах в разные стороны. А ещё подбрасывало вверх и кидало вниз, в ямы, но не воздушные, а самые настоящие. И было здорово кувыркаться среди сена, наполовину заполнявшего тележку. Даже Ларисе и Арине это понравилось, хотя они то и дело кричали, что «больше никогда и ни за что».

Когда Романа подкинуло слишком высоко, он увидел идущего далеко впереди человека. Вскоре его опять подбросило на прежнюю высоту, и Роман узнал пешехода.

– Смотри! Матвей, смотри! Твой отец! Матвей, Макарыч идёт!

В эту минуту под колёса тележки попалась одна из последних колдобин (дальше дорога была вполне сносной), но колдобинища настолько мощная, что вверх подбросило всех пассажиров одновременно. И все, даже Арина и Лариса, ехавшие с закрытыми глазами, увидели Макарыча, который был не за штурвалом самолёта, не за рулём автомобиля или трактора и даже не на велосипеде. Он шёл по дороге пешком и, кроме того, тащил на плечах воздушный винт, нередко называемый пропеллером.

Дед Фёдор остановил трактор, и Макарыч забрался в тележку вместе с поклажей. Выглядел он чем-то очень озабоченным, погружённым в собственные мысли.

– Папа, ты откуда с винтом? – спросил Матвей.

– Столкновение с неустановленным объектом. Я заходил на посадку. У озера, – сообщил Макарыч. – Здравствуй, Матвей. Кажется, мне говорили, что ты приедешь. – Макарыч хотел обнять Матвея, но винт на его плече не позволил этого сделать. – Как там мама твоя?

– Нормально.

Роман переместился поближе к Макарычу.

– С летающим неустановленным объектом, Макарыч?

– Я был на самолёте. Теперь я на своих двоих. Здравствуйте, дети.

Макарыч – он всегда был немножко задумчивый – узнал внуков соседей своих, но попытку вспомнить их имена благоразумно отбросил прочь быстро и решительно.

– Значит, точно – с летающим… С летевшим или летевшей… – принялся вслух размышлять Роман.

– Неустановленный объект не повредился? – обеспокоилась Арина, и тень легла на её лицо.

А вообще, Арина всегда улыбалась. Или, правильнее сказать, светилась и лучилась. Поэтому Матвей любил смотреть на её лицо. Но как-то стеснялся немного. Или даже очень сильно. Особенно когда она, как сейчас, например, глядела на него прямо и в упор. Не на Макарыча, а на него, на Матвея, смотрела, как будто сын за отца отвечать должен.

Макарыч ответил сам.

– Я не знаю, – сказал он и пожал плечами. И принялся размышлять о чём-то требующем видимых усилий.

И тут Лариса, сидевшая рядом с Макарычем, настойчиво подёргала его за рукав.

– Но он, объект, который неустановленный, живой? Говорите!

У Ларисы, суровой и надменной девочки девяти лет, – командный бас. Бас? В общем, не по возрасту и комплекции низкий, сильный и громкий голос. Макарыч даже вздрогнул. А потом встряхнул головой, прерывая уже полным ходом идущий мыслительный процесс, и в замешательстве округлил глаза.

– Наверно, живой… был.

– Если он был живой, то мог умереть! – вскричала двенадцатилетний поэт Арина. – Объект летающий мой, ты был живой, ты был живой… Боже!

– Вы, Макарыч, нарушили правила… Вы правила полётов знаете? – спросил Роман.

– Я правила дорожного движения знаю. А эти – не очень. Но, мне казалось, я был очень внимателен.

– Если он был слева, вы должны были… – начал Роман. – Нет, по-другому скажем. Если тот, второй участник движения, был справа, то пропустить следовало.

– Земля, полоса прибрежная, которая набегает на шасси, – произнёс Макарыч и, помрачнев, добавил: – И… там другой воздух.

– Другой? – спросил Матвей.

Макарыч, задумавшись, кажется, забыл о детях.

– Да, с неустановленной стороны, – проговорил он, похоже, по инерции. – Не трагически, конечно, а вот с винтом и амортизационным шнуром костыля…

– Мальчишки… – фыркнула Лариса. – Они все такие непродуманные!

– Минутку! – воскликнула Арина. – Надо найти объект, если он живой, и оказать помощь, если он ещё жив.

– Или позвать всех и похоронить, – вздохнула Лариса. – С почестями, как жертву.

Роман обернулся к Макарычу.

– Катастрофа у озера?..

– У озера. Мне круг пришлось… Замеры. Но туда лучше… В общем, туда нельзя.

– Почему?

– Ну, мы решили… – Макарыч почему-то замолчал.

– Они решили! – Роман посмотрел на Матвея. – Ты понял?

– Я столько слышал про озеро, что… – проговорил Матвей растерянно.

– Тут замечательные места. А озеро… Да ты же… – Макарыч хотел обратиться к Роману, но не смог вспомнить, как того зовут. И обернулся к Арине и Ларисе. – Да вот и девочки…

– Лариса и Арина, – сказала Лариса.

