Искать дверь принялись все, кто был рядом. Но не смогли обнаружить даже щелки. Вставал вопрос: как же эту дверь открывать в случае необходимости? Только с обратной стороны? Но для этого требуется как-то туда попасть. Или там постоянно кто-то находился?

Что там мог быть какой-то робот, открывающий дверь в стене, я даже не подумал. Не те условия жизни у боевиков, чтобы роботов использовать. Но какое-то хитрое приспособление было. Возможно, требовалось нажать на какой-то небольшой камень или на определенный угол большого камня.

Искать такой хитрый механизм можно было до следующего утра. А размышлять о том, как он устроен, – целый месяц. И потому я принял кардинальное решение.

– Юра! Васильков! – позвал я взводного сапера.

Младший сержант тут же выступил из-за моей спины и встал рядом.

– У тебя найдется чем такую дверь проломить?

– Без проблем. – Васильков снял с плеч рюкзак. – Только все подальше отойдите. Видите, как здесь камни нависают. Тряхнет – всех раздавит.

– Все в галерею! – приказал я.

Солдаты быстро выполнили приказ. Путь до галереи был недлинным – только обойти по берегу подземное озеро, и сразу большое круглое отверстие галереи будет перед тобой.

Я остался вместе с Васильковым, наблюдал, как он выставляет две мощные двухсотграммовые тротиловые шашки, ставит взрыватели в гнезда и разматывает провода. Они протянулись до самой галереи.

Конечно, радиоуправляемые взрыватели удобнее, и установить взрывное устройство можно быстрее. Но у младшего сержанта, как я знал, был только один такой взрыватель, и он берег его на крайний случай. Пока, видимо, этот крайний случай не наступил.

Мы вместе с младшим сержантом размотали провода и углубились в галерею. Бойцы взвода стояли у самого выхода.

– Кто не хочет получить камнем в лоб, может подальше отойти, – доходчиво объяснил сапер. Бойцы поняли и попятились, спрятались за поворотом, не дожидаясь, когда я тоже выскажу предупреждение.

Васильков вытащил из рюкзака аккумулятор, вставил в гнезда клеммы провода и посмотрел на меня с вопросом:

– Взрываем?

– Погнали!

Сапер нажал кнопку выключателя. Взрыв раздался сразу же. И даже вода озера не погасила его звук, ударивший нам по ушам. Я сам и все бойцы взвода были в шлемах, а под шлемами уши плотно закрывались наушниками. И мы легко перенесли удар звуковой волны, вылетавшей через галерею на поверхность. Правда, отдельные камушки и пыль все же полетели нам на головы и за противоосколочные воротники бронежилетов.

Следом за взрывом раздался сильный грохот и поднялось облако пыли, накрывшее, по сути дела, все зеркало подземного озера. До нас, впрочем, облако пыли не дошло каких-то метра три. Как и предупреждал младший сержант Васильков, обрушились верхние неустойчивые камни, что нависали над дверью. Так могло и проход закрыть.

Я поднял прицел, чтобы рассмотреть, что там произошло. Тепловизору не мешали ни пыль, ни дым. Но открывшегося прохода я не обнаружил.

– Завалило, что ли? – спросил я сам себя.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – ответил мне младший сержант Абакумов, как и я, рассматривающий пространство в тепловизионный прицел. – Мне сразу показалось, что там только замок в камнях установлен, а двери никакой нет, еще когда я отмычками работал. Нет там двери. Надо в других галереях искать…

– Если так, то эмир Малик перехитрил нас и устроил ловушку, надеясь, что взвод камнями завалит. Даже если и не завалит, то время будет потеряно.

Я двинулся вперед, прямо в пылевое облако, но предварительно опустил со шлема на глаза противоосколочные очки, чтобы беспрестанно не моргать и не протирать глаза.

За мной двинулся старший сержант Петрушкин, знаком раскрытой ладони за спиной остановивший других бойцов. Он и нашел камень, вывороченный взрывом. Более того, камень не только выворотило, его еще и раскололо на три части.

