Девять совсем незнакомых людей

Стоило ли удивляться, что на место Джо пришел ребенок, ведь дети завоевывали мир. Куда бы ни посмотрела Фрэнсис, она всюду видела детей: дети сосредоточенно готовили выпуски для службы новостей, регулировали дорожное движение, проводили писательские фестивали, мерили ее давление, управляли ее доходами и подгоняли для нее бюстгальтеры. Когда Фрэнсис только познакомилась с Эшли, то подумала, что девочку сюда прислали на практику. Она чуть было не сказала: «От чашечки капучино не откажусь, дорогая», когда этот ребенок обошел стол Джо и сел на ее место.

– Фрэнсис, – сказала она, – для меня это такой волнительный момент – встреча девочки со своим кумиром. Я читала ваши книги, когда мне было, ну, одиннадцать! Я крала их из сумочки матери. Это было что-то типа, знаете: «Ма, можно мне почитать „Поцелуй Натаниэла“», а мать типа: «Ни в коем случае, Эшли, там слишком много секса!»

После этого Эшли принялась объяснять Фрэнсис, что в ее следующей книге должно быть больше секса, гораздо больше, она убеждена, что Фрэнсис абсолютно в состоянии справиться с этим! Эшли не сомневалась: Фрэнсис знает, что рынок меняется, и «если вы посмотрите на этот график, Фрэнсис, – нет, здесь, вот же он, – то сами увидите, что продажи ваших книг… мне, к сожалению, приходится это говорить, это называется «тренд на падение», и мы типа должны решить эту проблему типа супербыстро. Да, и еще одно… – На лице Эшли появилось мучительное выражение, словно она собиралась поднять деликатный медицинский вопрос. – Ваше присутствие в электронных медиа? Я слышала, вы не очень увлечены социальными сетями. Моя мама тоже! Но для сегодняшнего рынка это необходимо. Вашим поклонникам необходимо видеть вас в «Твиттере», «Инстаграме», «Фейсбуке» – это как минимум. И еще было бы здорово, если бы вы начали вести блог, ну и регулярная информационная рассылка не помешает. Может, видеодневник? Это будет так здорово, как маленькие фильмы!

– У меня есть веб-сайт, – ответила Фрэнсис.

– Да, – любезно сказала Эшли. – У вас есть сайт. Но кто же сейчас читает сайты.

Она повернула монитор своего компьютера к Фрэнсис, чтобы та могла посмотреть примеры других авторов, которые ведут себя лучше, «активнее» в социальных сетях, и Фрэнсис перестала слушать. Просто ждала, когда это закончится, как прием у дантиста. Она все равно не видела, что там на экране. У нее не было с собой очков. Но она не волновалась, потому что в это время влюблялась в Пола Дрэббла, а когда она влюблялась, то всегда писала свои лучшие книги. К тому же у нее были самые доброжелательные, самые преданные читатели в мире. Продажи ее книг, может, и падали, но издавать ее будут всегда.

– Я найду, где опубликовать эту книгу, – говорил тем временем Ален. – На это может уйти какое-то время, но литература про любовь не умерла!

– Не умерла? – переспросила Фрэнсис.

– И близко нет, – убежденно сказал агент.

Фрэнсис взяла пустую обертку «Кит Ката» и облизнула ее, рассчитывая, что там остались кусочки шоколада. Как она выберется из этого без сахара?

– Фрэнсис?..

– У меня сильно болит спина, – сказала Фрэнсис и громко высморкалась. – И мне пришлось остановить машину на полпути, потому что случился прилив.

– Это правда звучит ужасно, – с чувством произнес Ален. – Не могу даже представить.

– Нет, не можешь. Какой-то человек остановился узнать, все ли в порядке, потому что я кричала.

– Ты кричала? – переспросил Ален.

– Мне хотелось кричать.

– Конечно-конечно, – поспешил сказать Ален. – Я понимаю. Мне часто хочется кричать.

Это было дно. Она только что лизала обертку «Кит Ката».

– Фрэнсис, дорогая, мне так жаль, особенно после той истории с этим жутким человеком. У полиции есть какие-нибудь новости?

– Нет, – сказала Фрэнсис. – Никаких новостей.

– Я ужасно за тебя переживаю.

– В этом нет нужды, – шмыгнула носом Фрэнсис.

– Просто черная полоса какая-то, дорогая… Да, кстати, я хочу, чтобы ты знала: та рецензия никак не повлияла на их решение, абсолютно.

