Лунная дорога. Часть 2

Выручила Инка. Позвонила и протрепалась до полуночи. Я поставила телефон на громкую связь и делала два дела одновременно – просматривала конспекты, все-таки сессия на носу, и вполуха слушала ее.

Где-то около двух ночи она запнулась и потрясенно заявила:

– Маш, а Маш, ты по интернету сегодня ходила?

Я сказала, что нет, а сердце неприятно сжалось. Что она там выискала?

– Тут о Панове новости. Он, оказывается, женится. И невеста тут его есть. Не сказать, что старуха, но старше точно. Вот уж чего от него не ожидала.

Я зажмурилась. Вот до последнего надеялась, что все утрясется! Не утряслось…

– Ты не волнуйся, – Инка что-то почувствовала. – Все мужики козлы…

– Тут не то, что ты думаешь.

Я вкратце пересказала ей то, что знала от самого Виктора.

– Он здесь был, и ты ничего не сказала? – Инка непритворно обиделась.

Мне пришлось воззвать к ее гордости:

– Инка, и что бы ты с нами делала? Он же со мной прощаться приехал. Третьей лишней любишь быть?

Она помолчала, видимо, до нее не сразу дошел весь трагизм ситуации, потом горячо извинилась:

– Прости, Маш! Ну, тормоз я, с этим уж ничего не поделаешь, – и быстренько свернула наш разговор: – Пока! Тебе спать пора, а я тебе не даю.

И отключилась.

Вот блин! Я же не успела ей сказать, чтоб не трепалась. А теперь поздно. Но, может, это и к лучшему? А то все наши общие знакомые, знающие о Витькиной ко мне склонности, будут думать о нем невесть что. Пусть это мое завышенное самомнение или даже самовлюбленность, но мне все равно стало полегче. Тут, как говорится, ничего личного, просто бизнес.

Я проработала все каникулы, потом сдавала сессию параллельно с дежурствами. С одного мне даже пришлось удрать, потому что оно пришлось на день экзамена, а замену мне найти не удалось. Хорошо Власта Евгеньевна, снизойдя к моим страданиям, отпустила меня на пару часов, и я без очереди сдала фармакологию.

Но обратно на смену все равно опоздала, потратив на дорогу времени гораздо больше из-за пробки на дороге, но замечания она мне не сделала, хотя отсутствие на работе три часа было весьма заметно, тем более, что привезли пострадавших в очередной аварии.

Я извинилась, объяснила, в ответ она снисходительно потрепала меня по плечу своей мощной рукой и назвала великой труженицей. До сих пор думаю – это была похвала или наоборот? Порой Власту Евгеньевну сложно понять.

А потом начались каникулы, совпавшие с моим первым в жизни отпуском. И я поехала в Москву к родителям. На этот раз решила пожить у них. Все-таки их квартира большая, мешать им я не буду, мотаясь по разным интересным местам.

С братом решила пока не контачить, в прошлый раз он так зациклился на своих житейских неурядицах, что на меня внимания вовсе не обращал. Это было бы даже хорошо, если б от него волнами не расходились печаль, злость и неустроенность. Мне было жаль Макса, но его эмоции меня подавляли. Чтоб не портить себе отдых, решила в этот раз встречаться с ним как можно реже.

Мама с отчимом были мне в самом деле рады. Мамочка первым делом спросила, как у меня дела с милым мальчиком из Ясиней. Я ответила что никак. Хотя я и проговорила это с натужной бодростью, но мама все поняла и сочувственно вздохнула.

После этого Денис Дмитриевич принялся как-то странно на меня поглядывать, и внезапно предложил сходить в гости к его другу, некоему Демиду Павловичу.

Мама на него предупреждающе посмотрела, и я поняла, что меня с кем-то будут знакомить, видимо, отчим решил, что я слишком уж тоскую по Красовскому. Это мне не понравилось, но и причины отказаться не нашлось. Ладно, схожу, от меня не убудет.

Поехали мы вечером. Дом у знакомых отчима оказался огромным. И с прислугой. Я было напряглась, потому что по моему представлению в таких домах живут снобы, и ошиблась. Встретивший нас Демид Павлович чуть не прыгал от нетерпения и сердито попенял Денису Дмитриевичу, что тот поздно привез свое семейство.

– Вот Новый год-то здорово бы отметили! Весело бы было! – это прозвучало открыто и дружелюбно, без намеков и подводных камней. – Но хорошо, что хоть сейчас сподобился, и на том спасибо!

