ОН и ОНА

ОНА, практически всегда, после слабого, чисто формального сопротивления соглашалась с черноволосым. Сильная, но любящая женщина. ОНА избегала ссор и предпочитала уступить, нежели вставать в позу и развивать бессмысленный конфликт. Эта женщина, – зеленоглазая, молодая и умопомрачительно красивая была не по годам рассудительна и мудра.

Жаль, что подобное поведение по прошествии времени перекочевало в категорию исторических хроник…

Тогда же все заканчивалось сексом, таким же грязным и сальным, как и ЕГО черные волосы. Побледнев от испуга, ОНА стонала и жалобно просила прекратить. ОН же не останавливался, получая от происходящего безобразия, дикое, извращенное удовольствие. Половина смертных грехов – жадность, гордыня, сладострастие ядовитым бульоном кипели в тот миг в недрах ЕГО ополоумевшего существа. Вкус безграничной власти, беспредельного обладания такой женщиной. В такие моменты ОН ощущал истинно сатанинское могущество. Превращался в животное. Оскаленного вивисектора, рвущего когтями трепещущую и живую жертвенную плоть. В такие моменты ОН был зверем! Думающим и одновременно безумным…

«Грязный грубиян или грубый грязнуля?! Грязные волосы, одежда, мысли, поступки… Грязная душа, черное сердце… Неужели это все я?!» – вспоминал мужчина с тоской и прикладывался к баночке.

Алкогольные упражнения навевали меланхолию и сплин. ОН медленно терял эмоциональный контроль, становился лиричен и слезлив. Ледяною волной нахлынула жалость. Захотелось расплакаться, точь-в-точь как в детстве, когда мальчишки из старшей группы детсада разломали любимую игрушку. Или когда однажды, бежав в потемках с горки, ОН врезался горлом в натянутый металлический канат, долго рыгал кровью и чуть не помер от страха.

Оставаясь верен себе ОН кисло всплакнул, периодически прерываясь на вливания в шершавую глотку горького, как утрата, темного пива. Тихое отчаяние владело правами на нежность ЕГО сердца, а идиотизм ситуации не поддавался объективной оценке. Ревущий в пьяном бреду мужчина выглядел, по меньшей мере, комично…

В подобной бесполезности прошел час и семнадцать минут. Вдруг резко, аналогично множеству моментов из прошлого, черноволосому надоело страдать. Каждая приконченная, жестоко смятая и отброшенная в угол банка заметно улучшала душевное состояние. Тоска и похмелье отпускали, растворяясь в градусах и иллюзиях.

ОН включил музыку, уселся на подоконник и оживленно болтал ногами. Курил, ронял пепел и хрустел солеными орешками. Подобно дзэнскому мастеру медитации, мужчина перенастраивал душевное состояние на новую волну. Разница заключалась лишь в источнике успокоения, но черноволосый не ощущал принципиальной разницы. Разве так важно: добился ты желаемого запредельным усилием воли, одержав победу в жестокой битве с собою или хитро обманув разум водопадом отличного портера?! Важен лишь результат! Ведь теперь все казалось предельно ясным, обнажено-прозрачным и немного забавным.

«Ушла да и ладно! – думал ОН, хмыкал и пил. – Найду другую! Вон их сколько, одиноких, хорошеньких девочек, белугой ревущих от нехватки любви и ласки. Пойду и найду другую! Хотя бы ту, пухленькую, из магазина. Вспомни, как она на тебя смотрела! Сразу видно, что одна и хочет пороться, как мартовская кошка. Я – нормальный парень. Так неужели останусь без партнерши?! Да только, если сам захочу одиночества!»

