Угарные цедят слова,угрюмые дарят улыбки.И кругом идёт головаот старой до новой ошибки.О, как нескончаема нитьдоверия и недоверья.Кого же в потерях винить? –я сам для кого-то потеря.И странной тревогой в грудиживёт отражение мира,и голос:– Вставай и иди,на то тебе песня и лира,на то тебе ладан и лад,слова, что в других отзовутся.Но только не вздумай назадна этом пути оглянуться…У той неприметной черты,где всякий безволием скован,я душу пустил на бинты,которыми ты забинтован.

«Видел я камни…»

Видел я камни.Небесные камни,огненной лавой соединённые.И возвышались те камни стеноюнерукотворной и невозможною.Слышал я Голос.Божественный Голос.Слёзы ловил, обронённые облаком,золото звёзд собирал среди ночи,гриву расчёсывал ветру ретивому.Но растерял по дороге виденья,но позабыл удивительный голос.Только с тех пор не найти мне покояв космосе междуЗемлёю и Солнцем.

«Прошу, не верь в опалу октября…»

Прошу, не верь в опалу октября.Он просто опалён,но не опален.И вскинулась зелёная заря,не замечая ржавчин и окалин.Не замечая листьев круговерть,лесных теней обманчивые пляски.И всё это окрашивает смертьв неудержимо жизненные краски.И не было опалы октября,лишь листья опалённыеопали,целуясь на ветруи говоряпрохожему про все свои печали.

«Старый город, задушенный смогом…»

Старый город, задушенный смогом,искривленный в улыбках блудниц.Что сказать мне о том, о немногом?..Нет, о многом:о щебете птицпо Сокольникам вечером синим,о значках из-под карандашаи как бьется то нежно, то сильнопод осиновым ветром душа.Старый город, задушенный смогом,вместе с ним погибаю и я.Что с того, что мы ходим под Богом,ничего от него не тая?Старый город, задушенный смогом,я его от судьбы не сберег.Был он мне колыбелью, острогом,станет он эпилогом дорог.

«Дней моих не унять, ни стреножить…»

Дней моих не унять, не стреножить,как понесших по небу коней.Ночь глухую уже не встревожитьперекрестьями шалых огней.Все длиннее короткие годы,все надсадней заходится грудь,только что мне все эти невзгоды,если слышу твое «Не Забудь»…Не забудь эту самую малость,эту первую песню твою.Нам осталась не только усталость,нам осталось любить на краю.Озверевшие кони по небумчатся, не разбирая пути.Наша жизнь – это быль или небыль?Я ее не заметил.Прости.

«По Арбату снуёт народ…»

По Арбату снуёт народкто поёт или пьёт со скуки.Говорят, что Господь живётв каждом слове и каждом звуке,говорят, за строкой строкаот любви, от стесненья в сердце.Над Москвою ни ветерка,и шаги безразличной смертипо пустым суетливым днями по лицам припорошённымсмачным запахом сточных ям,и общением упрощённым.Скушно даже:дерзай! борись!Что за слово, помилуй, Боже!Вот поди-ка и разберисьв этой жизни на жизнь похожей.Ни мечты, ни Любви, ни слов –ничего уже не осталось.Ни дарованных небом снов –только скука и только старость.Но когда ты убог и наг,то иное приходит зренье:каждый сам себе друг и враг,и Божественный дар творенья.

«По острогрудым ветхим крышам…»

По острогрудым ветхим крышамплывут Москвы печальной запахи.Не дай вам Бог остаться лишнимна многолюдном вечном празднике.И не понять, и не услышатьстихи, оброненные мальчиком.И только запахи по крышам,да кот, свернувшийся калачиком.И вековечный зов:Любимый!И крик безмолвия:Любимая!Проходит день невозвратимый,проходит жизнь невозвратимая.По лужам пляшет лунный зайчик,реальность, связывая с небылью.Но слышу снова: был ли мальчик?быть может, мальчика и не было?