Потом поцеловал ручки мне и маме, восхитился нашей неземной красотой, все как-то так по-доброму и весело. Потом повел нас в дом, в столовую.

Она оказалась большой и уютной. Насколько я помню, этот стиль назывался прованским. Стены в золотистом шелке, не поняла, то ли обои, то ли ткань, на вид не различить, полы из натурального дуба, скатерть в веселенький цветочек. На столе приготовленные для ужина приборы, очень красивые, причудливо сложенные салфеточки в виде розочек и минералка. Бутылок с вином не было. Вокруг стола стояли очень удобные мягкие стулья с подлокотниками.

Оглянувшись, Демид Павлович гаркнул во все горло, как ворона из басни, я аж вздрогнула:

– Наташа, ты где?

На его вопль из небольшой дверцы в дальней стене выскочила милая дама в брючках, футболке и фартуке с большим цветастым петухом и спросила:

– Что, Денис с Ксюшей пришли? – не ожидая ответа, кинулась к маме и расцеловалась с ней.

К моему удивлению, мама, не любившая подобные телячьи нежности, сама пару раз приложилась к ее щекам и ласково спросила:

– Наташ, мы к вам не зачастили случайно?

Та искренне обиделась.

– Зачастили? Ну, если мы еще не забыли, как вы выглядите, то зачастили, это точно. Вы к нам даже на Новый год не пришли, а ведь мы вас ждали! – она и в самом деле была огорчена.

– Мы в Лондон сгоняли, – пришел на помощь жене Денис Дмитриевич. – Давно хотели, но все не получалось.

И, чтоб сбить накал обиды хозяйки, выставил меня вперед:

– Знакомься, это наша Маша! – и уже мне: – А это наша замечательная Наталья Ивановна.

Хозяйка протянула мне руки и ухватила за ладони. Руки у нее были мягкими и теплыми. И жест был таким дружеским, будто меня здесь долго ждали и вот, наконец, дождались. Я даже растрогалась. Приятно, правда.

– Какая милая девочка! Как хорошо, что вы ее к нам привели! – она оглянулась, кого-то ища. Не нашла и тяжко вздохнула. – Ну что ж, давайте к столу. Надеюсь, вы голодны? А то мы с Дашутой сегодня такой стол сварганили, сами гордимся!

– Ты бы фартук сняла, Наташ, – подсказал ей муж. – А то как-то не комильфо.

Наталья Ивановна оглядела себя, будто впервые увидев.

– Ну и ну! Я еще и платье-то не надела! – и она убежала, цокая каблучками.

Денис Дмитриевич извиняюще развел руками.

– Давайте за стол. Наташа, когда увлекается, обо всем на свете забывает. Но семеро одного не ждут, – и громко скомандовал в сторону кухни: – Дашуня, мы ждем!

Из неприметной двери выскочила улыбающаяся женщина в годах с объемным подносом. Демид Павлович заторопился ей навстречу. Забрал поднос, поставил его на стол. Я думала, что Дашуня – это уменьшительно-ласкательное от Дарьи, но, судя по чуть раскосым глазам поварихи и оливковой коже, это было ее полное имя.

Мама принялась помогать сгружать с подноса принесенную еду и распределять по столу. Дашуня еще раз пять шустро сбегала с подносом туда-сюда, прежде чем к нам спустилась хозяйка дома.

На Наталье Ивановне было длинное платье из какого-то плотного матового шелка. Вместо смешной култышки на голове элегантный свободный узел, и даже на лице присутствовал неброский макияж. Вот ведь скорость! У меня бы так никогда не получилось. Или просто большой опыт?

Она снова с надеждой поводила головой туда-сюда, кого-то высматривая. Не увидев, досадливо прикусила губу и села во главе стола, как и положено хозяйке.

Все было очень вкусно. Прямо как в элитном ресторане, даже лучше. На похвалу она отмахнулась:

– Это все Дашута. Нам с ней очень повезло. Она с нами вот уже десять лет. Повариха от Бога. Как я еще в двери пролезаю, непонятно. Никогда от ее стряпни отказаться не могу. Съедаю все до последнего кусочка.

Это было кокетство чистой воды, потому что Наталья Ивановна была очень даже стройной дамой. Впрочем, мама тоже.

Они обе были очень симпатичны. Красивые, ухоженные, улыбчивые и притягательные. Одним словом – очаровательные. С ними было очень приятно. Недаром их мужья смотрели на них с откровенным восхищением и даже какой-то гордостью.