В тот миг ОН всерьез так думал. Верил себе на сотню процентов! Спиртное до неузнаваемости исказило чувство реальности. Музыка настраивала на нужный лад. Мир, облаченный в розовые одежды пьянства, принял простые и понятные очертания. ОН более не сожалел о произошедшем, находя вынужденное одиночество достаточно удобным и выгодным. Все больше погружаясь в самообман, мужчина утверждался в том ложном обстоятельстве, что ЕЕ неожиданный уход произошел по ЕГО собственному желанию. В очередной раз прибегнув к самообману, ОН добился желаемого. Проиграл, но пропустил момент падения…

Пиво проваливалось в глотку, сознание мутнело. Мужчина собрался в магазин, прикупить чего-нибудь выпить и перекусить, а заодно – забрать пухленькую девчонку-продавщицу. ОН сконструировал планы на вечер и ночь, но двенадцать банок чешского темного сделали свое черное дело. Верно подметил народный мудрец: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!»

Так и ОН, спрыгнув с подоконника, покачнулся, нелепо взмахнул руками, крутанул пару балетных па и запнулся о кресло. Полет «ласточкой» на три метра, кувырок через голову и жестокое приземление! Воздух со свистом вылетел из легких. В животе кольнуло и дважды булькнуло. ОН пребольно ударился, отбил копчик, локоть и пальцы рук.

Мужчина лежал на спине, постанывал и безбожно ругался матом. Слова выплевывались из окровавленного рта со злобным шипением рассвирепевшей гюрзы. ОН одновременно прикусил щеку, губу и язык. Во рту ощущался солоноватый и дурманящий привкус собственной крови.

ОН поднялся и, продолжая шипеть, покачиваясь добрался до любимого полосатого дивана. Мебель безмолвно приняла рухнувшее тело, что моментально уснуло мертвецким сном обыкновенного пропойцы.

***

Ему снился сон…

ОН свободен, легок, как перо фламинго. ОН парит в бескрайней бездне, что с бешеной скоростью несется сквозь пустоту в ореоле звездных скоплений и туманностей. ОН слышит голоса космоса, вдыхает чуждые запахи, ощущает прикосновения материи и времени. Настоящее, прошлое, будущее… Все подвластно ЕГО пониманию! ОН вгрызается в тайны мироздания и жадно поедает смысл бесконечности. Беспорядочным калейдоскопом загораются перед НИМ картины сокровенного. ЕГО взгляд пьет эту фантастическую и величественную мазню. Полотен много, но одно из них поражает особо, раскаленной иглой пронзает сознание и формируется в четкий, осмысленный образ.

Светящаяся женщина безмятежно танцует в антрацитовой черноте межзвездного пространства. Узкая площадка из серого камня плавно покачивается под ее эфирными шагами. Возвышенные и утонченные черты лица танцовщицы скрывает венецианская карнавальная полумаска. Под пучками невидимых волн они растекаются и дрожат, уподобляются изменчивой поверхности горной реки. Детали ускользают и плывут, словно прячутся от чужого, недоброго взгляда. Но ОН не может ошибаться! Из тысячи, миллиона, миллиарда женщин ОН безошибочно узнает танцорку! Это — ОНА…

Блестящая кожа девушки отливает серебром и перламутром. Чарующая и сказочно прекрасная, ОНА намертво приковывает взгляд и ни на секунду не дает оторваться от животной магии происходящего.

ОНА полностью обнажена. Лишь невесомый газовый шарфик белоснежной змеей обвивает элегантную шею, высокую грудь с крупными, розовыми сосками, плоский живот с полумесяцем пупка и загадочно теряется между стройными ногами поразительной длинны. На правом бедре пламенеет маленькая родинка в форме листа ирландского клевера. Женщина грациозна и печальна.

ЕЕ танец — таинственный и волшебный, беспорядочный и строгий, резкий и мелодично — плавный отражает само естество вселенной. В хаосе упорядоченных движений сливаются восток и запад, север и юг. Сливаются единства и противоположности. Сливаются конец и начало, свет и тьма, добро и зло, ненависть и любовь… ОНА улыбается, но скорбь и горечь заключена в милой улыбке!