«Свинцовый ветер судеб…»

Памяти Юрия Петухова

Свинцовый ветер судеб,судебный ветер снов,где нас с тобой погубиткандальный звон оков,скандальный звон пощёчини разудалый смех.Репьями у обочинмы на виду у всех.Не тех побед искали,не ту имели жизнь,монетками упалипод звоны дешевизн.Снежинками растаяв,познали стыд и страх.Свинцовый ветер стаиразгонит в небесах.У Лукоморья срубятзелёный дуб.И влётсвинцовый ветер судебнам песенки поёт.

«Убаюканы тёплыми зимами…»

Убаюканы тёплыми зимами,успокоены вспышками цен,стали мы – не скажу образинами –но достойны шекспировских сцен.Стих мой,страх мой,чумное пророчество,если можешь, то просто спаси,от святого для всех одиночества,от блужданья по Новой Руси.Хоть она для меня и не новая,я сорву по дороге шалфей,и расплещется одурь бредоваяв танце лёгких заоблачных фей.Русь забитая,сонная,грешная!Ты мой взлёт и моё естество!Только знать бы, как одурь кромешнуюбабье лето закружит с листвой.Только б слышать, как чахлая звонницапо столице разносит набат.Это та вековая бессонница,где не нужен не рай и не ад,где нужна только девичья талия,да касание тонкой руки…Вот тогда закреплюсь крепче стали я,впрочем, так, как и все мужики.

«Ты привык воровать и страдать…»

Ты привык воровать и страдать,а когда истончается нить,ты готов хоть чего-то отнять,но, желательно, не разделить.Голый сумерк неоновых днейнад землёй полыхнул и погас.Тенью царства и в царстве тенейты возник, словно огненный глас,словно слово Творца в пустоте.Но ни с кем не сравнимый вовек,если ты не подобен мечте,то зачем ты живёшь, человек?

«Листья жёлтые по октябрю…»

Листья жёлтые по октябрюуплывают в отжившее лето,умоляя больную зарювспомнить блеск золотого рассвета.Где-то ветер мяучит в кустах,где-то дождик брюзжит под окошком.Снова жизнь превращается в прахи стареет земля понемножку.Кто познал поцелуи небес,не вернётся обратно в пустыню.Вот он, твой заколдованный лес!Только нет в нём пахучей полыни,только нет в нём шелкОвой травы –все тропинки листвою заносит.Под унылые крики совыбесконечная тянется осень,осень жизни и осень души,как рисунок на белой эмали.Ты когда-нибудь мне напишите слова, что ещё не слыхалиобладатели пышных одеждна твоём незапятнанном ложе.Я шагаю по лесу промежмёртвых клёнов – усталый прохожий,не похожий на стража небеси на сказочного исполина.Где он, твой зачарованный лесс Купиною Неопалимой?

«На этом весёлом свете…»

На этом весёлом светемне не нужны слова.И я на дорожной лентезаметен уже едвасреди миллионов нищихи мудрых, как жизнь, бродяг.Здесь каждый чего-то ищети каждый чему-то рад.Врага, обретя и друга,наперсника и лжецаувижу, что ночь да вьюгапила с моего лица.На мудрость не хватит силы,для глупости нет ума.И даже сырой могилыменя не приемлет тьма.Хромает по лужам ветер,жуя нитяной мотив.На этом весёлом светея только любовью жив.

«Познавая сущность Иисусности…»

Сестре Галине

Познавая сущность Иисусности,руки на груди сложив крестом,быть хочу искусным в безыскусности,но не указующим перстом.Оставляя в прошлом страсть и страстности,тайну покаяния познатья хочу. Хочу причастностик Истине Пресветлой.Исполать!Познавая сущность Иисусности,руки на груди сложив крестом,я познаю сущность Иисущностив самом сокровенном и святом.