Я положила на тарелку необыкновенной красоты большую тарталетку с экзотическим салатом и примеривалась, как сподручнее отделить от нее кусочек, когда дверь хлопнула и в столовую ворвался высокий парень.

Все вздрогнули. Я тоже. На мгновенье мне показалось, что это Красовский. Та же стать, то же упрямое выражение лица.

– Ма, па, привет! И тете Ксюше с дядей Денисом аналогично! А это кто с вами? – энергия из него била ключом. – Просто куколка!

Меня перекосило. Опять куколка? Да сколько можно!

Видимо, мое лицо сказало о многом, потому что и Наталья Ивановна и Демид Павлович начали хором:

– Маша не куколка! – посмотрели друг на друга, рассмеялись, и продолжил уже один Демид Павлович: – Маша будущий врач, как и мама. Она и сейчас в больнице работает. И непросто в больнице, а в реанимации. Что это такое, ты и сам понимаешь, – и сказал, уже обращаясь ко мне: – Это Родион, наш младший. Как видишь, Маша, жутко шебутной. На последнем курсе МГУ учится.

Он не сказал, на каком факультете, но мне это было и неинтересно. Мне такие самоуверенные парни никогда не нравились. Вспомнив о Красовском, вынужденно поправилась: почти.

Родион непринужденно поставил стул рядом со мной, устроился поудобнее, набросал на тарелку все, до чего смог дотянуться, и принялся закидывать в себя все подряд. Когда он таким макаром оприходовал вторую тарелку и принялся за третью, я удивилась. И куда в него столько входит? Вроде худой. Все сгорает из-за интенсивного движения или не в коня корм?

Проглотив третью тарелку, Родион спросил у меня, наелась я или нет. Услышав, что да, предложил провести по особняку.

– У нас много интересного. Не как в музее, но все же.

Пришлось подняться и выйти с ним. Вслед нам полетели взгляды, полные тайной надежды. И зря.

Мы не успели дойти до второго этажа, как Родион меня предупредил:

– Маша, ты не надейся меня охмурить. Это глупо. Я по жизни волк-одиночка.

Я довольно кивнула.

– Это хорошо, что ты на меня не запал. Будешь приятным исключением.

Он аж споткнулся и внимательнее на меня посмотрел. Я рассматривала высокую вазу в древнекитайском стиле, стоящую в углу коридора на высоком круглом столике.

– На тебя что, все западают? – недоверчиво уточнил он.

На эту глупость я отвечать не стала, хотя, признаю, сама же его и спровоцировала. Но надо же как-то спустить его с небес на грешную землю?

– И вообще, я ищу свой идеал! – пафосно провозгласил он и с намеком посмотрел на меня. Понятно, я под это понятие не попадаю. Что ж, это только приятно.

Ваза была очень красивой, до нее даже дотронуться было страшно.

– Это что, настоящая китайская ваза? – он недоуменно посмотрел на меня, не понимая вопроса. Переспросила: – Фарфоровая? Древняя? Какой-нибудь эпохи китайских императоров типа Минь?

Он обошел вазу кругом, разглядывая, будто увидел впервые, потом озадаченно почесал в затылке.

– Вопрос, конечно, интересный, знать бы еще на него ответ, – полез в карман со словами: – Минуточку! Сейчас узнаем, – и уже в телефон: – Мама, в левом коридоре второго этажа что за ваза? Китайская? Старинная?

Отключившись, небрежно сморщил нос и пояснил:

– Ваза китайская. Но не старинная, хотя и старая. Это копия вазы династии Цин, сделанная два века назад. Тебе это что-то говорит?

Я важно кивнула.

– Конечно.

Он заинтересовался:

– А что именно?

– Что от нее нужно держаться подальше. И разглядывать на расстоянии. Лучше из бинокля.

Он весело расхохотался. Смешливый.

– Ты всегда такая прикольная?

Ничего особо прикольного я в себе не замечала, поэтому просто передернула плечами.

Мы пошли дальше. Он показывал мне огромный особняк небрежно, как давно надоевшую повинность. Я на него внимания не обращала, мне было интересно. Дом был и сделан, и обставлен с любовью. Когда мы шли обратно, я заметила:

– Хорошая у тебя семья. Дружная и любящая.

Он затормозил и остановил меня.

– С чего ты это взяла?

Я повела рукой вокруг.

– Разве не видно? Здесь все вокруг сделано с любовью. Здесь тепло и уютно.

Он пошел дальше, говоря как о само собой разумеющемся:

– Это все мама хлопочет. У нее времени много.

