Граф Робер де Круассе поднял голову от газеты, которую читал. Слуга, вошедший в гостиную, выглядел смущенным. Судя по всему, ему нечасто приходилось докладывать о приходе подобных посетителей.

– Хочет видеть? – с легкой усмешкой промолвил граф, складывая газету и бросая ее на стол. Слуга покраснел, осознав свой промах. – Ну что ж, пригласите его сюда, Виктор.

Слуга скрылся за дверью, и через несколько мгновений порог гостиной переступил невысокий и немолодой уже господин, куда больше смахивающий на почтенного буржуа, чем на полицейского. Костюм, запонки, часы на цепочке, идеально начищенные ботинки – еще немного, и вы бы окончательно утвердились в мысли, что перед вами какой-нибудь обеспеченный рантье, не имеющий в жизни особых хлопот, если бы не глаза. Вот они-то больше всего выдавали настоящую профессию посетителя. Ему оказалось достаточно одного беглого взгляда, чтобы охватить гостиную с ее великолепной старинной мебелью, изысканными коврами и портретом молодой женщины на стене. Если бы понадобилось, Буало легко мог бы впоследствии назвать, сколько ваз насчитывалось в комнате и какого оттенка были шторы на окнах, хотя, по правде говоря, куда больше его занимал хозяин дома. Граф был худым высоким блондином с острым лицом, серыми глазами и тонкими губами. С виду он куда больше походил на британца, чем на француза, и в самом деле, мать его являлась англичанкой. Также Буало знал, что графу сорок шесть лет, что он женат вторым браком и что его взрослую дочь зовут Раймонда.

– Прошу вас, присаживайтесь, господин… – граф сделал вид, что забыл фамилию посетителя. Также Буало не преминул отметить про себя, что, хотя хозяин дома и поднялся навстречу гостю, руку граф ему не подал.

– Комиссар Буало из уголовной полиции. Я пришел по поводу вашего зятя.

– Вы нашли Мориса?

– Пока еще нет. Я хотел бы просто задать несколько вопросов… без протокола, если вы не возражаете.

– Ну что ж, если это необходимо… Вы ведь с набережной Орфевр, не так ли? – Хозяин дома вернулся на свое место за столом, в то время как Буало удобно устроился в одном из мягких кресел со светлой обивкой. – Мне казалось, что делом занимается комиссар Гренье.

– Он заболел, – лаконично ответил гость. – Так что дело передали мне.

Граф нахмурился. Интересно бы знать, чем он недоволен, помыслил Буало. Не хочет вновь открывать постороннему лицу все семейные обстоятельства или есть что-то еще, что ему не нравится?

– Откровенно говоря, я не вижу, чем могу помочь вам, комиссар… Все, что знал, я уже рассказал вашему предшественнику. Мои показания должны быть в деле…

– Вы хорошо знали исчезнувшего Мориса де Фермона?

– Полагаю, что да, раз уж он был моим зятем, – ответил граф с легкой иронией, которую, впрочем, даже не считал нужным скрывать.

– Вы не возражали против его брака с вашей дочерью?

– С какой стати? Морис из прекрасной семьи, Раймонде он очень нравился.

– Их брак был безоблачным?

Серые глаза сузились – граф тотчас же учуял ловушку.

– Я полагаю, – проговорил он, более тщательно, чем обычно, подбирая слова, – лучше спросить об этом мою дочь. Со стороны…

Он не стал оканчивать фразу и лишь развел руками.

– Но ведь у вас наверняка было свое мнение? – настаивал Буало.

– Оно к делу не относится.

– Может быть, вы предоставите мне судить об этом?

Граф откинулся на спинку стула.

– Что, собственно, вы желаете услышать, господин комиссар? Раймонда сделала свой выбор и… и несла за него ответственность. Да, у Мориса были некоторые недостатки, которые… скажем так, осложняют семейную жизнь.

– Насколько осложняют?

Больше всего комиссару сейчас хотелось заставить своего собеседника отказаться от обтекаемых, полных намеков и в то же время пустых фраз; в глубине души Буало, может быть, даже рассчитывал на то, что граф взорвется. Когда допрашиваемый в гневе, становится видно его истинное лицо – точнее, одно из лиц, потому что комиссар по опыту знал, что каждый человек, в сущности, многолик, многогранен, непоследователен, нелогичен и при всем при том – верен себе.