«Тень многолетия тянется пеплом…»

Тень многолетия тянется пеплом,словно полёт паутинки в лесу.В чащу столетий песней неспетойя дерзновенья свои принесу.Жил неумело, верил безбожнов смысл вековых человеческих драк.Всё в этом мире и просто и сложно,только всегда и повсюду «не так».С «таком» никак нам с тобой не ужиться,в «таке» отсутствует смысл бытия!Свора собак загоняет волчицу –истина стада у своры своя.Как бы ни жил, и чего бы ни делалс вихрем стихов и потере потерь, –был не всегда я пушистым и белым,может быть, просто израненный зверь:белый на красном и красный на белом,не попадая в удач полосу.Тень многолетья тянется пеплом,словно полёт паутинки в лесу.

Метаморфозы или по следам Апулея

Вор на воре от Кремля до попаи не осталось ни чуточки веры,если вся жизнь так смешна и глупа,в общем, бессмысленна, словно химера.Первое слово и первая мысль…Разве младенец способен на подлость?!Бешено кони опять пронеслись,из-под пространства мне слышится голос.Колос пшеницы уже не растёт,и на картофеле – жук колорадский.Только размеренно вьюга метёт.Люди воруют и лгут без оглядки.Сладкий сироп превращается в соль,соль же – в безвкусную белую супесь,а бесконечность – дыра или ноль,или пескарь, захлебнувшийся в супе.Наша российская доля в судьбевмиг превращается в детские бредни:кошка гуляет сама по себе,вор на воре в преисподнюю едет.

«Тень моя в тьме замороженных улиц…»

Тень моя в тьме замороженных улиц.Русь моя, падает снег на ладонь.Как же с тобою в зиме разминулись,город мой древний, стреноженный конь?Думал я вскачь над обрывом промчаться,словно Высоцкий, собрат по перу.Только мне выпало тенью скитатьсяс воем собачьим на снежном ветру,только мне заживо камень надгробныйбыл уготован, судьбе вопреки!Звук прокатился по улице дробный,лошади скачут наперегонки.Всё же Москва пронеслась над обрывом –я в этом хаосе не разберусь.Чудится песня с цыганским надрывом,значит, жива ещё матушка Русь!

«Сбитый с толку, словно сбитень…»

Сбитый с толку, словно сбитень,похороненный на треть,узелок на тонкой нити,для души болезной клеть –это всё, в чём суть поэта,всё, в чём теплится огонь!Бабы все твердят «про это»,он же пляшет под гармонь.Жив поэт, покуда ноетхристианская душа,и тоска не беспокоит,мир без устали круша.Здесь, под граем сонных галок,извиняюсь, воронья,он велик (когда не жалок).Жизнь – петля да полынья!Жизнь – потрёпанные листьяоблетевших тополей,и обглоданные лицаобескровленных аллей.Лей на раны сбитый сбитень,исповедуясь в народ.Коль плясать хватает прыти,так пляши за годом год.

«Снова привиделось снежное царство…»

Снова привиделось снежное царство,белая тройка в пурге пронеслась.Кто здесь живёт, иль проходит мытарства?Чья здесь извечная белая власть?К этому цвету весь мир равнодушен,но за околицей белой пургисотни открытых на небе отдушинв Космос, где тьма и не видно ни зги.Темь проникает и киснет на белом.Белого цвета нехватка в снегу!Снег попытался замазаться мелом,душу отмыть налету, набегу.Слякоть грехов набегу не отмоешь,чёрные тени усеяли мир.Только ведь это на белом всего лишь,мелкий почти неприметный пунктир!Белый виток загрязнённого ада,иль отраженье зеркальной зимы?Мне зазеркалья и даром не надопод покровительством облачной тьмы.Мне бы очистить от слякоти душу,но в обескровленных храмах Москвытатю и книжнику будет не лучшетам, где нет веры, и черти правы.

«Ты подняла надломленную бровь…»

Ты подняла надломленную бровьи рвётся из души надсадный выхрип.Коварен Бог.Коварство и любовьтебе всегда предложены на выбор.Коварна жизнь: осколки Бытияуже ничем тревожным не поранят.Как вечный выбор, истина тебяв коварстве и обнимет, и обманет.Что ж, веселись и смейся от души,глуши тоску бессмысленною ложью.Но всё же по неверью не спеширазбить свою любовь на бездорожье.Пока ты любишь, ты ещё живёшь.Поверь поэту,недоумку с детства.Обломки правды, истину и ложья получил от Бога, как наследство.