Это прозвучало с обидным снисхождением, и мне стало обидно за Наталью Ивановну. Сразу видно, что ему никогда домашним хозяйством заниматься не доводилось, не то бы он так не говорил.

– Понятно. Ты так напряжен, тебя часто с подходящими девушками родители знакомят?

– Нет, ты первая. И я не думаю, что подходящая.

Я хмыкнула. Он тут же поправился:

– Это в смысле, что жениться не собираюсь.

Я кивнула.

– И правильно. Как говорится, нос не дорос.

– Не понял? – он даже затормозил и резко развернулся на каблуках.

– Не готов ты еще к ответственности и постоянству. Только и всего, – пришлось пояснить ему, как маленькому.

– Что есть, то есть, – согласился он со мной с видом сытого кота. И усмехнулся чему-то своему.

Такое выражение у мужиков бывает только после хорошего секса, и я поняла, что сегодня ему уже перепало. Что ж, это хорошо. Я на него никоим образом не претендую. Точно так же, как и он на меня.

– Ты надолго в Москве? – похоже, что обо мне он уже что-то слышал, так как о моем месте пребывания не спрашивал.

– Еще пара дней, и обратно.

Это его откровенно порадовало. Да, малыш ушлый и родителям очки втирает только так.

Мы вернулись в столовую, но там уже никого не было. Родион повел меня в гостиную. Там и нашлась наша потеря. Мужчины играли в шахматы, озадаченно морща лбы, дамы сидели рядышком на диване, что-то говоря друг другу.

Увидев нас, все повернулись в нашу сторону. Лица у всех были напряженными и пытливыми. Мне стало не по себе. Что они задумали?

Родион понял это первым.

– Увы, приглашал Машу съездить со мной в наш домик в Сорочаны на лыжах покататься, но у нее уже каникулы кончаются. Не могли вы к нам пораньше приехать? – с наездом обратился он к моим родным.

Мама стушевалась, а мужчины перекинулись понимающими взглядами. Но вот я ничего не поняла. Какой домик? Какие лыжи? Нет, выдавать я его не собиралась, но все-таки это непорядочно – так меня подставлять. Можно подумать, если б не каникулы, то я б с ним куда-то там отправилась. Типа кататься.

Денис Дмитриевич тяжело поднялся. Не отвечая на вопрос, разочарованно начал прощаться с хозяевами. Мамы, как-то смущенно глядя в сторону, расцеловались на прощанье.

Уже сидя за рулем, отчим спросил:

– Маша, он тебе в самом деле предлагал с собой туда поехать?

Меня аж в жар кинуло от его слишком уж спокойного тона.

– Ничего он не предлагал. Наоборот, сразу посоветовал на него никаких видов не иметь. У него уже есть свой идеал.

С чего это брякнула, не знаю. С перепугу, что ли? Таким тоном со мной Денис Дмитриевич никогда еще не разговаривал.

В машине сразу снизился градус напряжения. Отчим отчего-то надсадно засопел, а мама хихикнула.

– Я же говорила, что у такого видного парня кто-то есть! Вот просто не может не быть! – победно провозгласила она. – И оказалась права.

Это что же я ляпнула? Похоже, тут была какая-то интрига, которую я нечаянно разрушила.

Мне очень хотелось все выяснить, но мама многозначительно пожала мне руку, и я промолчала. Приехав домой, вернее, к отчиму, я дождалась, когда он уйдет принимать душ, и пристала к маме:

– Это что такое было? Мама, колись давай!

Она, немного помявшись, все же признала:

– Родион всех своих временных подружек в этот домик приглашает. Или грибы пособирать, или на лыжах покататься. В зависимости от времени года.

– Вот ведь змей! – у меня даже кровь вскипела. – Да ничего подобного он мне не предлагал! Я бы его…

Мама широко усмехнулась.

– Не волнуйся, Маша, это все поняли. Это он зря сказал, мы же не дураки. Он тебе не понравился?

В принципе, до его провокационных слов я к нему относилась более-менее спокойно, как к любому избалованному богатенькому мальчику, но теперь он мне активно не нравился. Ишь ты, скомпрометировать он меня решил! Интересно, для чего?

– Кому он вообще может нравиться? Непорядочный и зазнаистый.

– Ну, он видный такой…

– Ага, весь из себя. Фанфарон! – меня просто распирало от злости.

Зазвонил мамин телефон. Она посмотрела на дисплей.