Я подсветил тактическим фонарем, чтобы посмотреть на сколы. Там было заметно наличие цемента. Все стало ясно. Бандиты просто раскололи каким-то образом камень, вставили внутрь замок, сделали видимую для глаза замочную скважину, чтобы отвлечь наше внимание. А двери здесь не было никогда.

– Быстро! Всем в оставшиеся галереи! – дал я команду. – Осторожно! Бандиты могли выйти на поверхность, чтобы атаковать нас в спину.

Мы со старшим сержантом побежали, аккуратно ставя ноги в еще не осевшую пыль, чтобы не споткнуться, и быстро догнали взвод.

Командиры отделений, просчитав ситуацию, без моего вмешательства разделили взвод на две группы, бежавшие колоннами рядом. У нас так положено: когда командир что-то не успевает сделать или до чего-то не додумывается, хорошо подготовленные сержанты делают это за него. Командир при этом обычно не возражает, хотя, бывает, и поправки в действия вносит. Но сержанты – это тоже младшие командиры, и они должны уметь командовать.

Взвод безостановочно бежал к выходу в главную галерею. Причем ведущие убегали вперед, становились на одно колено, прикладывались глазом к прицелу, страхуя таким образом товарищей, и не отрывались от него, пока колонна не пробегала мимо и следующий боец, став ведущим, занимал место предыдущего, принимая страховку на себя. Бывший же ведущий пристраивался в конец колонны. Это все было отработано на тренировочных занятиях до автоматизма, и никому объяснять надобность того или иного действия не надо было. Армейский механизм спецназа работал четко, без сбоев, которые иногда даже часам свойственны.

Мы со старшим сержантом Петрушкиным сразу разделили, даже не посоветовавшись, колонны между собой. Я побежал рядом с одной, Петрушкин – рядом с другой. И так до самого выхода. Там, снова не дожидаясь команды, по паре бойцов-левшей [3] от каждой колонны, предварительно выглянув за поворот, перебежали на противоположную сторону главной галереи, где стена была разрушена, и залегли среди камней. Четверка правшей, прижавшись к камням на повороте, тоже приступила к контролю своего сектора.

– У нас чисто, – доложили левши.

– У нас тоже, – присоединились к ним правши.

– Выходим, – дал я команду и продвинулся вперед вместе с Петрушкиным.

Но в главную галерею старший сержант за мной не вышел. Так положено: если командир идет впереди, его заместитель замыкает строй или колонну. Случись что с командиром, заместитель всегда готов занять его место.

В главную галерею мы вырвались одновременно двумя колоннами и сразу устремились к нужным боковым галереям, где осмотр не был завершен. Я со своей колонной свернул в ближайшую. Сержант Собакин увел вторую колонну в следующую, где и раньше находился. Старший сержант Петрушкин замыкал вторую колонну, но уже в самой галерее должен был возглавить ее.

– Абакумов! – позвал я командира второго отделения. – Показывай, где осмотр завершил.

Младший сержант тут же оказался впереди меня. Переход через темную галерею проходил по уже привычной схеме. Тактическими фонарями никто не пользовался, чтобы не вызвать светом встречную автоматную очередь. Пользовались тепловизионными прицелами. Но впереди все равно шел сапер, который опустил на глаза очки ночного видения. Конечно, они только назывались очками, а в действительности больше напоминали небольшой театральный бинокль, который своим весом давил на нос и у меня лично создавал определенный дискомфорт.

Впрочем, обращать внимание на дискомфорт мы не привыкли. Тем более спецназовцу не пристало жаловаться на него. Но после работы в темных помещениях или ночью у сапера обычно возникали пятна на носу – следы потертостей. Однако сапер понимал, что искать мину с помощью прицела оружия не просто смешно, но даже невозможно. Оптический прицел так устроен, что смотрит далеко. А если с его помощью смотреть себе под ноги или чуть вперед, то мало что увидишь.

Фонарь же привлекает слишком явное внимание своим светом, который бывает видно даже из-за угла. А если взрывное устройство все же попадется, обезвреживать его сапер предпочитает вслепую. Именно для этого на занятиях по минному делу используются черные повязки на глаза.