– Какая рецензия? – спросила Фрэнсис.

Ответом ей было молчание. Она знала, что Ален колотит себя по голове.

– Ален?

– Боже мой, – сказал он. – Боже мой, боже мой, боже мой!

– Я не читала ни одной рецензии с тысяча девятьсот девяносто восьмого года, – сказала Фрэнсис. – Ни единой. Ты это знаешь?

– Конечно. Безусловно. Я идиот. Я кретин.

– Какая может быть рецензия, когда книги нет?

Фрэнсис поерзала на сиденье. Поясница у нее болела невыносимо.

– Какая-то сука купила в аэропорту экземпляр «Чего хочет сердце» и написала колонку о… мм… про твои книги вообще, злобную уничтожающую критику. Она вроде как связала это с движением MeToo[3], и благодаря хештегу ее статья разошлась по всему Интернету, чушь полная, она пишет, это романы про любовь виноваты в том, что есть сексуальные хищники!

– Что?

– Никто даже и не читал рецензию. Не знаю, почему я о ней сказал. Наверное, у меня ранняя стадия деменции.

– Ты сказал, она разошлась по Интернету!

Все прочли рецензию. Все и каждый.

– Пришли мне ссылку, – потребовала Фрэнсис.

– Да все не так уж и плохо, – сказал Ален. – Это просто неприятие твоего жанра…

– Пришли!

– Нет, – сказал Ален. – Не пришлю. Ты все эти годы не читала рецензий. Вот и не начинай!

– Немедленно! – заявила Фрэнсис своим опасным голосом. Она редко им пользовалась. Например, во время развода.

– Пришлю, – смиренно согласился Ален. – Мне очень жаль, Фрэнсис. Мне очень жаль, что я тебе вообще позвонил с этим.

Он отключился, и Фрэнсис тут же вошла в свою почту. Времени у нее оставалось мало. Как только она прибудет в «Транквиллум-хаус», она должна будет сдать свой «девайс». Наряду со всем остальным она пройдет и курс цифровой детоксикации. Только оф-лайн.

«ИЗВИНИ!» – написал Ален в своем письме.

Она кликнула по ссылке.

Рецензию написала некая Хелен Инат. Имени этого Фрэнсис не знала, фотографии автора не было. Фрэнсис прочла текст быстро, с иронической, надменной улыбкой, как если бы автор говорила все это ей в лицо. Рецензия была ужасна: злобная, саркастичная, высокомерная – но интересно, что боли Фрэнсис не чувствовала. Слова – Стереотипный. Трэш. Бред. Банальность – просто отскакивали от нее.

Она была в полном порядке! Всем не угодишь, издержки профессии.

А потом Фрэнсис почувствовала.

Это было все равно как обжечься о сковородку, когда поначалу ты думаешь: «Ха, не так уж это и больно». А потом тебе и правда становится очень больно, а немного спустя боль уже просто адская.

Непривычная боль в груди распространилась на все тело. Еще один забавный симптом менопаузы? А может, сердечный приступ. У женщин бывают сердечные приступы. Это явно было нечто большее, чем ущемленные чувства. Именно поэтому она, конечно, и перестала читать рецензии. У нее слишком тонкая кожа. «Это было лучшее из когда-либо принятых мной решений», – сказала она публике, когда в прошлом году произносила приветственную речь на конференции австралийских авторов любовной прозы. Они все, небось, подумали тогда: «Да, Фрэнсис, пожалуй, тебе стоило бы прочесть одну-две рецензии, старая ты погасшая звезда».

Почему ей вздумалось прочесть отрицательную рецензию именно сейчас, когда впервые за тридцать лет ее творение было отвергнуто?

А потом она почувствовала еще кое-что. Ей показалось – и, черт возьми, это было так захватывающе! – что внезапно она утратила чувство собственного «я».

Ну же, Фрэнсис, возьми себя в руки, ты слишком стара для экзистенциальных кризисов.

Но, судя по всему, она была не настолько стара.

Она безнадежно пыталась вернуть себе самооценку, но это было все равно что черпать воду решетом. Если она перестала быть издаваемым автором, то кто она теперь? В чем смысл ее жизни? Она не была ни матерью, ни женой, ни подругой. Она была дважды разведенной женщиной средних лет, в менопаузе, страдающей приливами. Кода. Клише. Незаметное для большинства, исключая, конечно, таких мужчин, как Пол Дрэббл.

Фрэнсис посмотрела на по-прежнему не желавшие открываться перед ней ворота, и слезы затуманили ее взгляд.