– Наташа! – и подняла вверх указательный палец, призывая меня к молчанию. Говорила главным образом Наталья Ивановна, весьма экспрессивно, в своем бойком стиле, мама лишь вставляла редкие междометия. Закончив разговор, потрепала меня по голове, как малого дитенка.

– Вот все и выяснилось. Никуда Родион тебя не приглашал, потому что по тебе сразу было видно, что ты ужасно правильная и скучная. А брякнул это от зависти. Потому что у тебя явно кто-то есть. Это так?

Я не поняла, к чему относился этот вопрос. Но мама упорно ждала, вопросительно глядя на меня, и я хмуро ответила:

– «Да» по всем пунктам.

И ушла в свою комнату.

Настроение тут же скакнуло. Из удивленно-оскорбленного превратилось в тоскливо-плаксивое. Вот можно ли сказать, что Красовский у меня есть? Или даже что был? Вот сидит он внутри, как заноза, и никак от него не избавиться.

Глава третья

На следующий день решила съездить к Максу. Прибрать получше, генеральную уборку сделать. Позвонила ему, чтоб предупредить, – не ответил. Странно. Может, ушел куда-то и звонка не слышит? Со мной такое часто бывает, особенно на работе.

В принципе, это неважно, ключи у меня есть. Сделаю ему сюрприз. Приходит братец домой, а там чистота. Сказала об этом маме, та одобрила. Ей самой невместно, она постоянно ему говорит, чтоб прибирал сам, это ж его квартира. Денис Дмитриевич ее на него переписал, в подарок на тридцатилетие, так что теперь она его во всех смыслах.

Поехала. На метро добралась быстро, все-таки какой хороший вид транспорта, особенно когда не в час пик и не надо стоять в толпе по стойке смирно. Немного помедлила перед знакомым домом. Вроде ничего нового, все как всегда. Поднялась на лифте, открыла дверь своим ключом.

И остолбенела. Здесь явно жила женщина! В прихожке стояли аккуратные маленькие сапожки, висела темно-розовая женская куртка. Мне стало неудобно, но любопытство в карман не засунешь. Не вытерпев, я прошла по комнатам. Чистота, уют и такая благостная атмосфера, какой никогда у брата не бывало.

Не знаю, что ее создавало, может быть, те мелочи, которые присущи только женщинам? Или эмоции остаются в воздухе, впитываются в стены? В общем, здесь царило счастье.

Неужели Макс все-таки увел от мужа ту замужнюю даму? Или нашел кого-то другого? Ух как интересно! И ведь никому ничего не сказал, подпольщик такой!

Позвонила маме. Она тоже была поражена. И тоже захотела все узнать. Но вот как это сделать, чтоб их не спугнуть?

– Маш, ты давай сейчас тихохонько выдвигайся обратно, чтоб следов твоего пребывания не было, а мы к ним все вместе вечерком нагрянем. Якобы перед твоим отъездом, попрощаться. Звонить и предупреждать не будем, чтоб не сбежали. Как тебе такой расклад?

Я была только «за». Внимательно посмотрела по сторонам. Вроде не наследила. Закрыла дверь, быстро сбежала по лестнице и поехала обратно. Немного погуляла по улицам, через пару часов пришла домой.

Мама с горящими от возбуждения глазами встретила меня у входа.

– Ну Макс! Ну тихушник! И почему он нам ничего не сказал?

Пришлось ее восторг немного умерить:

– Мама, он мне как-то признался, что влюбился в замужнюю женщину. Если это она, то все понятно. Может, она еще развод не оформила.

Мама враз помрачнела. Родители, что тут говорить. Раз разведена, а тем паче замужем, то второй сорт однозначно. Интересно, а к старым девам она как относится? Что-то я об этом никогда с ней не говорила. Если останусь старой девой, она меня, небось, и уважать-то перестанет?

Шучу, конечно, но почему нельзя полюбить замужнюю женщину? Что за криминал такой?

Вечером Денис Дмитриевич повез нас на своем «мерсе» к Максу. Дверь подъезда открыли сами, а вот квартиру мы открывать не стали, хотя ключи у нас и были. Корректно позвонили, как благовоспитанные люди. Когда раздался несколько озадаченный голос Макса, спрашивающего, кто там, ответил отчим.

Брат открыл и сердито на нас посмотрел. Было видно, что нам не рады. Но на маму его неодобрение не повлияло. Со словами:

– Мы так соскучились, почему ты к нам не приезжаешь? – она умудрилась скользкой рыбкой просочиться внутрь.