Но мины нам пока не встречались. Скорее всего, у бандитов просто не было времени на их установку. Слишком сильно они ногами, руками и лопатками работали, убегая от нас, чтобы еще и мины успеть поставить. Семерых погибших в ущелье, на подступах к пещере, для банды вполне хватило. Да еще два обгоревших тела найдено в соседней боковой галерее. Значит, вместе с эмиром в строю у банды осталось только семь человек. Кстати, чем меньше людей останется, тем легче им будет спрятаться. Эта истина работала в отношении других банд, когда эмиры легко посылали бойцов на гибель ради своего собственного спасения. Поговаривали, что эмир Малик Абдурашидов не такой. Но жить, скорее всего, и он хочет. Или захочет впоследствии и потому подставит вместо себя других.

Мины в галерее нам так и не попались. Видимо, в банде погиб штатный сапер. Или еще какие-то обстоятельства возникли. Я против таких обстоятельств не возражал.

Мы добрались до тупика, не встретив сопротивления, и уже в самом конце галереи, войдя в небольшой зал, внимательно осмотрели его и смогли включить тактические фонари, которые сначала сильно слепили, хотя все работали на самой слабой градации рассеянного освещения – на «лунном свете».

– Внимательный осмотр! – потребовал я. – Каждый камень обнюхать и облизать! Искать проход…

– Есть проход, товарищ старший лейтенант! – доложил из соседней галереи старший сержант Петрушкин. – Они здесь ушли в соседнее ущелье…

– Понял. Начинай осторожное преследование. Сапера вперед! Мы идем к вам.

Возвращались мы в главную галерею уже совсем не в том темпе, в котором покидали галерею с подземным озером. Теперь скорость была практически предельно допустимой. Это была скорость преследования, хотя об осторожности мы тоже не забывали, и по-прежнему каждый ведущий, кроме меня, останавливался и просматривал пространство впереди через прицел. Однажды даже выстрел прозвучал, заставивший всю колонну остановиться. Но тут же последовал успокаивающий ответ от солдата:

– Крыса галерею перебежала, товарищ старший лейтенант. Нечаянно выстрелил, на движение… Готов был на любое движение стрелять.

Я понимал напряжение каждого солдата, его готовность встретить опасность выстрелами и потому отнесся к лишнему выстрелу спокойно.

– Не промахнулся хоть?

– Из одной крысы две, товарищ старший лейтенант, сделал. Пополам ее пулей разорвал. Одна половина, та, что с головой осталась, еще шевелится… Живучая, гадость…

– И за то тебе большое спасибо бандиты скажут. Меньше крысаков будет у них харчи воровать… Здесь, наверное, этих тварей полным-полно. Я сам пару штук видел.

Вообще-то я видел уже четырех крыс, но ни по одной из них стрелять не стал. Однако не следует сравнивать выдержку офицера и солдата-призывника. Между нами большая разница. К тому же крыс я видел не в прицел подготовленного к стрельбе автомата, а в тепловизионный бинокль и потому имел время осознать, что перед моими глазами. То есть я не был настроен в те моменты, как сейчас солдат, стрелять на любое движение. Однако говорить про четырех крыс я тоже не стал. Две – еще куда ни шло, а четыре – это уже много. И неизвестно, как солдаты к крысам отнесутся. Если даже меня самого при их виде брезгливость охватывает, что о солдатах говорить!

Мы продолжили движение в том же высоком темпе, и задержка на несколько секунд не выбила колонну из колеи. Переход в соседнюю боковую галерею совершался с теми же предосторожностями, что и раньше, только теперь уже выставлялось на страховку не по четыре человека от каждой колонны, а по два – один левша и один правша.

Сам переход был коротким и стремительным. И спускались мы в галерею, имеющую значительный уклон, тоже быстро, поскольку этот путь уже был проверен и нам было необходимо только догнать группу старшего сержанта Петрушкина. Я даже разрешил использовать тактические фонари. Это еще добавило скорости. Тем не менее когда мы спустились до стены, то уже никого из бойцов колонны старшего сержанта не обнаружили. Они всем составом устремились в погоню.

Ситуация сложилась явно неоднозначная. Бандиты имели возможность выйти и до того, как мы применили огнеметы, но могли и опоздать. Если вышли, догнать их уже, вероятно, невозможно, поскольку неизвестно даже направление, в котором они двинулись, а приоритетных направлений существует множество.

