– Может быть, может быть – вздохнул Бендер. – Но и он в отпуске, камрады. Через несколько дней вернется, вот тогда мы и проработаем… – начал было Остап и, взглянув в конец коридора, осекся.

Дальняя часть коридора была залита солнечным светом из боковых окон. В этом свете, как для предстоящей киносъемки, шел к директору человек удивительно похожий на подпольного миллионера Корейко.

– Мать честная! Шура, Адам! – бросился к нему Бендер. – Александр Иванович?!

Александр Иванович остановился и удивленно выкатив глаза уставился на тройку незнакомых ему людей:

– Простите, чем обязан, товарищи?

– Извините, это мираж, я ошибся – смутился Остап, что было ему несвойственно.

– Ошиблись… – тихо подтвердили и компаньоны Бендера.

– Бывает, товарищи, бывает, и у меня был недавно такой случай, – улыбнулся двойник Корейко, собираясь рассказать о своем недавнем случае.

Но из приемной появилась секретарша и прокричала:

– Александр Иванович, ну что ж вы? Виктор Иванович ждет вас!

– Иду, иду, простите, товарищи, – пошел к приемной бухгалтер.

Когда сели в машину, Козлевич сказал:

– Остап Ибрагимович, а зачем нам ждать два или еще несколько дней, когда этот Мацков Глеб Михайлович из отпуска вернется. Не проще ли съездить к нему домой, возможно, он уже…

– Да, Адам, вы правильно говорите, я хотел было и сам узнать адрес фотографа в конторе. Но решил не заострять внимание директора на слишком моем интересе. Узнаете его адрес вы камрад, Адам Казимирович, в кадрах этого учреждения. Не всё же время мне вам подсказывать, причину выдумайте сами.

– Иду, Остап Ибрагимович, сейчас сделаю всё, как вы говорите.

Балаганов молчал и в разговор старших не вступал. А когда Козлевич ушел с готовностью выполнять поручение своего начальника, он промолвил:

– Командор, вы заметили, что Адам Казимирович всё больше и больше проявляет интерес к делам нашей компании? Советует, подсказывает.

– Заметил, заметил, Шура. Вот и вы берите с него пример. Больше думайте, советуйте мне, и меньше держите в душе сомнений.

– Да я что, командор, разве сомневаюсь? Вы же сами говорили, что я неплохо думаю.

– Ну, не обижайтесь, братец, я говорю так, чтобы вы не расхолаживались в нашем деле.

Но вот из Крымгосиздата вышел с довольным видом Козлевич. В руках он держал бумажку с адресом фотографа. Остап прочел, улыбнулся и спросил:

– Какую же вы причину выдумали, Адам Казимирович?

– Кадровики, как известно, народ, знаете, – уселся на свое водительское место Козлевич. – Сказал, что я его дядя, привез ему бидончик меда…

Услышав эти слова Остап и Балаганов рассмеялись. И Бендер весело отметил:

– Пошли, значит, по проторенному пути? – смотрел на него с одобрением он.

– Да, уж так, – улыбнулся и Козлевич, включая мотор автомобиля. – Кадровичка и нашла дело фотографа и выписала адрес.

– Ну и прекрасно. Попробуем, возможно, он и дома, детушки.

Да, Глеб Михайлович Мацков был дома. После приезда, он решил пару деньков побыть дома, как это принято было, расслабиться. Жил он в двухэтажном доме, на втором этаже в двухкомнатной квартире. Когда компаньоны вошли к нему, то его супруга, хозяйственного вида женщина лет тридцати, приветливо встретила их. И когда Бендер и, сопровождающий его, Балаганов представились, то из другой комнаты вышел к ним мужчина лет тридцати пяти.

Бендер бегло осмотрел его, взглянул на Балаганова, и уточнил:

– Вы Мацков Глеб Михайлович?

– Да, я. Слушаю вас, товарищи, проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – баритональным голосом проговорил он.

Мацков был среднего роста, шатен, с открытым приятным лицом. На нем была свободная комнатная одежда, в руках он держал книгу, которую, очевидно, читал перед приходом гостей. Книгу он положил на тумбочку и, приглаживая волосы, подстриженные «ежиком», повторил:

– Прошу садиться, прошу, товарищи. С чем пожаловали?

– Вы фотограф «Крымгосиздата»? – снова уточнил Бендер.

– Да, им и являюсь, сейчас в отпуске вот… – развел он руки, бросив взгляд по комнате.