В этот момент дорога в последний раз вильнула, и из-за леса появилась река, неширокая, но бесшумная, с водой синей и на взгляд очень холодной. А справа – скрывающий часть реки двухэтажный дом садового типа с большим и высоким крыльцом. Ещё правее – второй дом, тоже в два этажа, однако размером поменьше. И тоже с крыльцом.

– Да, Лариса и Арина бывали здесь. Тут ведь и кроме озера… Да вот же река. Я один схожу! – закончил Макарыч, словно на что-то решившись, как только трактор остановился. – Да, я схожу. Я прямиком, по мосту и через лес.

Он бросил винт к заднему борту и выбрался из прицепа. Роман и Матвей тотчас последовали за ним.

– Иду с вами! – крикнула Лариса. – Вдруг врач потребуется. Я начинала с кукол…

– Нет! Нет! Нет! – Макарыч вытянул перед собою руки, словно намерен был самым решительным образом удержать детей от чего-то крайне нежелательного.

Груз триста

Они относительно недалеко, метров на пятьсот, отошли от реки и живого, отзывающегося на каждый шаг моста, когда заметили идущую по тропинке им навстречу бабу Сашу. Она хромала, опираясь на длинную палку, и вообще выглядела неважно, однако, завидев внука и внучку, взмахнула руками и даже попыталась ускорить шаг.

– Здравствуй, бабуля! – кричит Лариса.

– Вы почему хромаете, Александра Васильевна? – задаёт вопрос Макарыч и не без удивления рассматривает синяки и ссадины на её лице.

– Я не знаю. Я же летаю. Вот, летела – и вдруг… – Баба Саша останавливается и тяжело опирается на свой посох. – Да, и Конфуцию не всегда везло, как говорят наши.

– Слышали? Летела! – говорит Лариса, затем подбегает к бабе Саше и обнимает её. – А что, может, ты, правда, летаешь?

Баба Саша, подвергшаяся объятиям внучки, вскрикивает:

– Ой! Ох-хо-хо! Больно-то как! Здравствуйте, человечки!

– Авиакатастрофа! – провозглашает Роман.

– Авиакатастрофа? – Матвей пытается повнимательней рассмотреть палку бабы Саши с крюками на одном из концов.

А баба Саша – она уже собралась с силами – отодвигает Матвея в сторону, чтобы получить доступ к телу внука.

– Вот… он, неустановленный… объект! – произносит Роман, похрустывая неокрепшими косточками в объятиях соскучившейся бабушки.

– Он… ранен, но… сильно жив. Она… правильнее сказать, – уточняет Лариса, вновь оказавшаяся в руках бабы Саши, довольно крепких.

– Да, потому что самостоятельно передвигается и радуется встрече, – резюмирует Роман, приводя в порядок одежду.

Макарыч, улыбаясь, пожимает плечами.

– Значит, похорон не будет.

– Но можно вылечить её и отпраздновать выздоровление! – говорит Лариса.

Идея с празднованием Роману приходится по вкусу.

– Баба Саша, тебе много времени нужно, чтобы выздороветь? До вечера выздоровеешь?

Баба Саша поводит плечами и морщится от боли.

– Ой, не знаю. Медобследование бы…

– И так всё ясно, – заявляет Роман. – Летунья! Ты и пешеход неважный. Лечить незамедлительно. Ларка, ну!

Лариса смотрит на Романа, как на идиота.

– Но у меня нет ничего!

Баба Саша уже едва на ногах стоит, её уже покачивает.

– Вы её обнимашками добили, – сообщает Матвей.

– Александра Васильевна, может, вам помочь? Я могу вас на руках отнести, – предлагает Макарыч.

– Мы поможем! – поддерживает Роман. – Это называется груз триста.

Бабу Сашу, несмотря на её сопротивление, впрочем, очень нерешительное, подняли и понесли. Матвей и Роман взялись за правую и левую ноги, а Макарыч подхватил её под мышки. И баба Саша мгновенно затихла.

Матвей бросил взгляд через плечо и сообщил:

– Похоже, потеряла сознание.

– Главное, живой доставить. У неё и снадобий всяких… А уж таблеток-то!.. – успокоил Роман. – И с нами мама большую кучу ещё отправила.

– Вот если бы лекарства лечили заранее, пока не заболело! – произносит Лариса. – Хочу я, чтобы бабуля не болела больше никогда!

– Ларисочка… – слышится слабый голос бабы Саши.

– Ты не разговаривай! Тебе нельзя! – не даёт ей говорить Роман.

– Но стонать ты имеешь право! – Лариса сжимает в ладошках руку бабы Саши. – И капризничать.

Баба Саша удивлена.

– Капризничать?

– Ты можешь требовать хоть эскимо с вишенкой, хоть круассан с любой начинкой. А лучше – пирог с маком!

– С маком?

– Эскимо тут всё равно нет, а пирог с маком я люблю. – Лариса мечтательно улыбается.

Макарыч, он уже порядком устал тащить больную, мотает головой.

– Нет-нет! Сначала лечение.

Баба Саша, как будто, возмущена.

– Почему нельзя одновременно? У меня какие органы пострадали? Ноги и бока. Да. Но не аппетит.