Если опоздали, то термобарическая смесь проникла в проход, и бандиты сгорели. Тела, скорее всего, и пытается сейчас найти старший сержант Петрушкин. Это было бы удачным завершением всей операции.

Проход в обычной обстановке, видимо, был просто завален камнями. Откатить их в сторону было несложным делом одной минуты. А вот закрыть его за собой бандиты возможности не имели. Но они, оттягивая время расплаты за преступления и расходуя наше время, выставили пару человек в соседней галерее. Это было сделано, видимо, в последний момент.

Но загодя был подготовлен еще один вариант дезинформации – с замочной скважиной в камне. Там мы, конечно, задержались на добрых пятнадцать минут. Но это ничего не решало, поскольку огнеметы были использованы раньше, и банда должна была бы раньше попасть под пламя. Но потерянные пятнадцать минут вполне могли бы помочь бандитам уйти далеко. Многое зависело и от длины «черного хода».

Было у бандитов в запасе еще и сорок минут, которые мы потратили на ожидание вертолета, что доставил нам огнеметы. Так что они вполне могли убежать и скрыться от возмездия.

Но проверить это стоило. И я повел свою часть взвода вдогонку за старшим сержантом Петрушкиным, чтобы на месте самому принять решение, стоит ли пытаться искать банду или это дело бесполезное и с неуничтожением ее стоит смириться. Именно потому я не стал запрашивать у старшего сержанта результат поиска по связи, хотя это казалось самым простым и естественным делом в нашем положении.

Но Петрушкин сам вышел на связь, едва мы вступили в проход:

– Товарищ старший лейтенант, мы опоздали…

– Спасибо, обрадовал. Преследование?

– Я как раз сейчас смотрю карту. Выходили они, думаю, из ущелья. Но и это только мое предположение. Но, вероятно, вышли. Сразу за выходом из прохода небольшая терраса, а к ней тропа выходит. Тропа только в одну сторону, к воротам ущелья. Потому я и подумал так. А вот куда дальше двинулись, неизвестно. Могли хоть направо, хоть налево, хоть прямо. Налево и направо – в любое из ущелий свернут и спрячутся, а мы должны гадать, в какое именно. Если прямо двинули, то через двенадцать километров речка течет, по берегам кусты. Двенадцать километров они уже успели от страха мигом проскакать. Время у бандитов было. Там могли по речке двинуться хоть вверх по течению, хоть вниз. И там, в кустах, их только с вертолета и найти. И несколько сел поблизости. Если у них есть связи среди местных, их спрячут в любом сарае. Тогда и вертолет не найдет. Кроме того, вертолет будет искать через тепловизор, а тепловизор не отличит бандитов от местных жителей. Проблема, товарищ старший лейтенант…

– Понимаю, что проблема. Спрошу сейчас у начальника штаба его мнение. Если сможет, пусть вертолет на разведку пошлет. Еще лучше – высотный беспилотник.

– Нам что делать? Возвращаться?

– Мы в твою сторону было двинули. Но там, ты говоришь, и делать нечего. Возвращайся. Подумаем вместе, что предпринять…

Я сразу вызвал на связь майора Арцегова. Но он ничем помочь нам в поиске не мог. Вертолеты все были «в разгоне», собственных беспилотников у сводного отряда не было. Беспилотники время от времени присылали на испытания, но в последнее время их стали испытывать больше в Сирии, где в них была большущая надобность…

– И что делать, товарищ майор?

– Возвращаться. Дело для тебя в любом случае найдется. Какое-нибудь новое. У меня людей катастрофически не хватает. Я сейчас свяжусь со Следственным комитетом или со Следственным управлением ФСБ, поскольку банду Абдурашидова, кажется, они разрабатывали. Они вышлют своим вертолетом следственную бригаду. Как обычно, напишешь им рапорт о проделанной работе и пришлешь с их вертолетом. А пока вызывай свою группу наверх и сам поднимайся. Готовьтесь к возвращению…

Глава первая

Рапорт я написал, усевшись на прогретую солнцем землю, прислонившись спиной к такому же прогретому камню и положив свой офицерский планшет из нескольких слоев толстой кожи на колено и на самом планшете пристроив лист бумаги. Написал достаточно быстро, хотя текст занял полторы страницы.