– Ну что же… Мы были у вас, говорили с вашим директором по вопросу заказа. А затем решили познакомиться непосредственно с вами.

– Очень приятно, очень приятно, слушаю вас.

– Мы археологи… – и Остап изложил всё то, что он уже говорил директору издательства. – Вот мы и захотели с вами поближе познакомиться.

– И сделать большой заказ, – вставил Балаганов, не оставаясь в стороне от беседы.

– Да, сделать большой заказ для наших многочисленных стендов, не только в Крыму, но и в других городах, – пояснил Бендер.

– Да, это заманчиво, это интересно, как раз я после отпуска и не могу сказать, что чересчур буду загружен.

Бендер уже давно понял, что перед ним не тот Мацков, который им нужен. По возрасту не подходит. Что же, опытный дворцовый фотограф был двадцатилетним? Не мог он быть таким, чтобы графы, князья и знатное дворянство фотографировалось у него. И он спросил:

– А-а, вот скажите, вы, очевидно, потомственный фотограф? – осторожно начал великий психоаналитик, надеясь, что если не этот фотограф ёжик», который им не нужен то, может быть, его отец, брат или дядя наконец, тот Мацков М. С.?

– Представьте себе, нет. Почему вы так подумали? – улыбнулся хозяин.

– А потому, что мы слышали об известном фотографе Мацкове М. С., вот я и подумал, может быть, это ваш отец?

– Нет-нет, ничего подобного. Мой отец – служащий, железнодорожник, а я, как увлекся фотографией с юношества, так и работаю фотографом. Учился у известного мастера.

– У кого? – тут же поспешил задать вопрос Остап. – Уж не того же самого Мацкова. М. С.?

– Нет, о таком я и не слышал что-то… – подумал Глеб Михайлович. – Может быть он крымский… А я из Донбасса сам. Там не слышал о таком, товарищи.

– И никто из вашей родни тоже не был фотографом? – спросил рыжеволосый компаньон Бендера. Остап скучным взглядом посмотрел на своего названного брата и промолчал.

– Понятно, уважаемый Глеб Михайлович… – вздохнул он и невольно произнес: – Железнодорожник, не фотограф.

– Это имеет какое-то значение для вашего заказа? – чуть настороженно спросил Мацков, – но как говорится: «Федот, да не тот». – Нет, если биография моя, то смею вас заверить… и в кадрах наших всё сказано обо мне, как положено.

– Да, нет, уважаемый Глеб Михайлович, что вы, это я так.

– А я, товарищ Мацков, вот тоже, родители мои не были механиками, а я вот… – сказал и запнулся Балаганов, осмыслив, что говорит не то, что надо.

– Да, выучился он, и пошел по линии археологии, – осуждающе смотрел на своего помощника покачивал головой Остап. Поняв, что им здесь делать больше нечего, он всё же еще спросил: – Значит, вы ничего не можете нам сказать об этом знаменитом крымском фотографе, и не слышали о нем даже?

– Абсолютно ничего не могу сказать, и не слышал о таком.

– Вопросов больше не имею, товарищ Глеб Михайлович, – встал Бендер. – Встретимся уже у вас, когда выйдете из отпуска. Тогда и обсудим с вашим директором наш договор.

– Очень буду рад посотрудничать с вами, товарищи, – провожал «заказчиков» хозяин.

– Может, чайку попьете? – вышла из кухни хозяйка.

– Нет-нет, благодарствуем, спасибо… В другой раз. Компаньоны распрощались с Мацковыми и в невеселом настроении вышли к автомобилю с Козлевичем.

– Как я вам говорил, Адам и Шура, – сказал Остап, садясь на свое командорское место, – везет не везет, но когда-нибудь повезет. – Да, детушки, это не тот Мацков и не те его возможности.

– Смотрите, фотограф и его жена на нас смотрят из окна, – помахал рукой прощально в сторону дома Балаганов.

– Тем лучше, наш вид с лимузином вселяет в них надежду, на выгодный заказ, – усмехнулся Бендер.

И не знал он, что эти слова через какое-то время явятся действительно реальными, вещими нового гениального дела великого предпринимателя и его верных компаньонов. Но об этом будет рассказано в другом романе.

Когда поехали Остап, поразмышляв, с досадой сказал:

– И что за таинственный такой этот фотограф Мацков? – Интересно… – посмотрел он на часы. – Канцельсоны посещали Фатьму Садыковну с таким же вопросом? А? – спросил он затем своих камрадов, взглянувших с немым вопросом на него. – А ну, поехали, граждане-товарищи, в Саки. Как у нас с бензином, Адам?