И подмигивает Ларисе.

Дед Фёдор и Арина ждали на берегу, перед крыльцом дома с надписью по фронтону «Александрия», изготовленной из многоцветно окрашенных реек. Оценив увиденную картину, они поспешили навстречу.

– Что с бабушкой? – ещё издали закричала Арина.

– Да наверняка она летает! – выкрикивает Роман, которому хочется верить в чудеса. – Не на земле же все бока!..

Дед Фёдор, подбежав, делает попытку сменить измученного Макарыча.

– Ничего, ничего, – отказывается тот, и дед Фёдор, оттесняя Романа и Матвея, тоже подуставших, подхватывает ноги бабы Саши.

Вот больная уже и в доме.

– Наверно, на диван её… В прихожую, пожалуй… – неуверенно произносит дед Фёдор.

– Нет, к кухне поближе… – возражает баба Саша. – Там все лекарства.

– Она, кроме лечения по назначению врача – это я врач, кстати, – ещё и пирог с маком хочет, – сообщает Лариса. – Большой, чтобы и нам досталось. Дед, умеешь пироги стряпать?

– Да. Под наблюдением специалистов.

Бабу Сашу укладывают на кушетку, находящуюся в столовой.

– А лечить? – спрашивает Роман у деда Фёдора.

– И стряпать, и лечить – под наблюдением.

– А я могу и без наблюдения, – хвастается Лариса и принимается выталкивать всех из комнаты. – Попрошу не мешаться тут. Прошу посторонних покинуть помещение!

– Шура! – взывает растерявшийся дед Фёдор.

Баба Саша машет рукой.

– Ничего. Выросла помощница.

Очень скоро все покинули совмещённую с кухней столовую, а Лариса, направляемая указаниями бабы Саши, принялась замешивать тесто и хлопотать возле больной. Она сыпала на стол муку и лила на бабу Сашу йод и зелёнку, месила тесто и выдавливала на пациентку различные мази из тюбиков, раскатывала тесто и накладывала на конечности бабы Саши компрессы, набивала пирог маком, как чемодан перед дальней дорогой, и бинтовала раненую, как мумию перед поселением в пирамиду.

А когда не забинтованным и не намазанным у бабы Саши осталось всего ничего, Лариса, уже порядком утомившаяся, чуть не высыпала в рот больной стакан сахара, а в заталкиваемый в духовку зеленоватый, с йодными подпалинами пирог попыталась засунуть градусник.

Установление нарушителя правил полётов

Роман и Арина тоже времени зря не теряли. Арина в высшей степени вдохновенно осматривала окрестности, то в бинокль, то непосредственно, а Роман суетливо прогуливался около дома Макарыча в ожидании появления Матвея.

Когда, наконец, Матвей появился, Роман закричал:

– Слушай, а я как раз к тебе! Знаешь, я, впечатление такое, в детство вернулся! А? Ты уже заценил?

– Необходимы достопримечательности. Количество, качество… – подойдя к Роману, сказал Матвей и посмотрел сначала вправо, затем влево. – Пока я ничего экстраординарного не наблюдаю.

– Всё есть! Тут только одно озеро с его скалами… Наверняка и пещеры имеются, с летучими мышами, сталактитами, подземными водоёмами. Просто я был мелкий и с родителями. Здесь была палатка, там, – Роман махнул рукой в сторону реки, – лягушатник. Для нас выгородили, чтобы вода прогревалась.

– По поводу озера я не понял, – проговорил Матвей и внимательно посмотрел Роману в глаза.

Роман дёрнулся и замотал головой.

– Не знаю, не знаю я! В прошлом году родители ездили, ну и… Они помогали старикам дом достраивать. И что-то… Я просто не курсе. Что-то произошло. Говорю же, я не знаю! Приехали взъерошенные какие-то, о чём-то спорили, ругались. У себя в комнате, после отбоя.

– Сказали – не ходить.

– Значит, не пойдём. До ужина, по крайней мере. А река? Смотри! Идём! – Роман схватил Матвея за руку. – Там выше ручей от родника. Прямо из глубин, где минус тридцать или сорок.

Роман и Матвей отправились вдоль реки. Арина внимательно посмотрела им вслед, задумалась, перевела взгляд на водную гладь реки, на кусты прибрежные, затем продекламировала:

– Они ушли, шаги затихли, деревья замерли стоять…

А после ужина, наевшись не особенно удавшегося пирога, Матвей, Роман, Арина и Лариса отправились к озеру и в скором времени отыскали место падения самолёта. Или приземления, правильнее сказать. Жёсткого, но всё же приземления – перед тем, как уткнуться в куст черёмухи, к скале прижавшийся, самолёт основательно поковырял шипами шасси кочки прибрежной поляны.

– Наказывать надо! – выкрикнул Роман, на секунду остановившись. Он уже несколько минут бегал вокруг самолёта и торопливо его осматривал.

– О чём ты? – не поняла Арина.

Роман встал на четвереньки и заглянул под фюзеляж.

– За нарушение правил дорожного… – Роман неожиданно громко икнул. – За нарушение правил полётов! А так дело не пойдёт.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5