Мы прошли следом по проторенному ею пути. На кухне кто-то был. Пахло чем-то жареным, причем очень вкусно. Мы с мамой понятливо переглянулись.

– Ты не один? – мама сделала удивленные глаза. – Не познакомишь?

Актриса из нее никакая, достоверности ни на грош. Брат сразу просек, в чем фишка, и тут же мамочку разоблачил:

– Познакомлю, куда я денусь. Вы же для этого и приехали, разве нет?

Мама не стала лукавить:

– Конечно. Наконец-то мой сын завязал серьезные отношения… – сказано это было с надеждой на подтверждение, но Макс молча пошел на кухню.

Мы все враз запечалились. Неужто опять подружка-однодневка? Какая досада!

Макс нарочито громко позвал:

– Оливия, к нам гости.

Оливия? Она что, иностранка? Имя какое-то странное.

Из кухни торопливо вышла девушка в пестром фартуке, джинсах и футболке. Лет двадцати семи – двадцати восьми, натуральная блондинка с очень светлыми, почти платиновыми, волосами, светло-голубыми глазами, стройная, высокая, очень изящная, я бы сказала – породистая. К моему удивлению, далеко не красавица, но очень даже ничего. Невероятно располагающая.

Увидев нас, приветливо заулыбалась, от глаз к вискам побежали тонкие морщинки, и она превратилась в очень даже привлекательную особу. Вот что значит врожденный шарм! Она относилась к тем редким женщинам, что с возрастом становятся только интереснее. Завидую. Мне такой никогда не стать. Это дар природы. Или породы, смотря как смотреть.

– Здравствуйте! – нет, не иностранка, никакого акцента не слышится. – Вы родные Максима?

Мама обрадовалась, девушка ей приглянулась, как и мне, и торопливо подтвердила:

– Да. Я его мама, Ксения Михайловна, это его сестра Маша, а это мой муж Денис Дмитриевич.

Представив нас, она с выжиданием уставилась на девушку.

Та, в свою очередь, на Макса. Бедняге отчего-то очень не хотелось знакомить ее с нами, но пришлось сказать:

– Это Оливия, моя знакомая.

После данной ей характеристики Оливия как-то скептически приподняла уголки губ, но тут же спохватилась:

– Пусть вас не смущает мое имя. У меня мама – переводчица старой школы, она обожает Шекспира. И больше всего – «Двенадцатую ночь». Считает ее мировым шедевром. Очень жалеет, что нет достойного перевода на русский язык.

Я удивилась. Вроде переводов Шекспира много, причем переводили его настоящие таланты. Мне больше всего нравились переводы Лозинского и Щепкиной-Куперник, ну и сонеты в переводе Маршака. Они у нас, кстати, все в домашней библиотеке есть. Понятно, что подлинники все равно лучше, но идеал, как известно, недостижим.

Заметив, что нас несколько озадачило ее необычное имя, она предложила:

– Зовите меня просто Оля, меня все так зовут. Многие даже не подозревают, что я не Ольга, а Оливия. Меня полным именем только Максим называет.

Мама быстро согласилась:

– Да, Оля – как-то привычнее.

Мне-то как раз больше нравилось Оливия: романтичнее оно и необычнее, но я ничего говорить не стала. Зачем? Что-то Макс и без того сердито хмурится, с неодобрением поглядывая на нашу навязчивую братию.

Оливия пригласила всех к столу:

– Я напекла посикунчиков на скорую руку. Не хотите попробовать?

Ответила мама, как главный в нашей компании:

– Звучит заманчиво. Но ведь на всех не хватит?

Она рассмеялась. Но как-то невесело.

– Это же пирожки-скороспелки. Они за несколько минут готовы. Я сейчас еще пожарю. Они со сковородки гораздо вкуснее. Потом уже не то.

Мы всей гурьбой двинулись на кухню. Расселись за небольшим столом, но Оливия садиться не стала.

– Давайте ешьте быстренько, а я еще сковородку накидаю.

В самом деле, она с профессиональной легкостью завернула еще с десяток пирожков, благо тесто и фарш уже были приготовлены. Мама следила за ней с опаской. Ясненько, опять снобизм. Боится, что Оливия работает шеф-поваром в китайской забегаловке.

Макс тоже, как и я, все понял, он же мамочку не первый год знает. Сухо пояснил:

– Оливия служит, как она говорит, в крупном питерском издательстве. Редактором. Так что если вы сочиняете романы, повести или эссе, можете дать ей для рецензии, – и с уязвленным негодованием уточнил: – Получите весьма компетентный пинок.