«Разбиты былые печали…»

Разбиты былые печали,разбавлены тёмные оды.Мы долго с тобой изучалиобломки советской свободы.Мы долго с тобой веселилисьнад пропастью пахотных пашен,но, если уже получились,то путь осужденья не страшен.И наша история льётсягодами, а, может, веками,где снова дурак посмеётсянад русской земли дуракамиЭх, мать моя, чудо-Россия,закон беззаконий и смуты.Я твой и дурак, и Мессияза непогодь каждой минуты.И сколько бы ни было крови,пожарищ и слёз негасимых,но я научился Любови,а это – вся наша Россия!

«Ты снишься мне через года…»

Моей жене Ксении

Ты снишься мне через года,через века я вижу облик.Он, разрушавший города,как грозовой капризный облак,вдруг на рассвете не пропал,не растворился в волнах света.Обвал…сознания обвал.И задрожала вся планета,как будто нежный поцелуйты ей под утро подарила.Царуй, любимая, царуй!Ведь только за любовью сила.Ведь только взгляд и только мигспособен этот мир исправить.Ты – тот единственный родник,в котором истина и правда.В котором вижу небесаи журавлиный крик прощальный,и херувимов голоса,и блАговест дороги дальней.Но сон исчез и ни следа –не миража и не любимой.Ты снилась мне через года,а сон такой неповторимый…

«Расставлены жирные точки…»

Расставлены жирные точкии кляксы раздавленных мухползут, словно буквы по строчкамстихов мемуарных старух.Мильон тополиных снежинокиюнь превращают в январь.Я снова иду по Неглинной,унылый московский звонарь.Когда я романс сочиняюна струнах вечерних ветров,то сам для себя исполняюоснову звонарных основ.И звуками бронзовых склянокМосква наполняется вновь.Я грифон и я же подранок,но верю –спасает любовь!Июнь.И пушинок аншлаги,и всплеск голубого огня.Я знаю, рассеянный ангелкогда-нибудь вспомнит меня.

На погосте

Слышишь, мама, я пришёл!Я нашёл тебя, мамуля!Жизнь мелькнула, словно пуля,с продырявленной душой.И ни завтра, ни вчера,только взлёт и только вечность.Неужели бесконечностьэто времени игра?Не пора ли мне на взлёт –я весь мир перелопатил,истончался, скажем кстати,но достиг не тех высот.Состоявшийся пижон,нашумевший мастер слова,но тебе промолвлю снова:– Слышишь, мама, я пришёл!

Баллада о депрессии

В час пустых и простых заморочекдепрессуха сжигает меня.И написанных несколько строчек,будто мука сгоревшего дня,будто я породил Франкенштейнаи нарушил единство планет.И нигде от Амура до Рейнане услышать о власти монет.Нет. К чему эти гиблые вздохи,восклицанья:К вершинам! На взлёт!В этой грязной базарной эпохевсяк себя за гроши продаёт.Идиот – если будешь освистан,идиот – если будешь богат.И указ о писателях издан:записанцев записывать в зад!Что ж скулить депрессивной эпохео последних непрожитых днях?!Наши чахлые ахи и охи –это истина блудного дна.И по странам метель-завирухапросвистит, словно пуля в тиши.Так играй же моя депрессухана расстроенных струнах души!

«Нарисуй любовь не болью…»

Нарисуй любовь не болью,нарисуй любовь забвеньем.Нет, не мучай раны сольюи чумным стихотвореньем.Постарайся окунутьсяв снег мечтаний, в дум дремоту.Вот уснуть бы и проснутьсятам, где мы не обормоты!Где умеем людям веритьи дарить простую радость!Каждый день для нас потеря,невозвратная награда.Нарисуй любовь улыбкой,нарисуй любовью звёзды.Мы живём легко и зыбко,свет для этого и создан.Но когда весь мир распалсяи вокруг одно ненастье,не забудь, тебе осталсямиг оборванного счастья.