– Бросьте, комиссар, – промолвил граф, усмехаясь. – Пари держу, что вам уже все известно.

А он вовсе не глуп, одобрительно подумал Буало. Тем лучше – было бы слишком утомительно иметь дело со спесивым аристократическим индюком, который больше всего печется о том, как бы чего не вышло.

– Он играл, – продолжал хозяин дома. – Крупье всех казино от Бадена до Биаррица знали его в лицо. Кроме того, Морис не пропускал ни одних скачек и делал крупные ставки. Наверное, в одном Лоншане[1] он просадил целое состояние… Ну и, наконец, женщины.

– Полагаю, у них есть имена? – осведомился Буало учтивейшим тоном.

Тонкие губы его собеседника сжались.

– Наверняка. Но я – последний человек, с которым Морис стал бы обсуждать свои похождения.

– И до вас не доходили, например, слухи…

Граф пожал плечами.

– Кажется, его пассии были далеки от светского общества. Статистки, неудачливые балерины, даже продавщицы.

– И ваша дочь вам никогда на него не жаловалась? Не называла никаких имен?

– Нет. Раймонда… Она предпочитала жаловаться матери, пока та была жива.

– Но не вам?

– Не мне. Она знала, что я не одобрял ее брак.

– Однако вы только что сказали, – не преминул подловить собеседника Буало, – что не были против.

– Какое это имеет значение! – с досадой промолвил граф. – Как будто мое мнение могло что-то изменить… Современные девушки никого не слушаются. Раймонда вбила себе в голову, что ей нужен именно Морис… Он сверкал, как фальшивый бриллиант, и совершенно сбил ее с толку. Я пытался убедить ее, говорил Элен, что из брака с де Фермоном не может выйти ничего хорошего. Его отец взял за женой чуть ли не миллион приданого и все пустил на ветер… Проиграл в карты и истратил на любовниц.

– Элен – это ваша первая жена, мать Раймонды?

– Да.

Интересно, что скрывается за этим минимальным ответом – нежелание обсуждать свою личную жизнь или нежелание вообще вспоминать о том, что было в прошлом, до того как в жизни графа появилась другая женщина?

– А что ваша вторая жена думает о Морисе? – рискнул Буало.

– Наташа? – изумился граф. – Она-то тут при чем?

– Ну, она же была с ним знакома, разве не так? Насколько я помню, именно он привел ее в ваш дом.

И, напустив на себя самый что ни на есть простодушный вид, комиссар стал с любопытством ждать ответа.

– К счастью, – парировал граф, – у моей жены и моего зятя нет ничего общего. Да и привел ее не он, а кто-то другой.

– Арман Ланглуа?

– Может быть. Не помню.

По правде говоря, Буало слышал немного другую версию того, как вторая жена графа впервые появилась в его жизни, но предпочел сейчас не заострять на этом внимание.

– Скажите, господин граф, когда вы в последний раз видели вашего зятя живым?

– В пятницу, он заезжал ко мне с Раймондой и детьми. Я уже говорил комиссару Гренье… Когда же это было? Кажется, одиннадцатого числа…

– А через два дня мсье де Фермон уехал на машине и не вернулся домой. Что вы подумали, когда узнали, что он исчез?

– Боюсь, я не воспринял это всерьез, – буркнул граф, насупившись. – Я решил, что он у кого-то из своих любовниц.

– А теперь? Что вы думаете теперь, когда от него нет вестей уже больше недели?

Граф недобро взглянул на своего собеседника.

– Он не мог оставить мою дочь, – отчеканил он, дернув ртом. – Значит, с ним что-то случилось.

– Почему вы считаете, что он не мог…

– Бросьте, комиссар. Кто бы еще стал его терпеть и оплачивать все его прихоти?

Не в бровь, а в глаз, и без всяких недомолвок. Но хотя де Круассе временами и говорил с посетителем как с человеком, который может его понять, Буало не покидало чувство, что его собеседник многого недоговаривает.

– Получается, ваша дочь настолько богата?

– Ну, поскольку Морису до сих пор не удалось ее разорить… – граф усмехнулся и заговорил более серьезно: – Она получила хорошее приданое, кроме того, после смерти матери ей досталась значительная сумма.

– А ваша дочь не собиралась развестись?

– Раймонда? – поразился граф.

– Могло ли быть так, что они, к примеру, поссорились, ваша дочь поняла, что ее терпение истощилось, и объявила, что подает на развод?