ЕМУ хочется кричать, до предела напрягая гортань, раздирая на дрожащие лоскуты голосовые связки! От жалости и боли, от бесконечной нежности и стыда, от любви и страха… ОН чувствует, как сходит с ума, превращается в болезненного, слюнявого безумца! ЕЕ улыбка похожа на скальпель хирурга, что разрывает мужчине сердце…

ОН вопит и воет, хрипит и мычит, но ОНА будто не слышит, продолжает бесконечный танец Вселенной…

И это длиться вечно… И это продолжается миг…

Из темноты возникает рыжеволосый незнакомец, одетый в серый камзол из шотландской шерсти, мятую фетровую шляпу и высокие кавалерийские ботфорты. Руки, затянутые в золотые парчовые перчатки, покоятся на эфесе длинной шпаги из испанского города Толедо.

Незнакомец не подходит, а подплывает, подлетает к танцовщице и протягивает руки. Одно движение, и он вливается, вклинивается в ураган ЕЕ движений, гармонично заполняет собой пустоту, существовавшую не более секунды назад…

Теперь они танцуют вместе!

Женщине симпатичен партнер. ЕЕ взгляд, ЕЕ движения и жесты, ЕЕ запах… Каждый компонент утверждает о жгучем желании, о стремлении к близости, о жажде плоти и лавоподобной страсти. ОНА то прижимается, то игриво отстраняется. Завлекает и дразнит. Рыжий чувствует обстоятельства. Он смел и весел. Он готов к продолжению и начинает приставать к танцовщице. Жадные золотые руки бесстыдно шарят по прелестному телу, оглаживают округлости и изгибы…

ОН бешено ревет и порывается броситься на соперника, но движения теряют силу, замедляются, становятся тягучими и вязкими, как патока. ОН ощущает себя мухой, залипшей в сладком кленовом сиропе! ОН может лишь наблюдать, в бессильной ярости прокусывая губы и захлебываясь собственной кровью…

Незнакомец продолжает ласкать танцорку, и та охотно отвечает, выгибаясь и постанывая от наслаждения. ОНА готова на все! Любая прихоть, любое желанием и каприз рыжеволосого будут исполнены с охотой и радостью…

Вдруг что-то неуловимо меняется. Дрожь пробегает по спине незнакомца, и он резко отталкивает танцовщицу. Женщина неуклюже падает. Молниеносным движением рыжеволосый обнажает шпагу. Клинок зловеще сияет, подсвеченный изнутри мрачным багровым огнем. Лазурные искорки юркими змейками пробегают от изукрашенного драгоценностями эфеса до жалообразного острия. Незнакомец небрежно отводит руку, размахивается и… изо всех сил вгоняет шпагу между влажных от предвкушения близости бедер женщины! Стон сплетается с хрустом. Брызжет карминовая кровь. ОНА кричит, но это не крик боли, а вопль удовольствия…

Еще, еще и еще! Глубже, еще глубже, до конца! Клинок тверд и красен от крови. Он проникает в плоть по самую рукоять. ОНА захлебывается воплем и откидывается на серые камни плиты. Незнакомец подходит к поверженной танцовщице, презрительно смотрит, склоняется. Рука в золотой перчатке срывает с ЕЕ лица измятую полу маску.

Глаз нет… На их месте зияют два бездонных провала, сочащиеся черными и смолянистыми, тягучими, как деготь слезами. Из промежности женщины бьет фонтан густой, алой крови…

Пустота заполняется запахом корицы и жасмина…

ОН дергается, кричит…

***

ОН проснулся от холода, что пронзал до начинки костей, наплевав на лето и духоту прокуренной квартиры. Капли пота рваным ожерельем покрывали лоб, в горле скрипела сухость пустынь, а вопли мочевого пузыря были способны перепугать до икоты половину квартала.

Мужчина вскочил с дивана, смерчем пронесся в уборную и с наслаждением помочился. Открыл холодную воду, сполоснул руки и лицо. Шумно прочистил нос и хорошенько обтерся полотенцем. Еще не до конца проснувшийся, но несказанно довольный, ОН прошел на кухню, распахнул дверь холодильника и достал коробку нежирного кефира.