Козлевич вдруг рассмеялся, говоря:

– Поскольку нас в пути, Остап Ибрагимович, не ждет бочка авиационного бензина, помните? То наш «майбах» заправлен и в Ялте, и здесь, когда на базаре вы бузой баловались. Да и с баками запасными я не расстаюсь, братцы.

Проделав путь от столицы Крыма до грязелечебного городка Саки за неполных получаса, «майбах» компаньонов уже въезжал в знакомые ворота санатория. Но одну из бывших горничных графини компаньоны на её службе не застали. Пожилая женщина из медперсонала сказала:

– Она с мужем в Евпатории сейчас, товарищи.

– А где её можно там найти, уважаемая? – мило улыбаясь ей, спросил Бендер.

– А вот чего не знаю, того не ведаю, товарищи. В отпуске они, вот и поехали. – Помолчав, разглядывая Бендера и Балаганова в их нэпманском одеянии, она промолвила: – И что это к ней все…

– Кто все, уважаемая? – подвинулся к ней Бендер.

– Да приезжали к ней тут… Дама такая, значит, нарядная, а с ней мужчина такой… важный, не русский видать. Родственниками они Фатьме представились, тоже расспрашивали как её найти, значит.

– Спасибо, уважаемая. Спасибо. Вопросов больше не имею.

– А хотя и имеете, так что я еще могу сказать, товарищи.

– Вот видите, Шура, если бы им не нужен был Мацков, а вернее его альбом, вряд ли Мишель из Севастополя приехал бы сюда. Важно это? Или нет, камрады?

– Важно, командор, – согласился компаньон-молодец.

– Известное дело, Остап Ибрагимович, раз они и сюда пожаловали, – подтвердил Козлевич. – Куда едем? Возвращаемся в Симферополь, или в Евпаторию, искать эту самую Фатьму?

– В Симферополь… В Евпаторию незачем нам уже ехать, если бы даже и знали, как там найти сакскую горничную. Мы выяснили то, что хотели выяснить, друзья.

Балаганов отпил из фляги немного бузы, когда «майбах» уже выезжал из грязелечебного санатория, а затем сказал:

– Командор, Адам, помните, как в прошлый раз мы здесь вкусно поели. Не посетить ли нам туже харчевню?

– Да, время и покушать за весь день, – согласился на этот раз без предисловий Бендер.

Проехав по центральной улице к базару, они остановились у распахнутых дверей с вывеской: «Шашлыки. Чебуреки. Шурпа и вино». Заняв столик, заказали обильный обед-полдник. И когда ели, сидящий напротив окна Козлевич вдруг произнес, так как до этого все молчали, занятые едой.

– Братцы, а там фотография, вывеска её…

Остап, наслаждаясь пахучим шашлыком, после шурпы, сделал глоток вина и без всякого энтузиазма промолвил:

– Зайдем, на всякий случай…

– Нам уже по привычке, – усмехнулся Балаганов.

Бендер взглянул на него, но промолчал, держа в руке свернутый вдвое чебурек.

После еды компаньоны зашли в сакскую фотографию. Она размещалась в домике непривлекательного вида, с окнами, с наружными на них синими ставнями. А когда вошли в комнату со скрипучим дощатым полом, то у великого искателя сразу же пропало желание что-либо спрашивать у молодого фотографа с тонкими усиками, который, накрывшись черной материей, устанавливал видимость своего аппарата, направленного на посетителя, с видом замороженного, чинно сидящего, держа руки на коленях, и смотря выпученными глазами в объектив аппарата.

– Будем фотографироваться, товарищи? – освободил голову фотомастер от своего покрывала. – Один момент, спокойно, снимаю, – это он уже сказал застывшему клиенту, и после магниевой вспышки, еще сказал ему: – Всё, товарищ, вы свободны. За карточками – завтра. – вытащив кассету из фотокамеры понес её за шторы в проявочную.

– Может быть и нам запечатлеться, командор?

– Еще успеете, Шура, если ваше обличье понадобиться УГРО, – ответил Бендер.

– Так как будем сниматься, товарищи? – вышел из-за штор фотограф. – Группой или по одному?

– Спасибо, мастер, но нас интересует фотограф по фамилии Мацков, – без малейшей надежды спросил Бендер.

И это подтвердилось, когда тот, подняв бровки от такого вопроса, а может быть, от разочарования, что вошедшие не собираются фотографироваться ни группой, ни по одиночке, ответил не совсем мягко:

– Нет такого здесь, товарищи. Я Сидоров, а Мацкова… И не слыхал о таком даже, – с сожалением смотрел он на не состоявшихся трех его клиентов.