– Я не слышал ни о чем подобном, – медленно проговорил собеседник комиссара. – Постойте, вы что же, думаете, что…

– Ну, предположим, ваш зять почувствовал, что жена намерена с ним расстаться, решил ее припугнуть и организовал свое исчезновение.

– Мне это даже в голову не приходило, – пробормотал хозяин дома. – Полагаете, он мог?..

– Бывали в нашей практике и такие случаи, – усмехнулся Буало. – Если смотреть на вещи с этой точки зрения, где ваш зять мог бы спрятаться?

– Пока моя дочь сходит с ума, пытаясь его найти? Конечно, у какой-нибудь своей любовницы.

– А точнее? – Граф заколебался. – Послушайте, мсье де Круассе, если у вас есть какие-нибудь подозрения… версии… В конце концов, нам с вами гораздо легче обсуждать бурную жизнь мсье де Фермона. Я бы не хотел беспокоить вашу дочь… прекрасно понимая ее чувства…

– Я слышал, у него была какая-то постоянная подруга, – нехотя признался граф. – Зовут Симона, то ли бывшая певичка, то ли маникюрша… Словом, если вам это поможет…

– Симона – это имя? – Буало достал записную книжку, карандаш и быстро черкнул на странице несколько слов. – А фамилия?

Робер де Круассе вздернул плечи, показывая, что такие пустяки находятся вне сферы его внимания.

– Если вы правы и это розыгрыш, – неожиданно промолвил он сквозь зубы, – я… Я не знаю, что с ним сделаю.

А что вы можете сделать? – чуть не спросил Буало, но все же сдержался. Временами граф становился ему почти симпатичен. По крайней мере, ситуация отца, чья единственная дочь необдуманно вышла замуж за мота и ловеласа и теперь пожинала плоды, чисто по-человечески была вполне понятна.

– Скажите, господин граф, до того как я упомянул о розыгрыше, как вы объясняли себе случившееся?

– Может быть, авария? Но Раймонда упоминала, что вы уже проверили все больницы… – граф вздохнул. – Почему, собственно, вы спрашиваете? Мои предположения ничего не меняют, вы сами должны установить, что произошло с Морисом…

– Мсье де Фермон всегда сам водил машину?

– Одно время у него был шофер, но давно. Морис не хотел, чтобы у его поездок оставался свидетель. Шофер есть у моей дочери, но у нее другая машина.

– В окружении вашего зятя были какие-нибудь подозрительные личности? Такие, от которых можно ждать неприятностей?

– Он сам мог принести неприятности кому угодно, – желчно ответил граф. – Впрочем, я не так хорошо знаком с его окружением…

– Может быть, вам известны какие-то его враги, кто-то, кто мог желать ему зла?

Прежде чем ответить, Робер де Круассе почему-то в очередной раз поглядел на портрет красавицы в вечернем платье, висящий на стене. Во время беседы с комиссаром граф то и дело смотрел на картину, словно искал у нее поддержки.

– Я не думаю… Он многим был должен, но кредиторы обычно заинтересованы в том, чтобы должник был жив и здоров. Ведь мертвецы долгов не возвращают…

– Ему никто не угрожал? Может быть, он жаловался на кого-нибудь?

Граф вздохнул.

– Комиссар, мы с дочерью и ее мужем живем отдельно, понимаете? Разумеется, мы встречаемся время от времени, я захожу проведать внуков, но… У Раймонды своя жизнь, у Мориса – тоже. Я предпочитал не вмешиваться в их дела.

– Как полицейский, не могу не пожалеть об этом, – учтиво ввернул комиссар Буало.

– Почему? Вы же только что высказали версию, что с ним ничего не случилось и он лишь пытается разжалобить мою дочь. Или вы полагаете, что…

– Мы проверяем все версии, господин граф, – внушительно промолвил посетитель, поднимаясь с места. – Благодарю вас за то, что вы согласились уделить мне время. Вероятно, я еще приду, чтобы побеседовать с госпожой графиней… Чистая формальность, как вы понимаете…

Граф нахмурился, и Буало понял, что слова о формальности не смогли обмануть его собеседника.

– Боюсь, Наташа ничем не сможет вам помочь, – проговорил Робер де Круассе довольно резко. – И могу вас заверить, мсье комиссар, она совершенно точно не имеет к исчезновению моего зятя никакого отношения.