Встречать вертолеты мы всем взводом вышли к воротам ущелья, туда, где совершал посадку «Ми-28Н», что привозил нам огнеметы.

Прилетела, как майор Арцегов и предполагал, следственная бригада ФСБ, которую возглавлял старший следователь Следственного управления ФСБ подполковник Соликамский. Мы с Федором Юрьевичем были поверхностно знакомы, поскольку он пару раз выезжал на объекты после операций, проводимых моим взводом, и не был таким придирчивым человеком, как следователи местного Следственного комитета, всегда предвзято, как я считаю, относящиеся к сводному отряду спецназа ГРУ.

С Федором Юрьевичем сотрудничать было приятно. Он никогда не заставлял спецназовцев делать работу следственной бригады, не просил перенести трупы убитых бандитов в одно место, где их удобнее будет осматривать, и не предъявлял никаких претензий по поводу того, что трупы трудно опознать.

А такие ситуации случаются сплошь и рядом, когда, например, работают снайперы взвода. В Следственном комитете специалисты не желали признавать за снайперами право стрелять в голову и не брали во внимание тот факт, что бандиты тоже иногда имеют желание жить и прячутся от пуль, выставляя из укрытия только голову. В эту единственную цель и стреляет снайпер, поскольку другие участки тела для него недоступны. А после выстрела из современных винтовок, большинство из которых крупнокалиберные, голова разлетается на куски.

Следователей тоже можно понять, они предпочитают проводить идентификацию убитых бандитов по лицу. Когда в кармане убитого есть документы, отыскиваются родственники и юридически допустимым считается процесс опознания убитого соплеменника.

А если у человека отсутствует голова, то приходится проводить достаточно длительную и дорогую генетическую экспертизу, что следователям никогда не нравится. Следователи ФСБ в этом вопросе более терпимы по той причине, что понимают снайпинг правильно. Все-таки у них звания военные, а не служебные, и они ближе к армии, чем к юстиции, хотя обычно и имеют юридическое образование вместо военного.

К тому же следственная бригада ФСБ обычно прилетает со своей охраной из состава спецназа ФСБ, тогда как следователи Следственного комитета, если им не досталось охраны из состава Росгвардии, СОБРа или ОМОНа, часто просят нас выступить в этой роли. Причем «просят» – это в данном случае самая мягкая характеристика понятия «требуют». А бойцы спецназа ГРУ привыкли к любому порученному делу относиться серьезно и роль охраны выполняют на совесть. В результате после трудной боевой операции не успевают отдохнуть. Хотя практика говорит, что вылет на следующую такую же боевую операцию может последовать прямо с места завершения предыдущей.

Но даже в случае, когда работать приходится со следственной бригадой ФСБ, взводу вылететь сразу на отдых никогда не удается, потому что руководителя следственной бригады необходимо в дополнение к прочтению письменного рапорта, к пояснению непонятно написанных или невнятно высказанных моментов провести по местам недавних событий, все показать и рассказать, тыкая пальцем в конкретные места. А он будет все записывать. И хорошо, если запись ведется на диктофон или на видеокамеру, а если просто записывается от руки, то потом приходится еще много раз уточнять формулировки, иначе в написанном читается совсем не то, что сказано.

Конечно, в таком деле задействован только командир взвода, а сам взвод можно было бы и на отдых отправить. Но уже был такой прецедент, когда командир взвода остался со следственной бригадой для уточнения деталей операции, а взвод в воздухе хотели развернуть и направить на новое задание. Однако без командира сделать это было невозможно. И потому подобная практика не нашла применения в широком масштабе. Просто взводу предлагалось отдыхать на земле, выставив, естественно, часового, и вылетать потом вместе с командиром. Да и сам взвод не всегда хотел оставлять своего командира в такой, например, ситуации, как наша, когда часть бандитов ушла неизвестно куда и всегда могла вернуться. По крайней мере, за свой взвод я уверен – они меня оставить не захотят.