Зеленые электронные часы пропикали четыре. ОН сидел на подоконнике и глотал кефир из высокого богемского бокала. Мелко дрожали руки. Черноволосый нервно курил и пытался собрать в кучу расползающиеся мысли. Увиденный сон, подобно бугристому рабскому тавро, намертво пропечатался на шероховатых стенках сознания. В душе надоедливой осенней моросью висела тревожная муть.

«Что это может означать? – думал ОН, попеременно прихлебывая и затягиваясь. – Можно ли верить снам? Сколько в них правды, а сколько лжи? Да и вообще, что, собственно говоря, было показано?! Ерунда, мелочи! Вполне возможно, что сон правдив. Да, ОНА где-то и с кем-то встречалась. Возможно, встречается до сих пор! Возможно, уже живет! И, что?! Ты ведь знал об этом! Знал давно! Именно в этом заключалась проблема ваших отношений! Именно эта правда ежедневно убивала, высасывала капли твоей крови и крохи сил! Из-за этой жестокой правды ты и хотел расстаться! Хотел, но не мог. А ОНА смогла! ОНА собралась и ушла! Теперь твоя женщина свободна! Свободен и ты, но что тебе в этой свободе?! Что тебе в ней, если применить ее сомнительные дары нет ни сил, ни желания?»

Размышляя, ОН не стремился найти точных ответов или докопаться до сомнительных истин. Ответов не было, а истин не существовало. Риторические измышления давно превратились для черноволосого в привычку, непременный атрибут частых депрессий и добровольного заключения в тюрьме внутреннего одиночества.

Подгоняя результаты измышлений, ОН вел монолог, пытаясь приблизиться к набору сомнительных выводов:

«Можно воспринять сон, как данность. Можно – наплевать и забыть. Можно сломать голову, захлебываясь желчью и ревностью…»

Вырисовывалась банальная схема отношений к происходящему, но факт, равнодушная реальность не давал уйти от главного:

ОН в полном одиночестве и понятия не имеет, где в настоящий момент обитает ОНА…

Так мужчина и сидел. Чего-то ждал, до конца не понимая предмета ожидания. О чем-то думал, затрагивая лишь верхние мыслительные слои. Поглощал кефир, беспрерывно курил и забивал голову мерзкими картинками.

Измена, подлость, ложь, обман и фальшь фотографическими слайдами вспыхивали перед глазами. Обрывки подслушанных фраз и куски странных разговоров. Необоснованные опоздания и обоснованные подозрения. Частые задержки на работе, мужские номера в списке вызовов мобильного телефона… Результаты проверок и проверки по результатам. Фотографии, видеозаписи, снимки… Много их набралось, но еще больше возникло из темной мастерской воображения, охваченного комплексами и убийственной ревностью…

ОН развивал, скручивал в плотный клубок нити реальных и воображаемых преступлений красавицы-зеленоглазки. ОН был жесток к себе и послушен чужой воле. Будто на левом плече вольготно расположился маленький, краснокожий чертик. Эта тварь держала в своей чертенячьей жопке крючковатый пальчик, мерзко хихикала и шептала на ухо различные пошлости. Бурное воображение, – этот параноидальный порнохудожник, вникало в сказанное. Оно приступало к работе, яркими мазками набрасывало отвратительную череду гадостных сцен.

Галерея росла. Сердце усиливало ток крови, с неистовым бешенством колотило по ребрам, будто желая разломать ненавистную костяную тюрьму. Несколько раз мужчина порывался включить компьютер и взглянуть на свою коллекцию. Сдерживался. Сидел, курил и пил кефир. Чувствовал, что сходит с ума, но был неспособен остановить поток переживаний.

Поэтому, дабы реально не съехала крыша, ОН решил действовать.