– Вопросов больше не имею, мастер, – пошел к выходу Остап, а за ним и его «камрады».

– Так не желаете фотографироваться? – сделал последнюю попытку тонкоусый фотограф.

– Времени нет, уважаемый, ищем фотографа Мацкова, вот если бы…

– Да, товарищ, но на обратном пути, мы бы могли, – подпрягся Балаганов, вселяя надежду на заказ фотографу.

– Если так, могу посоветовать, – вышел вслед за компаньонами фотограф. – Вам надо обратиться в Дом обслуживания населения Крыма, товарищи. Там, возможно, и знают, – восхищенно смотрел он на «майбах».

– Дом обслуживания населения Крыма? – остановился Остап, с интересом глядя на советчика. Ваша фотомастерская тоже входит туда?

– Туда, туда, – закивал фотограф. – И расценки поэтому у меня ниже, чем у частника.

– Учтем, товарищ. Спасибо за совет, на обратном пути и заедем к вам. А где находится Дом товарищ?

– В Симферополе, на Пушкинской, где же ему быть. Так заезжайте, буду рад вас обслужить. Посмотрите мое качество… – указал он на стенды с фотокарточками прикрепленными к половинчатым створкам двери.

– Да, хорошее, смотрели уже, товарищ, – поспешил сесть в машину на свое командорское место Бендер. – Адье, товарищ! – приложил он два пальца к фуражке.

Выпустив струйку сизого дымка, автомобиль помчался на выезд из этого курортно-лечебного городка. Бендер молчал, а затем сказал, укоризненным тоном голоса:

– Я очень недоволен собой, друзья. Не додуматься до такой простой вещи. Не знать о конторе обслуживания. Частные-частные, но есть же и государственные фотомастерские.

– Вот именно, командор, где и расценки ниже…

– Причем здесь расценки, причем? Шура? Разве нам это надо? – раздраженно проговорил Остап.

– Нет, я просто… – промямлил Балаганов.

– Просто, просто, – передразнил его командор. – Просто…

– Просто, – кивнул Балаганов. – И вы не додумались до простой вещи, если по справедливости, – поджал губы, отвернув голову в сторону, отметил мстительный бортмеханик – запасной водитель «майбаха».

Глава 4. В «Доме обслуживания населения Крыма»

В Симферополе компаньоны выехали к вокзалу, а затем поехали по Салгирной улице перерезающей город почти надвое. С нее свернули на Пушкинскую, где располагались самые солидные учреждения и изысканные торговые заведения.

Балаганов читал надписи на них вслух:

– Кондитерская Абрикосова, Гастрономический магазин братьев Шишман, – вдруг воскликнул: – Как в Одессе, кафе Фанкони!

– Их несколько на юге России, Шура, – пояснил Бендер.

Проехали городской театр и парадно-вычурное здание с сохранившейся, хотя и забеленной надписью: «Варьете Ша-Нуар» и витринно-рекламные фасады бывших кинотеатров: «Баян», «Лотос», "Ампир». У трамвайного поворота с бывшей Екатерининской на Пушкинскую, «майбах» остановился у двухэтажного каменного дома с вывеской над входом: «Дом обслуживания населения Крыма».

– Хотите сделать заказ, товарищи? – спросила женщина вошедших в контору Бендера и Балаганова. Она сидела за небольшим столиком с квитанциями и разными бумагами.

– Нет, уважаемая, нам нужен фотограф Мацков, к нему мы.

– А-а, так это по коридору салон направо, – углубилась она снова в свои записи.

– Так что будем снимать, товарищи? Какие заказы? Групповые индивидуальные, или портретные работы? – услышали компаньоны вопрос от фотографа средних лет, в тюбетейке.

– Нет-нет, товарищ. Нас интересует только фотограф Мацков М. С., – пояснил Бендер.

– А-а, Мацков… Такого я не знаю, у нас он и не числится. Может, директор наш знает, он давно здесь работает, а я только второй год. – Вашу квитанцию, гражданочка, сейчас посмотрим… – обратился он к уже вошедшей женщине-заказчице. – Так что, товарищи… Пройдите по коридору, там кабинет директора… – указал он рукой. – Он всё знает, давно работает… – повторял фотограф, перебирая фотокарточки, чтобы отыскать нужные по квитанции.

– Благодарю, товарищ, – пошел Остап в сопровождении своего друга и помощника по коридору.