Фрэнсис, прекрати паниковать. Никуда ты не исчезаешь. Не будь такой мелодраматичной! Подумаешь, черная полоса в жизни, дело преходящее. Сердце у тебя колотится от таблеток против простуды. И все же ее не покидало ощущение, будто она в шаге от пропасти, на краю гулкой бездны такого отчаяния, какого она не испытывала за всю жизнь, даже в дни скорби… Но сейчас у нее нет повода для глубокой скорби, напомнила она себе, это всего лишь спад в карьере, неудачные отношения, боль в пояснице, затянувшаяся простуда и порезанный палец – все сошлось одно к одному. Совсем не то, что было, когда умер отец или Джиллиан… Вообще-то, начать вспоминать об ушедших близких – не лучший способ поднять настроение, совсем не лучший.

Она в отчаянии огляделась в поисках чего-нибудь, чтобы отвлечься, – ее телефон, ее книга, еда… и тут она увидела движение в зеркале заднего вида.

Что это было? Животное? Может, просто игра света? Нет, это что-то осязаемое, но слишком медленное для машины.

Постой. Это именно машина. Причем едущая так медленно, что почти и не едущая.

Фрэнсис села прямо и провела пальцем под глазами, ликвидируя потеки туши.

Спортивная машина канареечного цвета ехала по грунтовой подъездной дороге так медленно, что Фрэнсис даже не представляла, что такое возможно.

Она не особо разбиралась в автомобилях, но сразу поняла, что перед ней чертовски дорогое произведение инженерного искусства. С низкой посадкой, с ярким футуристическим блеском фар.

Машина остановилась за ней. Двери с обеих сторон одновременно открылись, из них появилась молодая пара, мужчина и женщина. Фрэнсис поправила зеркало, чтобы лучше их рассмотреть. Мужчина походил на сантехника из пригорода, собравшегося на воскресное барбекю: бейсбольная кепочка задом наперед, солнцезащитные очки, футболка, шорты и топ-сайдеры без носков. У женщины, одетой в обтягивающие брючки капри и нетвердо ступавшей на своих шпильках, были потрясающие золотисто-каштановые волосы, невероятно тонкая талия и еще более невероятная грудь.

С какой это стати такая молодая пара будет приезжать в лечебный пансионат? Разве это место не для людей с избыточным весом, измученных жизнью, для тех, кто страдает болями в спине и дурацкими кризисами среднего возраста? В зеркало Фрэнсис видела, как мужчина повернул кепку козырьком вперед, запрокинул голову и ссутулился, словно и на него слишком давили небеса. Женщина что-то сказала ему. По движениям ее губ Фрэнсис поняла, что слова были резкими.

Они ссорились.

Хоть какой-то повод отвлечься. Фрэнсис опустила стекло. Эти люди отодвинут ее от пропасти, возвратят к жизни. Она вернет себе самоидентификацию, обретя существование в их глазах. Они воспримут ее как эксцентричную старуху, может, она даже вызовет у них раздражение, но как они ее увидят, не имеет значения – главное, что увидят.

Она неловко высунулась из окна и, помахав им рукой, крикнула:

– Приве-е-ет!

Девица зашагала к ней по траве.

Глава 5

БЕН

Бен смотрел на Джессику, которая походкой новорожденного жирафенка направлялась к «Пежо-308» (кусок говна по спекулятивной цене), припаркованному у ворот с включенным двигателем. Один стоп-сигнал не работал, глушитель, похоже, был слегка погнут – явно после езды по этой грунтовке. Дама за рулем высовывалась в окно, чуть не выпадала из него, и неистово махала Джессике, словно всю жизнь ее тут ждала. Почему бы ей просто не выйти?

Похоже, пансионат закрыт. Прорыв трубопровода? Забастовка персонала? Можно только надеяться.

Джессика едва шла на своих дурацких шпильках. Ковыляла, словно на ходулях. Каблуки тоненькие, как зубочистки. Того и гляди вывихнет лодыжку.

Бен присел рядом со своей машиной, провел пальцами по краске – нет ли где сколов. Он оглянулся на проселок, по которому они приехали, и поморщился. Как это заведение, дерущее с тебя такие деньги, что плакать хочется, может иметь такую подъездную дорогу? Они должны были повесить предупреждение на сайте. По пути он был уверен, что машина обязательно сядет на брюхо в одной из этих выбоин.