В истрепанном блокноте отыскался номер старого, еще дошкольного друга Андрюхи Потроха. Много дел они переделали в свое время! Много выпили водки, выкурили разной дряни и перетрахали красивых девок. Много раз поддерживали и помогали друг другу, подставляли головы под «молотки» и сами забивали до состояния кровавой каши врагов и недоброжелателей. Вместе занимались боксом, делились последней сигаретой, сокровенными тайнами и мечтами. То бишь были настоящими друзьями…

Но неумолимо движение времени! Выросли детки, разлетелись по миру в поисках счастья и сомнительных подарков судьбы. ОН окончил одиннадцать классов и благополучно поступил в университет. С головой погрузился в учебу, завел новую компанию, а главное – встретил ЕЕ. Стал серьезен и занят. Отучился, получил диплом и нашел работу (хотя с последней так окончательно и не определился, меняя рода и виды деятельности, как неразборчивая бабенка меняет надоевших любовников). Словом, превратился во взрослого прагматика, обремененного делами, семейными проблемами и маленькими домашними радостями. Во всяком случае, изо всех сил стремился к подобному существованию, почти прекратив мечтать.

Путь Андрюхи не отличался прямотой. Бесшабашный и несерьезный, он так и не нашел подходящего места в жизненном соревновании. А может – вовсе не старался что-либо найти, абсолютно довольный беспечным бытием игрока, пьяницы и «кидалы». После школы Потрох поступил в «фазанку», откуда был вскорости изгнан за вымогательства, драки и анашу. Дело гадко попахивало тюремным сроком…

Андрюха, не расстраиваясь и не унывая, быстренько слинял в ряды российской армии. Под знамена сверхсекретного и элитарного подразделения – доблестного стройбата. Отслужив чуть меньше года, он с шумом загремел в дисбат за темную историю с пропажей обмундирования со складов воинской части. Поговаривали еще о перемешанном с мукой пакистанском героине и сломанной челюсти заместителя командира, бравого майора Вислорога…

В дисбате Потрох пробыл полгода, получив массу незабываемых впечатлений. Дерзкий, как танк Т-34, с крепкими кулаками и умением их применять, он ежедневно нарывался на грубость. В результате Андрюха заработал сотрясение мозга, пять переломов, многочисленные шрамы и дырку на месте переднего зуба. Вскорости в образовавшемся провале засверкала золотая фикса, отлитая из сережек ласковой женушки одного офицера.

По отбытии причитающихся Родине лет Андрюха вернулся домой, все такой же веселый, болтливый и беспечный. Лишь иногда, в сильном подпитии, он застывал, выпадал из реального мира, уходил в точку. В такие моменты взгляд Андрюхи, не выражая ничего, выражал слишком много. Это выглядело страшно, и никто не решался подходить к нему ближе чем на три метра. Оцепенение проходило, и Потрох опять становился собой. Вечный весельчак и оптимист, неспособный прогибаться под хлесткими ударами судьбы, а сам норовящий щелкнуть эту капризную дамочку. Или, хотя бы, плюнуть ей в суп!

Последнее время Андрюха перебивался случайными заработками, не брезгуя и преступлениями, будь то кидок подвернувшегося лоха или перепроданный грамм героина.

ОН не осуждал, но и не поддерживал старого друга. За последние годы они встречались лишь трижды. Катались на горных лыжах, отдыхали в сауне, ели шашлыки, пили, смеялись и с грустью вспоминали ушедшие времена бестолковой юности. Тепло расставались, всякий раз договаривались встречаться чаще, но терялись в бешеной круговерти повседневности.

Потрох жил вдвоем с мамой, Натальей Петровной, женщиной отзывчивой и доброй, но мягкой и неспособной дать хоть капельку благоразумия непутевому сыночку…

После пяти длинных гудков на противоположном конце провода подняли трубку. Прозвучал чахоточный кашель, а, затем, вальяжное «алле». ОН поздоровался, и сразу же был узнан. Похоже, что Потрох искренне обрадовался звонку, стал весел и говорлив.