Буало не стал спорить, а лишь сослался на то, что он выполняет свой долг и вынужден опросить всех, кто знал Мориса. Учтиво попрощавшись с хозяином дома, комиссар вышел в переднюю и взял из рук горничной свой котелок. Слуга Виктор распахнул перед комиссаром дверь. Прежде чем удалиться, Буало зачем-то внимательно оглядел свою шляпу, словно опасался, что за время его отсутствия из нее могли вытащить подкладку.

– Здесь поблизости есть какое-нибудь приличное кафе? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Горничная напустила на себя неприступный вид, словно ей задали самый неприличный вопрос на свете. Ответил слуга:

– Если вы завернете на Анжуйскую улицу, там есть то, что вам нужно. Вывеска «У Доминика», только за прилавком сейчас не он стоит, а его жена. Белое у них неплохое, да и пиво тоже ничего.

– Ладно, раз уж советуешь, проверю, – пробормотал комиссар, надевая шляпу.

Он покинул дом на аристократической улице Сент-Оноре и через несколько минут неспешного хода свернул на Анжуйскую. Хозяйка кафе протирала прилавок, за ее спиной на полках соблазнительно мерцала батарея бутылок.

– Что вам налить?

– Белого вина.

В этот час почти все столики были пусты, кроме двух, и комиссар устроился в углу, подальше от посетителей. Вино, которое ему подали, и впрямь оказалось неплохим, и комиссар даже пожалел, что оно быстро кончилось. Чтобы убить время, Буало достал из кармана газету и притворился, что углубился в чтение. Гражданская война в Испании: в Толедо идут ожесточенные бои, женщины отказались покинуть осажденную крепость. Знаменитая комета Пелтье, которую в июле можно было разглядеть невооруженным глазом, потускнела и утратила свой хвост. В маленьком городке во время местного праздника в зал бросили бомбу, но один из присутствующих не растерялся и успел выкинуть ее в окно до того, как она взорвалась. Сообщение из Австрии: умерла в нищете бывшая эрцгерцогиня Габсбург-Лотарингская. Британский премьер-министр Иден и его французский коллега провели встречу, во время которой заложили основы для дальнейшего сотрудничества двух стран. Для тех, кому надоела политика, – пожалуйста, на странице также имеется длинная статья о том, что каникулы подошли к концу.

Впрочем, почти все новости, о которых сообщали сегодня, 21 сентября 1936 года, мало занимали Буало. Куда больше его интересовал вопрос, что могло случиться с его клиентом Морисом де Фермоном. Про себя комиссар привык называть потерпевшего жертвой, но в обществе малознакомых людей остерегался употреблять это слово.

Да и полно, был ли Морис де Фермон жертвой? Удачно окрутил богатую наследницу, женился на ее деньгах и как сыр в масле катался. Такие люди не имеют обыкновения плохо кончать, даже напротив – ухитряются наслаждаться жизнью даже тогда, когда…

Буало не стал додумывать свою мысль, потому что увидел снаружи человека, которого ждал. Немного запыхавшийся Виктор вошел в кафе и, отыскав взглядом комиссара, подошел к нему.

– Сядь, не мозоль глаза, – буркнул Буало, убирая газету. Исподлобья глядя на него, слуга боком опустился на стул напротив. – Ну что, поговорим?

Глава 2

Виктор

– Нам не о чем говорить, – пробормотал слуга.

– Раз ты примчался сюда, значит, есть о чем, – незамедлительно поставил его на место комиссар. – Интересно, а граф де Круассе в курсе твоих предыдущих подвигов на вилле той богатой американки, миссис Уорнер? Почему-то я думаю, что нет.

Виктор пытался храбриться, но выходило это у него плохо. На вид ему было лет тридцать пять или около того, и в его внешности не имелось ни одной черты, за которую мог бы зацепиться романист, привыкший писать своих героев широкими мазками. Ну, среднего роста, брюнет, гладко выбрит, с незапоминающимся лицом – одним словом, человек из толпы, а отсюда уже один шаг до вывода, что перед вами пустое место. Впрочем, комиссар Буало не имел привычки торопиться с выводами.

– Комиссар, я не брал ее чертово ожерелье… Вы же знаете, что она потеряла его в собственном доме! И его в конце концов нашли…

– Угу, нашли в том месте, которое я до того проверял, и никакого ожерелья там не было, – желчно усмехнулся комиссар, сощурившись. – Ты решил обокрасть старую даму, один или со второй горничной, плутовкой с голубыми глазками. А потом испугался, потому что пропажу слишком быстро обнаружили, и дал задний ход.