Кабинет директора был без приемной и дверь его выходила прямо в коридор. На двери висела табличка: «Директор. Цмель Моисей Аронович». Бендер постучал и, не ожидая ответа, открыл дверь. В кабинете сидел пожилой человек в очках. На столе перед ним лежали счеты, костяшками которых он ловко щелкал, а затем подсчет заносил в конторскую книгу. Сдвинув очки на лоб, он посмотрел на вошедших, кивнул и молча указал посетителям на стулья у стола. А сам вновь защелкал счетами, ведя запись в книге. Бендер хотел было поприветствовать хозяина кабинета, как положено, но воздержался, видя как тот сосредоточено подсчитывает свою «сальдо-бульбу», как Остап называл эту счетоводческую операцию. И только когда директор подбил итог, записал в книгу, он произнес:

– Здравствуйте, товарищ директор.

– Здравствуйте… – промолвил и Балаганов.

– Здравствуйте, товарищи, чем могу послужить вам? – последовал ответ, снова сдвинул очки на лоб директор.

Это был человек удивительно схожий по своему виду с мариупольским Саввой Саввичем Мурмураки. Лысоват с остатками седых волос, кругленькой комплекции, но опрятно одет. Вид его был несколько интеллигентным. Лицо с правильными чертами, но усталое и даже несколько озабоченное, о чем говорили несколько выпуклые глаза под густыми бровями. И Бендер подумал: «Уж не этот ли сам Мацков Моисей Самуэльевич?», но тут же отбросил эту мысль, как не реальную. И он представился как уже было не раз, что он из газеты, а его товарищ из радиокомитета, а потом сказал:

– Нас интересует фотограф Мацков М. С., фотографические работы которого мы собираемся публиковать.

– И устроить радиопередачу, уважаемый товарищ директор, – вставил поспешно Балаганов, глядя почему-то не на директора, а на своего предводителя.

– Мацков, говорите? М. С.? Фотограф? Такого у нас нет, товарищи. Я не знал такого никогда. Может быть, Мацкин? Так это да. Моисей Семенович Мацкин… – повторил как-то вспоминательно хозяин кабинета. – Был такой, знал я его, да и многие его знали, очень известный был фотограф. Снимал всех знатных людей, дворцовых, я бы сказал, их владельцев. Портреты их делал. Но фотографировал он сам только дворян, товарищи. Других снимали его фотографы. Он был большим хозяином, у него было несколько фотосалонов по Крыму. И говорили, что фотомастерские были у него и в других краях, я вам скажу.

Компаньоны слушали директора, затаив дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово из его не совсем грамотных выражениях. Не перебивали руководителя конторы обслуживающей населения Крыма.

– Если вас интересует этот Мацкин, то да, был такой, – замолчал директор, сбросив косточки на одну сторону счет.

И видя, что хозяин уже высказался, Бендер заторопился с вопросом:

– А где он, где он живет? Дорогой товарищ?

– Где он сейчас живет? – опустил очки на переносицу директор и поверх них взглянул на Остапа. – Где живет, никому неизвестно. Революция, война, всё перемешала, я вам скажу, – вздохнул он.

– А жил где? – тут же задал вопрос Бендер.

– Жил? – удивленно посмотрел уже без очков, которые он успел снова поднять на лоб, переспросил хозяин кабинета. И обведя свой кабинет взором еще раз произнес:

– Жил? Вот здесь и жил, где вы сейчас и сидите, товарищ. Это весь его дом, здесь была его фотостудия, где сейчас работают наши фотографы, фотолаборатория, а на втором этаже, как мне известно, располагались его жилые комнаты. Очень богатый был человек, состоятельный, имел свой фаэтон, автомобиль, чтобы разъезжать по дворцам, когда его приглашали. Да-а… – протянул со вздохом глава обслуживания крымского населения. – Жил, ничего не скажешь, – прервался он.

– А где он? Где же он сейчас? – ворвался в паузу Бендер.

– Да, сейчас? – выпалил и Балаганов.

– Где? Как где? Где же он может быть? Как вам известно в Крыму было ой-оеё, что было, если вспомнить. То революция, то немцы, то французы-англичане, то Деникин, потом Врангель. И власть теперешняя сейчас, товарищи. Так где же он может быть, хочу я вас спросить. Конечно же, в загранице. Оставаться здесь, когда он верно знал, что всё это, – обвел рукой свой кабинет, – у него заберут. А его самого… – не договорив, недвусмысленно развел руками директор.