Царапин Бен не нашел. Это было чудо, но кто знает, что там с ходовой частью. Нужно будет заехать в мастерскую, чтобы машину посмотрели на подъемнике. Он бы сделал это прямо сейчас, но придется потерпеть десять дней.

Может, лучше доставить машину в Мельбурн на эвакуаторе. Можно позвонить ребятам Пита. Это была не самая нелепая из идей, разве что пришлось бы выслушать о себе кучу всего, если бы кто-либо из его бывших коллег увидел, что он поехал на такой машине по такой дороге. Он подозревал, что его прежний босс заплачет, буквально заплачет от одной мысли об этом.

Глаза Пита подозрительно заблестели после происшествия с царапиной в прошлом месяце. Они назвали это «царапгейт».

– Завистливые суки, – сказал Пит, когда Бен показал ему длинную царапину на пассажирской двери, явно нарочно оставленную ключом какого-то мерзавца.

Бен не мог сообразить, где и когда это могло случиться. Он никогда не оставлял машину на общественных парковках. Не исключено, что это сделал кто-то из знакомых. Бен мог назвать немало людей, которые могли в достаточной мере ненавидеть его и Джессику, чтобы сотворить такое. Были времена, когда он был уверен, что в его жизни нет ни одного врага. Теперь, похоже, набралась неплохая коллекция. Он знал, что Джессика думает, что это сделала его сестра. Джессика никогда не обвиняла Люси вслух, но Бен мог читать мысли жены по сжатым в ниточку губам. Может, она и права. Люси вполне могла такое сотворить.

Пит устранил царапину с той же тщательностью, с какой реставрировал бы бесценную картину, и Бен после этого случая берег машину вплоть до этого дня, когда подверг ее громадному непростительному риску, поехав по этой треклятой дороге.

Бену не следовало уступать Джессике. Он сделал все, что мог. Он пытался. Он остановил машину, сказал ей – спокойно, без ругани, – сказал, что ехать на такой машине по неасфальтированной дороге безумие, что последствия могут быть катастрофическими. Например, они могут сорвать глушитель.

А ее, казалось, это совсем не волновало.

Они орали друг на друга десять минут без передышки. Реально орали. Брызгали слюной. Их лица покраснели, стали уродливыми, черты исказились. Ярость, душившая его во время этого спора, напомнила полузабытые ощущения детства. Тогда Бен по малолетству не мог толком настоять на своем, ведь он был ребенком и все решали за него, а потому если мать или отец говорили, что он не получит новую игрушку из серии «Звездные войны», которую так жаждал, просто свирепел.

Был момент, когда его кулаки сжались, когда ему пришлось сказать самому себе: «Только не ударь ее». Он и не предполагал, что у него когда-нибудь может возникнуть желание ударить женщину. Тогда он и уступил. Сказал: «Отлично. Я угроблю машину, раз ты так хочешь».

Большинство его знакомых даже не стали бы тратить время на ругань. Просто развернулись бы и поехали назад.

Большинство вообще никогда не согласилось бы на это безумие.

Оздоровительный пансионат. Йога и горячие источники. Он был против. Но Джессика сказала, что им нужно что-нибудь радикальное, и тогда все наладится. Она сказала, что им нужна детоксикация мозгов и тел, чтобы спасти их брак. Они будут есть органический салат и таскаться на консультации для пар. Ему предстояли десять дней дьявольской пытки.

Пройдя этот курс, одна звездная пара спасла свой брак. Они «достигли внутренней гармонии» и наладили контакт со своим истинным «я». Огромная куча говна. С таким же успехом можно было вручить деньги каким-нибудь нигерийским интернет-мошенникам. У Бена было жуткое чувство, что та звездная пара, вероятно, сошлась на съемках «Девчонок». Джессика любила знаменитостей. Он прежде думал, что это мило – идиотское увлечение умненькой девушки с оглядкой на жизнь знаменитостей, или на сомнительные слухи об их жизни. Все это, так или иначе, наверняка было враньем, – может, им платили за рекламу в их инстаграм-аккаунтах. И его бедная, невинная, доверчивая Джессика на все это велась.

Теперь она вроде как воображала себя одной из этих звездюлек. Она представляла себя на этих поганых шабашах с красными ковровыми дорожками. Каждый раз, когда ее фотографировали, она упирала руку в бедро, словно иллюстрировала песенку «Я маленький чайник», потом поворачивалась боком и выпячивала челюсть, скалясь улыбкой маньяка. Это было самое нелепое. И сколько времени она тратила на эти фотографии! Один раз у нее ушло сорок две минуты (он засекал) на то, чтобы сфотографировать собственные ноги.