Виктор помрачнел. Руки его, лежащие на столе, дернулись так, словно он хотел сжать кулаки.

– Все эта проклятая старуха! – выпалил он злобным шепотом. – Она нарочно разбрасывала везде свои украшения… Нарочно говорила, что не помнит, где что лежит… Она просто издевалась над нами!

– И ты повелся?

Виктор опомнился, судорожно сглотнул.

– Не понимаю, к чему вы клоните, комиссар… Я уже говорил вам, что ничего не брал.

– Думаешь, граф тебе поверит, если я расскажу ему насчет миссис Уорнер?

Слуга не отвечал. По выражению его лица комиссар понял, что Виктор загнан в угол, и решил немного ослабить хватку:

– Впрочем, графу вовсе не обязательно знать про ожерелье, и я промолчу, если ты мне кое-что расскажешь.

– О мсье де Фермоне?

– Нет. О твоем хозяине.

Виктор явно удивился.

– Что он вообще за человек? – продолжал Буало. – Давай, Виктор. Я же знаю, что слугам все известно о тех, кто платит им жалованье. Все-все.

– Что, собственно, вас интересует? – сдался Виктор.

– Ну, допустим, какие у него были отношения с зятем?

– Плохие. Граф терпеть его не мог.

– Из-за того, что Морис дурно обращался с его дочерью?

– Нет. То есть да, и поэтому тоже. Но больше всего графу не нравилось, что Морис пытался вытягивать из него деньги. Вы, конечно, знаете, что месье жил на широкую ногу. Какое-то время состояния жены хватало, чтобы покрывать его увлечения, но потом начались трудности. Он послал жену к графу, чтобы она попросила у отца денег.

– И она на это пошла?

– Пошла, конечно. Он из нее веревки вил. Но граф – крепкий орешек. Денег не дал и указал дочери на дверь.

– Вот так, запросто?

– Ну да. Он и дочь не жаловал, если уж на то пошло.

– Почему?

– Она всегда держала сторону матери.

– Первой жены графа?

– Угу. Он женился молодым, еще до войны. Мадам Элен родила одного ребенка и решила, что с нее хватит. Потом граф ушел на войну – то есть тогда у него еще не было титула, это я его так называю. В его отсутствие супруга стала жить в свое удовольствие. И когда он вернулся, это мало что изменило.

– А где именно он воевал?

– Ну, я тогда у него не служил, знаю только в общих чертах. В штабе он не отсиживался, это точно. У него и награды какие-то есть, но он их никогда не носит. Да, вот что я вспомнил: в штабе оказался его старший брат Шарль, который должен был унаследовать титул, а Робер попал на передовую. Только вот Шарль погиб при авианалете бошей[2], а младший брат отделался в боях легким ранением или контузией, не помню точно… Трусом он не был, это все говорят. Через несколько лет после того, как война кончилась, старый граф умер, и мсье Робер оказался единственным наследником.

– Он разъехался с женой?

– Нет, они продолжали жить в одном доме. Говорят, на этом настояла мадам Элен. Ей нравилось быть графиней, хотя, конечно, она уверяла, что думает не о себе, а только о дочери. Надо отдать мадам должное – она умела соблюдать внешние приличия и любовников своих не афишировала. Кстати, знаете, что граф сделал, когда она умерла? На похоронах подошел к ее последнему поклоннику и с одного удара сломал ему челюсть. Все были шокированы – он казался таким… таким…

– Сдержанным? – подсказал Буало, припоминая замкнутое лицо графа, сосредоточенный взгляд светлых глаз и тонкие губы, стянутые в нить.

– Это для меня слишком мудреное слово, мсье комиссар. Во всяком случае, никто от него не ожидал ничего подобного.

– Он так любил свою жену?

– Мадам Элен? Ну…

За последним коротеньким словом стояла сложная смесь чувств – сомнение, удивление, вопрос, обращенный в прошлое – а впрямь, любил ли?

– Нет, конечно, – сам себе ответил Виктор. – То есть… я хочу сказать… тут уж не в любви дело, наверное, а в привычке. В молодости, надо думать, он ее любил. Потом, после войны, да еще когда узнал о ее изменах… Ну, вы сами понимаете. И все-таки после ее смерти он себе места не находил. Я тогда первый раз видел его пьяным в стельку, он сидел за столом с остекленевшим взглядом, а потом его стошнило.