Короче говоря, взвод отдыхал, старший сержант Петрушкин выставил часового, а я повел в ущелье старшего следователя подполковника ФСБ Соликамского, показывая ему на пальцах, как мы атаковали банду в ущелье, как выдавливали бандитов с заранее подготовленных позиций за счет преимущества в вооружении. Потом повел его в пещеру, объясняя ситуацию и необходимость каждого из своих действий.

С нами пошел капитан Тайгородов, командир группы спецназа ФСБ, выставленной в ущелье в качестве охраны следственной бригады. С капитаном мы были старые знакомые, хотя и не приятели, просто участвовали в нескольких совместных операциях и относились друг к другу с уважением. По крайней мере, я относился к Тайгородову так. Надеюсь, что и капитан испытывал ко мне схожие чувства. Хотя его непроницаемое лицо никаких эмоций не выдавало, только ярко-синие глаза изредка светились вместо улыбки.

Вся процедура передачи ущелья от боевого подразделения следственным органам заняла чуть больше часа. Но вылететь опять не удалось, потому что подполковник Соликамский уселся на камень рядом со мной, жестом потребовал, чтобы я снял шлем или отключил коммуникатор «Стрелец» от внутривзводной связи, и стал объяснять мне ситуацию. Капитан Тайгородов стоял рядом, и я понял, что он тоже в какой-то степени участник прошедших событий, о которых мне известно было очень мало.

Мне было известно только о нападении банды на село и о похищении денег Пенсионного фонда и комбината строительных конструкций. Оказалось, у банды была некоторая интересная предыстория. С ней капитан Тайгородов успел познакомиться в Сирии, когда был там в командировке и передавал конкретные данные на бандитов, уроженцев Дагестана, сирийским силам безопасности.

Но рассказывал об этом не сам капитан, а подполковник Соликамский. Может быть, посчитал, что рассказ капитана не будет выглядеть для меня таким же убедительным, как рассказ самого подполковника, поскольку капитан немногословен от природы. Тем не менее я узнал, что тогда, в присутствии капитана Тайгородова, банда эмира Малика Абдурашидова перешла передовую линию сирийских войск по вырытому собственными силами подземному ходу и, оказавшись в тылу правительственных войск, атаковала штаб и разведуправление армии. Во время атаки были убиты один амид [4], один лива [5], три акида [6] и еще целый ряд офицеров штаба. Тогда чудом остался в живых приехавший в штаб буквально за несколько минут до нападения мушир [7]. По всей вероятности, банда имела данные о его приезде и именно им интересовалась. Но тогда в разведуправлении армии случайно оказалось подразделение «Тигров» бригадного генерала Сухель аль-Хасана – это самое боеспособное подразделение сирийской армии, их спецназ, наводящий на бандитов своими действиями настоящий страх.

«Тигры» приехали получать задание и угодили в опасное место – но именно они отбили атаку бандитов и перебили половину банды, которая вынуждена была уходить тем же подземным ходом, взрывая его позади себя, чтобы избежать преследования. При этом и сами рисковали остаться под завалами. Возможно, какая-то часть и осталась.

Маршрута подземного хода никто не знал, и потому взорвать его впереди возможности не было. А сам эмир Малик прославился своей хитростью еще там, в Сирии. Он и подземные ходы там копал всегда по непредсказуемому маршруту, чтобы избежать возможной ловушки. Не сам, конечно, копал, его люди выполняли то, что эмир Малик задумывал. И выполняли тщательно.

После этой неудачной, вернее, только наполовину удачной вылазки, после больших потерь Малик Абдурашидов решил с Сирией расстаться и вернуться в родные горы. Командование поддерживало идею возвращения, намереваясь создать напряженность в новых местах.

И он вернулся, о чем говорили данные сирийской и российской разведок. И уже вскоре отметился нападением на инкассаторов в селе Старый Бавтугай. Это говорило о том, что эмиру Малику не хватает финансовых средств. Но, насколько было известно в ФСБ, эмир приехал из Сирии с туго набитыми карманами. Даже сумма была известна. Тем не менее средств ему не хватало. Об этом же говорила и вторая вылазка банды – тогда нападению подверглось большое село, способное постоять за себя и имеющее значительные силы полиции и ФСБ.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4