Одна из самых громких ссор за последнее время случилась у них именно из-за поста в «Инстаграме». Джессика разместила там свою фотографию в бикини: она позировала, выпятив новые пухлые губы и обхватив себя за локти, чтобы новые сиськи казались еще больше. Джессика спросила, что он думает об этом снимке. Ее лицо светилось надеждой, и он не решился сказать ей, что больше всего это напоминает рекламу дешевого эскорта. Он просто пожал плечами и сказал: «Ничего».

Ее лицо скривилось в расстроенной гримаске. Можно подумать, он ее как-то обозвал. Потом она стала на него орать (теперь Джессика разогревалась от нуля до кипения за считаные секунды), а он чувствовал себя как ошпаренный недоумок, который не в состоянии понять, что случилось. И он просто развернулся и ушел, поднялся наверх, чтобы посидеть за игровой приставкой. Он думал, что уйти в такой ситуации правильнее. Так поступает зрелый мужчина. Разойтись по разным углам, дать время успокоиться. Бен по-прежнему плохо разбирался в таких вещах. Джессика бросилась за ним по лестнице, схватила сзади за футболку.

– Посмотри на меня! – закричала она. – Ты на меня даже не смотришь больше!

Она убила его этими словами, потому что это было правдой. Он старался не встречаться с ней взглядом. Он изо всех сил пытался себя перебороть. Были мужчины, которые оставались с женами, искалеченными в катастрофе, обожженными, в шрамах или еще с какими-нибудь увечьями. Если Джессика увечит себя своими руками, то для него это не должно иметь никакой разницы. Не в буквальном смысле своими руками. Ее собственной кредиткой. Добровольное самокалечение.

Под восторженное повизгивание ее глупых дружков с их неизменным: «Боже мой, Джессика, ты выглядишь просто невероятно!»

Ему хотелось заорать им:

– Вы что, ослепли? Она стала похожа на бурундука!

От одной только мысли о том, чтобы расстаться с Джессикой, Бен чувствовал себя выпотрошенным. Но теперь он чувствовал себя выпотрошенным, продолжая жить с ней. Он оставался выпотрошенным при любом варианте.

Если бы этот пансионат сработал, если бы они вернулись к прежним отношениям, ему было бы не жаль даже поврежденного автомобиля. Ясное дело, одно другого стоит. Бен хотел, чтобы Джессика стала матерью его детей – их будущих детей.

Он вспоминал день ограбления, с которого прошло уже два года. Он помнил, как ее лицо – тогда это еще было ее прекрасное лицо – сморщилось, как у обиженного ребенка. Помнил свою ярость. Он хотел найти этих недоумков и разбить им морды.

Если бы не ограбление, если бы не те недоумки, они с Джессикой не оказались бы здесь. У него не было бы этой машины, но и не пришлось бы торчать здесь на следующие десять дней.

Но, вообще-то, ему до сих пор хотелось разбить им морды.

– Бен!

Джессика поманила его. Она была сама любезность и доброжелательность, словно они не орали только что друг на друга. Она это умела. Они могли ехать на вечеринку и всю дорогу ругаться, могли не обменяться ни словом, поднимаясь по лестнице, а когда дверь открывалась – бах! – и совсем другой человек. Смеется, шутит, поддразнивает его, делает селфи, словно у них ночью был классный секс, хотя на самом деле не было никакого.

А потом, в машине по пути домой, все начиналось по новой. Она словно переключала режимы. Его это выводило из себя.

– Я просто соблюдаю приличия, – говорила она ему. – На вечеринки не возят свои ссоры. Это никого не касается.

Он распрямился, поправил бейсболку и подошел к Джессике, приготовившись изображать ее обезьянку.

– Это мой муж Бен, – сказала Джессика. – Бен, это Фрэнсис. Она будет проходить тот же курс, что и мы. Ну, возможно, не совсем тот…

Женщина улыбнулась ему с водительского сиденья.

– Шикарная машина, Бен, – сказала она. – Просто как в кино.

Говорила это Фрэнсис так, будто они уже сто лет знакомы. Голос звучал гнусаво и хрипло, кончик носа был ярко-красным. Глядя на Фрэнсис сверху вниз, Бен невольно упирался взглядом в ее зияющее декольте. Усилием воли он старался отводить глаза, но не находил, на что бы переключиться. Зрелище открывалось неплохое, но, ввиду ее преклонных лет, не такое уж и хорошее. Красная помада и много золотистых кудрей, собранных сзади в хвостик. Она напоминала Бену одну из подружек матери, с которой та играла в теннис. Ему нравились теннисные подружки матери: самые обычные тетушки, которые не ждали от него многословия. Правда, он предпочитал, чтобы у них не было таких глубоких декольте.