Звучала банальщина о здоровье, семье, общих знакомых. О жизненных планах, планах на вечер и убойном «плане» из солнечной республики Афганистан. Причем, совсем недорогом и совсем без «палева»! Нужно лишь помочь в одном маленьком, незначительном деле. Даже не деле, а так, дельце…

ЕМУ было наплевать. Зная «кайфовые» наклонности приятеля, ОН подсознательно рассчитывал на нечто подобное, лишь бы избавиться от рвущей сердце пиявки-тоски! Готовый на любой, беспредельно рискованный гешефт, черноволосый не дослушал до конца, а дал уверенное согласие. Тем не менее Потрох изложил суть дела, вновь получил согласие и неопределенно хмыкнул в знак понимания. Что именно понял старый друг, ОН не знал, но парни договорились, что Андрюха заедет ровно в шесть вечера…

ОН вновь сидел на подоконнике. Уже закончился кефир, и мужчина пил черный кофе без сахара, дополняя горечь сигаретами, ожиданием и думами минусового характера. В голове прокручивался бред пустого монолога в пессимистических тонах:

«Ты опять взялся за старое. Ты петляющим зайцем долго бежал от него, а сейчас добровольно вернулся к прошлому. Как же ты жалок! Ты – тряпочная марионетка, подвешенная за тоненькие ниточки, а кукловодом может стать практически любой, самую малость значимый для тебя человек. Ты слишком управляем! Нет, не правда! Впрочем, плевать!!! Пусть все будет, как будет! Что там говорят на Востоке:… все происходит тогда и таким образом, как должно происходить… Так пусть все идет именно так!»

Немного успокоив себя таким образом, ОН переключился на предстоящее мероприятие.

Дело действительно казалось плевым: взять деньги (якобы на покупку героина) у двух «нариков», что возомнили себя крупными наркодилерами, после чего совершить примитивный «кидок». Если дойдет до драки – быстро и качественно выбить страдальцам зубы. Детали мероприятия, личности «потерпевших», возможные последствия и потенциальные неприятности не имели никакого значения. Грязный опыт аналогичных «дел» в багаже мужчины имелся. Сейчас же ЕГО волновало другое:

«Что делать с НЕЙ и что делать с собой?!»

Сейчас, когда алкоголь выветрился, ОН почувствовал, как липкие пальцы ужаса ложатся на сердце. Множество раз мужчина представлял расставание с зеленоглазкой. Тысячи раз фантазировал на эту тему, вырисовывал эмоции и ощущения. ОН никогда не находил ответа! Противоречивость чувств, полярность знаков нарушала работу логического процессора-мозга. ОН ненавидел ЕЕ, но любил больше жизни!

Поставленный перед фактом, сидящий на подоконнике и скручивающий проклятую записку, ОН не знал, к какому решению идти.

Попытаться отыскать беглянку? Упасть на колени и вымаливать прощение? Ведь было, было за что просить! Было!!! Или положить на произошедшее хер и наслаждаться жизнью холостяка? Менять ночных подружек и реализовывать некогда задуманные, но так и не осуществленные планы? Раньше их было много! Сейчас ОН едва ли мог вспомнить даже десятипроцентную долю юношеских желаний. Но все же, что-то ведь ОН помнил…

А еще он помнил руки… Собственные молотящие руки! Куда – неизвестно, но скорее всего, прямо в цель. В таких делах осечки случались редко. Вспоминался туман, багрово-красная пелена колышущегося тумана, что застилала глаза. Она пахла водкой и женщиной. ОН хорошо знал оба запаха, но никак не мог завязать их в единое целое. Они взаимоисключались, подобно плюсам и минусам. ОН помнил крики и стоны, но несчастный автор оставался неизвестен. Что-то кричали о детях, своих или чужих… О шлюхах и блядях. О любовниках. ОН не знал точно, но воспоминания датировались последними днями жизни, что растеклись по днищу бокала…