Отель «Пиратский Герб», к которому с разницей в пятнадцать секунд подъехали две машины такси, располагался на Длинном пирсе. Он стоял всего в нескольких шагах от Национальной библиотеки. Причем до провозглашения независимости[2] в нем некоторое время размещались появившиеся в Виктории иностранные посольства.

Если бы Люсьен Эманеску пришло в голову обернуться, она бы заметила, как за ней на почтительном расстоянии в вестибюль проследовал Жан-Пьер. Ее голова была занята совершенно иным, тем более что снотворное, подсыпанное в кофе супруга, гарантировало абсолютную тайну. Увы, в этом мире ничего не бывает абсолютным.

Точно в шпионском боевике Жан-Пьер проследил, как супруга по лестнице поднялась на второй этаж и, постучавшись, вошла в один из номеров.

Не долго думая, используя накопленный опыт, Жан-Пьер поднялся этажом выше и постучал в номер, находившийся над тем, куда вошла Люсьен.

– Кто там? – послышался за дверью низкий мужской голос.

– Обслуживание номеров.

– Что? Но мне ничего не надо!

Сквозь щель приоткрывшейся двери Жан-Пьер увидел лицо молодого человека. Тот явно что-то скрывал и не хотел пускать.

– Вы дали слишком много чаевых, – ничуть не смутившись, произнес Жан-Пьер.

– Теперь понятно. Эта горничная пожаловалась? Но ей за то и платят, чтобы она убиралась. В стоимость проживания уже входят эти услуги, и она не получит от меня ни цента.

– Я из инспекции по делам жадных и скупых.

С быстротой молнии нога Пьера разогнулась в колене и ударила в дверь. Тип пролетел сквозь коридор и приземлился посреди комнаты, прямо на ворсистом ковре. Ажурные женские трусики, бюстгальтер и шелковые колготки, что были надеты на мужчинке, вогнали бы в краску любого, но не Пьера. Среди клиентов, коим он предлагал бытовую химию, ему приходилось встречать подобные аномалии, а потому его отношение складывалось в одно емкое слово – ПЛЕВАТЬ.

Мужчинка стеснительно прикрыл руками ажурные трусики.

– Вы не имеете пра…

На последнем слове сильный удар в челюсть заставил его замолчать. Рука Пьера, сомкнутая в кулак, описала дугу и мощным хуком отправила трансвестита в нокаут.

Пройдя на балкон, Пьер взглянул вниз. За последние пятнадцать минут история повторялась: ворваться в номер, дать по морде, прыгнуть с балкона. Чтобы спуститься на балкон этажом ниже ему потребовалось двадцать секунд. Только на этот раз его присутствие оказалось незамеченным. Пригнувшись под раму окна, он посмотрел в комнату. Увиденное заставило его сжать кулаки в стальные болванки, резкий приток крови окрасил лицо в багрянец. Опасения подтвердились.

Он увидел Люсьен в объятиях коренастого типа. Они стояли посреди комнаты и не догадывались, что тайна хороша лишь тогда, когда о ней говорят шепотом.

– Не волнуйся, Кристиан, – Люсьен обняла типа за крепкую шею и погладила его по волосам. – Я в его кофе подсыпала снотворное.

Коренастый тип не терялся и сжимал сквозь тонкую ткань платья роскошные груди Люсьен.

– И как долго он проспит?

– Шесть часов минимум, так что времени у нас достаточно.

– Я хочу тебя прямо сейчас, – тип резко запустил руки под платье Люсьен, схватил жилистыми пальцами ее шикарные бедра и, притянув к себе, повалил женщину на кровать. Но Люсьен отстранилась и объявила:

– Нет. Цветочки и ягодки потом… Сперва обсудим дело.

Первым естественным порывом Жан-Пьера было желание ворваться в номер и разделать эту парочку в фарш, однако последняя, услышанная им фраза заставила удержаться на месте. Его губы тихо зашелестели:

– Что за дело? Звезда моя, что ты задумала?

Жан-Пьер сжал кулаки и продолжал слушать молча. Ущемленное самолюбие жаждало мести, но здравый рассудок требовал повременить.

– Нет, прямо сейчас, – возразил коренастый тип, кидаясь на Люсьен с новым приливом энтузиазма. Он стягивал с нее голубое платье, и она уже не сопротивлялась, потому что прекрасно знала одну житейскую истину: сытый голодному не товарищ.

До хруста сжав кулаки, Жан-Пьер слушал, как тип нежно целовал тело его супруги, с трепетом ювелира гладил ее интимные места и, нашептывая на ухо невероятно пошлую чушь, заставлял Люсьен подниматься на Парнас наслаждения. Женщина громко стонала, ее острые коготки вонзались в мускулистую спину обезумевшего самца, и через двадцать минут изнеможденные неистовой тарантеллой тел они затихли в объятиях.