«Поэт живёт в невыдуманном мире…»

Поэт живёт в невыдуманном миредобра и чести,чести и добра!Когда гуляют тени по квартире,ещё не отгоревшего вчера.Когда ещё не наступило завтра,но всё уже судьбой предрешено.И мысли новыхГегеля и Сартрапьянят народ, как старое вино.И речи новыхрвущихся и рвущихсливаются в полуголодный рык.И нет уже ни спившихся, ни пьющих,как нет уже ни храмов, ни вериг.И лишь поэт в невыдуманном миредобра и чести,чести и добра,последней музой брошенный в квартире,где холодно с утра и до утра.

«Вцепляюсь продрогшей рукой…»

Вцепляюсь продрогшей рукойв продрогшее за ночь пространствои слышу:вдали за рекой,как будто бы звуки романса.Как будто бы чью-то мольбууже превратили в потеху –весёлой звездою во лбусверкает зелёное эхо.Великой вселенской судьбыпоэту, поверьте, не надо.Но как мы бываем слабыв ночи посреди звездопада.И, может быть, там за рекойпоэт,обалдевший от пьянства,вцепился продрогшей рукойв продрогшее за ночь пространство.

«Всё бывает…»

Всё бывает.Проходит не разомто, что стало печатью души.Ждём, когда Пугачёв или Разин,или так… нарушитель тиширастревожит чумное болотои зажравшихся жаб изведёт.Мы тайком ненавидим кого-тои мечтаем, что кто-то придёт.Как Россия привыкла к халяве?!Пусть жиды, только чтоб не война!Но война полыхает во славеЛюцифера…И чья же винав том, что русские к рабству привыкли?Что готовы жидам отсосать?Жизнь закручена как повилика,ни к чему причитать и стонать?Знать не надо уже ни России,ни семьи, ни спасенья от мук.Как жиды, ждём явленья Мессии,мол, придёт и покормит из рук.Русский, русский!!!Ау, просыпайся!На безродного ты не похож.И с родными без дела не лайся,коли раб – пропадёшь ни за грош.Ну а если способен на что-то –в оккупации – это не жизнь.Вылезай из помойной блевоты,не для русских стриптиз дешевизн.

«Хаос или гармония?..»

Хаос или гармония?Частное или множество?Мир освещает молния –тождество!Ни торжеством молчания,ни ожиданьем жалостине побороть отчаяннойзавистик будущему грядущему,если душа разрушена.Где бы найти отдушину?Душно мне.

«Я рисую на стенах дождь…»

Я рисую на стенах дождь,мы с ним песни всю ночь поём,даже пишем стихи вдвоёми водой нас не разольёшь.А жена говорит: – Сотри!Не хочу, чтобы дома – дождь.Ведь когда дожди до зари,то уже и зари не ждёшь.От обиды заплакал дождьтак, что бросило стены в дрожь.Так, что бросило строки в ложьо сиянье промокших рощ.А жена говорит:– Сотри…

Заклинание

Будь со мной, словно белое облако,и, покой у меня украдя,будь со мной над обрывами об руку.Будь со мной в дуновенье дождя.Будь со мною и тенью единственной,будь со мною и явью земной,будь со мною простойи таинственной.Будь со мной.Будь со мной.Будь со мной.Нет в заклятиях смысла и помощи.И, когда ты идёшь стороной,слышу ветер мне шепчет из полночи:– Будь со мной,будь со мной,будь со мной.

«Что тебе пожелать, милая?..»

Что тебе пожелать, милая?Пожелай ты себе – милого.Пожелай ты себе – главного.Только что же у нас главное?А вопросы опять просятся.За вопросы с тебя спросится.В храме краденый дух ладана,а за храмом торга сладили.Нынче я обряжён в беглого:в красном снеге следа белого не видать.Пропадай пропадом голова моя – с кем пропита?Ай, подтягивай мне странную – не застольную – застаканную.Что тебе пожелать, милая?Не ходи, не люби мытаря.