– А потом, – с невинным видом вставил комиссар, – он женился во второй раз.

– Никто из нас этого не ждал, – сокрушенно промолвил Виктор. – Почти никто. Только Антуанетта – горничная мадам Элен – заявила: «Вот увидите, у нас скоро будет новая хозяйка, мсье сбрил усы и ходил к парикмахеру, чтобы закрасить седину». Но мы почему-то были уверены, что жениться на мадам Биссон он не осмелится, а кроме нее, мы ни о ком не слышали.

– Мадам Биссон?

– Это его многолетняя любовница.

Черт возьми, Виктор, мысленно развеселился Буало, да ты прямо клад! Всю подноготную этой любопытной семейки подносишь на блюдечке. Само собой, внешне он ничем не выдал, что о существовании любовницы графа слышит впервые.

– Ей уже лет тридцать восемь, и она живет на бульваре Капуцинов, – сдал мадам Биссон с потрохами всезнающий Виктор. – Говорят, что она вдова какого-то лейтенанта, но, как по мне, на вдову она не слишком похожа. Ее сестра заведует шляпным магазином, а брат торгует винами. Антуанетта уверяла, что и шляпный магазин, и винный на самом деле принадлежат мадам Биссон. Наверное, она права. Женщины в этих делах хорошо разбираются.

– В каких таких делах, голова?

– Денежных.

– Получается, она вытянула из графа столько, что хватило аж на два магазина?

– А вот считайте сами. Он познакомился с ней после войны, году в двадцать втором или двадцать третьем. Получается, вместе они жили лет четырнадцать или чуть меньше. Не так уж много она от него получила. Да и то, не тот он человек, чтобы деньгами сорить. Хотя…

– Да?

– Ну, вот для второй жены он ничего не жалеет. Чуть ли не каждый день дарит ей украшения, машину купил, квартиру на Елисейских Полях для ее родителей. С мадам Элен ругался из-за каждого счета от портнихи, а этой – любой наряд, любой каприз, пожалуйста. Как-то она сидит и говорит: ой, что-то мне захотелось увидеть Венецию, я никогда там не была. И что же вы думаете – граф тотчас отдал распоряжения, в тот же день собрали чемоданы и поехали.

– Его нынешняя жена – русская?

– Да, ее родители бежали от революции. Мать здесь была мелкой служащей, а дочь снималась для модных журналов. Ну и… доснималась до титула графини.

– Как именно граф с ней познакомился?

– У него замок недалеко от Руана, куда иногда приезжала и семья дочери. Однажды Морис притащил на партию в теннис целую компанию, включая Армана Ланглуа. А вместе с Арманом прибыла и эта девица.

– Морис дружил с Арманом Ланглуа?

– Откуда мне знать, мсье? Вы у самого Ланглуа спросите.

– Спросил бы, – усмехнулся Буало, – да только он сейчас в Индокитае[3].

В глазах слуги мелькнул колючий огонек, и комиссар тотчас сообразил, что допустил промах.

– Уже вернулся, – хмыкнул Виктор. – Говорят, семья отправила его в Индокитай, чтобы он на месте проверил их управляющего, не ворует ли он. Только на самом деле это был предлог, чтобы убрать Армана из Парижа, подальше от его подружки.

– Вот как?

– Да, он был серьезно настроен, чуть ли не жениться хотел.

– На Наташе?

– Ну я же вам говорю.

– А семья Армана была против?

– Конечно. Какая из нее невеста? За душой ни гроша, родители – беженцы, да еще для журналов снимается. Мать Армана ей все высказала, когда сын уехал. Мол, не надейтесь с нами породниться, не получится.

– Однако мадемуазель быстро нашла жениху замену, – хмыкнул комиссар, иронически щурясь.

– Вот это-то и есть самое странное. Потому что слуги из замка, с которыми я говорил, в один голос уверяли, что она на мсье графа даже внимания не обращала. Да и тут, в Париже, я ее не видел. Представляете, однажды хозяин возвращается из Руана вместе с ней и объявляет, что вчера расписался в местной мэрии. Он, видите ли, нарочно женился в провинции, чтобы было меньше шума.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4

Полная версия

Снежная роза

Другие книги автора