– Спасибо, – сказал он, пытаясь сосредоточиться на ее очень лучистых, светящихся дружелюбием глазах. – Приятно познакомиться.

– Что это у вас за машина? – спросила Фрэнсис.

– «Ламборджини».

– Ого, «ламборджини»! – Она ухмыльнулась ему. – А у меня «пежо».

– О да, я знаю, – сочувственно произнес он.

– Вы не очень высокого мнения об этой модели, да? – Она наклонила голову.

– Это куча дерьма, – сказал Бен.

– Бен! – возмущенно воскликнула Джессика, но Фрэнсис довольно рассмеялась.

– Я люблю мою малютку, – проурчала Фрэнсис, погладив руль.

– Что ж, – заметил Бен, – каждому свое.

– Фрэнсис говорит, что никто не отвечает на вызов, – сказала Джессика. – Она уже двадцать минут тут ждет.

Джессика говорила своим новым шикарным голосом, так чтобы каждое слово звучало жирно и кругло, как яблоко. Она теперь почти постоянно им пользовалась, кроме тех случаев, когда по-настоящему выходила из себя, как это случилось прошлым вечером. Тогда она, забыв о шике, орала на него: «Почему ты не можешь просто быть счастливым? Почему ты все портишь?»

– Вы им звонили? – спросил он у женщины с глубоким вырезом. – Может, интерком сломался.

– Оставила сообщение на автоответчике, – ответила Фрэнсис.

– А вдруг это какое-то испытание, – протянула Джессика. – Часть нашего лечения.

Она подняла волосы, чтобы охладить шею. Иногда, когда она говорила нормально, когда была самой собой, Бен мог забыть про обколотый ботоксом лоб, силиконовые губы, филлеры в скулах, верблюжьи ресницы («наращивание ресниц»), фальшивые волосы («наращивание волос») и фальшивые сиськи и на мгновение видел перед собой прежнюю милую Джессику. Ту, которую знал еще со школы.

– Я тоже так подумала! – воскликнула Фрэнсис, и Бен посмотрел на интерком. – Я едва смогла прочесть инструкции, – добавила она. – Буковки такие маленькие.

Бен прочел инструкцию без малейшего труда, набрал код и нажал зеленую кнопку.

– Если у вас получится, я буду вне себя, – заявила Фрэнсис.

Из интеркома раздался тоненький голос:

– Намасте и добро пожаловать в «Транквиллум-хаус». Чем могу помочь?

– Что за черт? – пробормотала Фрэнсис в комическом недоумении.

Бен пожал плечами:

– Требовалась мужская рука.

– Или вы, – сказала она, протянула из машины руку и похлопала его по локтю.

Джессика наклонилась к интеркому и заговорила излишне громко:

– Мы хотим заселиться. – Тьфу ты, так разговаривала по телефону бабушка Бена. – Фамилия Чандлер, Джессика и Бен…

Из интеркома послышался треск, ворота начали открываться. Джессика выпрямилась, завела волосы за ухо, как всегда озабоченная своим внешним видом. Она никогда не воспринимала себя так серьезно, как сейчас.

– Клянусь вам, я правильно набирала код, я была уверена, что правильно! – Фрэнсис застегнула ремень безопасности, газанула на холостом ходу и помахала им. – Там встретимся! Не пытайтесь меня обогнать на вашем крутом-раскрутом «феррари».

– Это «ламборджини»! – возразил Бен.

Фрэнсис подмигнула ему, словно прекрасно знала это, и тронулась с места с большей скоростью, чем он ожидал, на такой дороге стоило бы помедленнее.

Они пошли к машине, и Джессика сказала:

– Мы никому не рассказываем, так? Договорились. Если кто спросит, говори, что машина даже не твоя. Приятеля.

– Да, только я не умею так убедительно врать, как ты. – Бен хотел пошутить или даже сделать ей комплимент, но предоставил Джессике право толковать свои слова.

– Иди в жопу, – сказала она, хотя и ровным голосом.

Что ж, может, у них все получится. Но иногда угли затухающего спора начинали разгораться без предупреждения. Никто не знает заранее. Он будет начеку.