«Луны, по-осеннему бурой…»

Луны, по-осеннему бурой,молитвенный строгий мотив.И море чешуйчатой шкурой,мурлыча,о ноги твои так тихо и трепетно трётся.И чья-то душа из ковшаМедведицымедленно льётся.И слушает ночь, не дыша,уставшая за день планета,и помнит, как тысячу летназадиз ажурного летасюда ты явилась…

Отступница

Она за снежной белою стеной,она за тихо гаснущей лампадой,она за волчьим воем под лунойукрылась от меня.Наверно, надомне было удержать её…но как?Тревожным жестом,словомили взглядом?И чародейский круг, и соломонов знак исходят криком:– Надо было!Надо!Не запевает кУмару[1] она,не ищет тирличА[2] под новолунье.Сказала лишь:– Тебе я не женаи не хочу, как прежде, быть колдуньей.И жёлтым глазом – глазом горбуна,украденным у осени в похмелье,холодный полдень смотрит.А она –монахиня в своей постылой келье.

«Пойду гулять во фраке по дворам…»

Пойду гулять во фраке по дворамс улыбкой безнадёжного изгоя,лишая осень смысла и покоя,совсем не «мудренея» по утрам.Ах, где вы, где вы, бесшабашные мои,дождём отполированные крыши?Я среди вас пока ещё не лишний,но здесь уже не свищут соловьи.Но здесь уже нет шелеста листвы,и паучок сгоревшею листвоюне пролетит в октябрь из непокояизгоем, пострадавшим от молвы.

«Первый снег, как древняя былина…»

Первый снег, как древняя былина,пыль веков с небесного шатра.И лежалый запах нафталинанаполняет улицы с утра.И, стесняясь древнего разгула,словно замарашка-сирота,во дворе тихонько промелькнулатень окоченевшего листа.

Размышления в стиле блюз

Мне пишется нынче, да всё не о том:хвостом задевает сквозняк по щеке,листом уплывает октябрь по рекеи пусто, как в пустоши, в доме пустом.А хочется, в общем-то, знать не о том,что было когда-то, что будет потом.А хочется помнить твой голос и взгляд,и слушать, и слышать:октябрь,листопад…Мне пишется нынче, да всё не про то:остался в безвременьи цирк шапито,а лес примерял золотое пальто,да так и остался нигде и никто.А хочется, в общем-то, знать не о том,что было когда-то, что будет потом.А хочется помнить твой голос и взгляд,и слушать, и слышать:октябрь,листопад…Мне пишется нынче, да как-то не так:охотник по следу пускает собак,а море, пропав в поднебесной черте,сливается с небом в своей чистоте.А хочется, в общем-то, знать не о том,что было когда-то, что будет потом.А хочется помнить твой голос и взгляд,и слушать, и слышать:октябрь,листопад…

«И странно мне было слышать…»

И странно мне было слышать,и страшно мне было слушать:сквозь щели в железных крышахструились в пространство душибездомных,безумных,грешных,юродивых и пропоиц.Под взглядами звёзд нездешнихоцепенел мегаполиси вместе со мною слушал,и слышал: уходят людитуда, где им станет лучшеи где суеты не будет.А здесь, в опустевшем доме,провалится пол и крыша.Но те, что ушли, всё помняти слушают нас,и слышат.

«Море падает с потолка…»

Море падает с потолкаи рука вся в ажурной пенеразбивает на сто мгновенийтело моря. И губ слегкавдруг коснулось его дыханье,как прощанье и как признанье:– Знай, кончина моя легка.Что же я ошалело жду,будто море из мести в жгутскрутит тело моё?..

«Эхо изображенья за…»

Эхо изображенья загоризонтом добра и зла,за горизонтом зеркала,где фениксова золарожицы корчит и смотрит наменя, как на эквивалент нуля.По ту сторону зеркала зна –ют: меня не примет земля;по эту – небо не примет,поскольку огняне любят на небесах.Страх заползает за шиворот:снова бродить в темноте,чтобы увидеть тепотусторонние отраженья,эхо которых – я сам?