– Ясно, – упавшим голосом протянул Остап.

– Да, час от часу не светлее, – кивнул своему командору Балаганов и, наклонив голову, уставился на директора обслуживавшей конторы.

– Значит, ничего другого вы нам сообщить больше не можете?

– Что же я могу вам еще сообщить, товарищи. Я вам рассказал всё, что знал. Я в то время работал не у него, фотографией я и не занимался, обшивал людей, портным был, товарищи. А вот мой постоянный заказчик – так тот да. Служил у хозяина лаборантом…

– Лаборантом? – переспросил Балаганов. – Как это?

Бендер сунул ногу к своему помощнику и стукнул его по туфле.

– Как это? Лаборантом, который проявляет пластинки, закрепляет и делает уже фотографии. Вы что, молодой человек, не знаете разве?

– Да, это… Мы газетчики это хорошо знаем, – вставил Остап, хотя и он не совсем был знатоком всего фотографического процесса. – А радисты… радиокомитетчики могут этого и не знать.

– Да, понимаю, разве можно всё знать, – согласился директор.

– А где можно повидать нам вашего постоянного заказчика и поговорить с ним? – спросил, обнадеживая сам себя, что узнает еще что-то у этого лаборанта Бендер. – Как имя, отчество его?

– Зовут? Звали вы спрашиваете? Насколько я помню, господином Мильхом его звали, а вот отчество… – задумался директор. – Не помню его отчество, товарищи, – поджал губы он виновато.

– Ну, а как его найти? Как его найти? – задал вопрос Остап, который он уже не раз задавал в своем поиске.

– Вы меня спрашиваете как его найти? Если бы он был в живых, то, может быть, я бы вам и подсказал. Он был связан с подпольем, с красным подпольем, так врангелевцы его арестовали и расстреляли. Ему не повезло, как мне. Я удачно скрылся, ведь я тоже помогал подпольщикам, хотя не могу называться героем освобождения Крыма, по некоторым обстоятельствам.

– Так, так… Но мы, молодые, с уважением относимся к таким каким являетесь вы, уважаемый Моисей Аронович. Так говорите, его расстреляли?

Балаганов так и порывался задать свой вопрос, но после пинка ноги командора, молчал, как в рот воды набравший.

– К сожалению, товарищи. Расстреляли, несмотря на то, что брат его был мичманом у тех же врангелевцев. А сестра его служила во дворце «Кичкинэ», это возле Ялты, если вы знаете. Тоже важная особа была, как мне известно. У неё в любовниках ходил белый капитан. Она как-то приезжала с ним на автомобиле в Симферополь. А вот ее брату, как я уже говорил, не повезло, погиб, как поется в песне «за правое дело», – усмехнулся Цмель.

И Остап понял его усмешку как скепсис, хотя и относится к советской элите, находясь на должности директора. Но, очевидно, не в восторге от теперешнего «правого дела», и Бендер настоятельно спросил:

– И всё же, может, у родителей можно узнать что-нибудь? О их сыне? Если живы они, конечно, да и брат, сестра…

– Ну, адрес я вам назову, конечно, улицу… Там найдете, если надо… – открыл он стол и начал копаться в ящике его. Компаньоны терпеливо ждали, а он говорил: – Если так вам надо для вашей газеты и радио… Посмотрю в своих старых записях…

– Да-да, посмотрите, пожалуйста, Моисей Аронович, мы будем вам очень благодарны.

– Может и о вас несколько слов скажем… – промолвил Балаганов, глядя на Бендера с немым вопросом: «Правильно сказал я, командор?».

Остап кивнул, склонив голову, что, мол, одобряет эту вставку, несмотря на свой недавний запрет названному брату Васе выступать в их важном разговоре.

– Так вот… Своих заказчиков я записывал… Нашел, имя, отчество есть… Мильх Виктор Карлович, Гимназический переулок… номера дома нет. Проживал может с родителями, может и с женой… или еще с кем, как я могу знать. Я с ним не поддерживал отношения. И во время подпольной работы, а так… – покачал головой бывший портной.

– А сестра его, вы с ней не встречались? – задал вопрос Остап.

– Конечно, нет, как же я мог с ней встречаться, – снял очки Цмель и начал их старательно протирать фланелькой. – Встречаться… – повторил он свое, – когда врангелевцы и знать дворянская уплыли морем. И сестра Мильха с ними, наверное… С офицером жила она, как я говорил, что видел её разъезжающей в машине. Красивая была такая, молодая, нарядная, какой я её видел.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5