«Перестану бродить по дорогам…»

Перестану бродить по дорогами глядеть на ромашки в ресницах,потому что потеряно много,а потерянное не приснитсядаже в стоге пахучего сена,что закатной окрашено кровью.Что же было?Любовь и измена.Что же будет?Измена с любовью.Вот и я изменяю дорогам,но люблю их по-прежнему нежно.Жизнь потеряна – это не много,если в Боге Любовь неизбежна.

Баллада о смерти

Я пел её. Я пел о нейво время взлётов и уныний,безумный маленький Орфейв огромной гибельной пустыне.Мы все живём полушутя.Как ни крути, но так бывает:любая мать, родив дитя,его же к смерти обрекает.Ах, первородный этот грех –любовь к ушедшему.И нынепою её – богиню всехв огромной гибельной пустыне.Остынет мир в объятьях сна,и вот она, легка, капризна,идёт как счастье, как весна,как возрождение к новой жизни.

Из цикла «Знамя на осине»

Размышления о человеческой злобе

Живёт ли злоба на Руси? –пойди, спроси у населенья.И плач безумия:«Спаси!Спаси, Господь от преступленья!»Чего кричать?О чём просить?И так всё ясно в царстве мёртвых.Но ничего не изменитьв рисунках, ластиками стёртых.Протёртой ягоды в стаканнасыпь и пей лесную силу.Танцуй за золото Канкани в золотом гробу – в могилу.Быть может, в этом наша суть:жить, продаваясь от рожденья?А всё ж неплохо бы взглянутьна прошлый путь без сожаленья.Но злоба, крики или орнарод сражают, словно вирус.И без разбору – приговор,народ на этой злобе вырос.Никто не мыслит о любви,и милосердие не в моде.И злоба, злоба на крови –противовесом всей природе.Отсюда жадность, подлость, страхи возжелание насильядают фантазиям размах,как бесовским стремленьям крылья.У Богородицы спроси,сложив молитвенно ладони:«Живёт ли злоба на Руси?»Но вряд ли это кто-то понял.

«Перестану рассказывать сказки…»

Перестану рассказывать сказки.Да кому они нынче нужны?Проходимцы снуют без опаскипо огромному рынку страны.Сметены не уставы – устои.И опять по голодной Русипобредут богомольцы, изгои,восклицая:– Помилуй! Спаси!Исчезая в пыли долгостроямой собрат – не услышанный бард –скажет:– Если чего-нибудь стоишь,не забудь про бойцовский азарт.Оборванцы в столицу – за правдой.Ну а я – из Москвы, как дервИш,отдышаться от смут и парадов,поблевать на российскую тишь.Драться?Бить?Это дело простоеи пустое – скажу наперед.Если всё же чего-нибудь стою,то меня не забудет народ.

«Когда меня не станет на земле…»

Все перемелется? Будет мукой?Нет, лучше мукой!Марина ЦветаеваКогда меня не станет на земле,ты ощутишь, что стало меньше света,что стало как-то холодно в тепле,что медленней вращается планета,и удлиняет бесполезный срокунылого существованья.А по весне все так же будет сокстекать с берез в ладони мирозданья.В плену у времени безвременно живой,безвременно осатаневший в Боге,так захочу услышать голос твой,что задохнусь от страсти и тревоги.Не надо горькой истины в вине –ты успокоишься: что делать, все там будем.Но тень мою, застывшую в окне,не позволяйбездумнолапатьлюдям.Когда меня не станет на земле,ты ощутишь, что стало меньше света,что медленней вращается планета,когда меня не станет на земле.Но я к тебе приду во сне, в бреду,и ты поймёшь, что снова где-то рядомтот, кто тебя ласкает нежным взглядом.Но я к тебе приду во сне, в бреду.Но я приду, как нежный ветерок,что б исцелить измученное телодыханием и лёгким, и несмелым.Но я приду, как лёгкий ветерок.Когда меня не станет на земле,я не хочу, что б ты об этом знала.Ты от потерь и так уже устала.Когда меня не станет на земле?

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3