Жан-Пьер почувствовал себя опущенным в зловонную клоаку.

Звезда моя! Дрянь! Дура!

Однако Пьер ошибался ровно наполовину. Она не была дурой, и сейчас ему предстояло это понять!

Он услышал, как чиркнула зажигалка, в воздухе заструился запах сигарного дыма. Пьер вытянулся к проему балконной двери и превратился в слух.

Люсьен, словно сытая кошка, потянулась и затянулась сигаретой.

– Кристиан, ну ты и животное.

– Какой есть. Но на этом мои таланты не заканчиваются.

– Знаю, вот поэтому сейчас ты мне и нужен.

– Кого-нибудь ограбить, переломать кости?

– Низко плаваешь, Кристиан. Ни второе, ни первое. Убить Пьера!

– Я не ослышался? – Кристиан приподнял с подушки голову. – Внезапно ты пропадаешь на полгода неизвестно куда, а затем выясняется, что ты вышла замуж и в первый день медового месяца делаешь заказ на своего мужа?

– Кристиан, ты даже не представляешь, насколько богат этот глупый щенок. Впрочем, и он также об этом не знает. Два месяца назад у меня был клиент. Адвокатишка. И он мне поведал историю о том, что разыскивает некого сироту. Тот с рождения воспитывался в детском доме. Так вот, некая столетняя старушка из Марокко отдала богу душу, оставив после себя состояние в два миллиарда долларов.

Люсьен выдерживала паузу, акцентируя внимание на том, что скажет дальше.

– Догадайся с трех раз, кто этот сиротка? Кристиан с интересом приподнялся на локте.

– Неужели, Жан-Пьер Лефевр?

– Ты необычайно догадлив. Пьер оказался единственным ее наследником из третьего колена.

Боясь пропустить хотя бы слово, Жан Пьер не верил своим ушам.

Кристиан отобрал у Люсьен сигарету и жадно затянулся.

– Ну, ты и потаскушка! Впрочем, за это я тебя и люблю! Ты женила его на себе и теперь хочешь убить. А как же адвокат?

– Адвокат в доле. Он и разыскал Пьера. Мне же потребовалось много энергии, чтобы заставить этого сопливого мальчишку женить на себе. Теперь твоя очередь.

– Я всегда знал, что ты ненормальная, но учти, что со мной твои штучки не пройдут. Я убью Пьера, но если попытаешься меня подставить или кинуть… Я закопаю тебя заживо. Ты меня знаешь.

– Не беспокойся. Я даже не стану жадничать. Твоя доля – два миллиона долларов.

– В сравнении с твоей с адвокатом долей два миллиона просто пыль. Я хочу равную долю.

Люсьен вскочила с постели и гневно прошипела:

– И не думай! Ты даже не в состоянии себе представить, что значит спать с грязными уродами в течение десяти лет. А я знаю! И этот миллиард – мой джек пот, мой главный приз! Такое бывает только раз в жизни. А не нравится, убирайся. Мне только свистнуть – и любой встанет на твое место.

– А ты не боишься, что я тебя сдам? – усмехнулся Кристиан.

– Я готова поставить на зеро все, чтобы выиграть миллиард. Я готова потерять миллиард, а ты готов потерять два миллиона?

В воздухе повисла томительная тишина, пока, наконец, до слуха Пьера не донесся голос Кристиана.

– Ты меня убедила. За такие деньги, – Кристиан провел ладонью по горлу, – я любого на тот свет отправлю. Только ответь мне на один вопрос. Почему не во Франции. Почему именно здесь, на Сейшелах, ты решила убить его?

– Свадебное путешествие, в котором мы сейчас находимся, отвлечет вероятные подозрения. Хоть Пьер и простой служащий… Там, во Франции, все может всплыть и обернуться против меня. Здесь же есть возможность все спустить на тормоза. Кто здесь станет разбираться в том, что некий француз, простой служащий, нарвался в номере на вора и напоролся на его нож. После этого я буду ждать еще ровно полгода и только тогда предъявлю права на свой миллиард. Это условие адвоката.

– Вот ты все как видишь… А ты умна. А в деталях, как ты все задумала?

– Ты убьешь его завтра. Вечером, в 10 часов. Мы будем с Пьером в ресторане нашего отеля. Внезапно я будто бы вспомню, что не выключила в номере фен или утюг. Одно из двух, я еще не придумала. И пошлю его. В это время ты будешь уже его поджидать. Убьешь и разбросаешь по комнате вещи. Чтобы выглядело так, словно Пьер встретил вора и погиб от его ножа.

Пьер вытянулся в стальную пружину, но здравый рассудок опять сдержал его.

Сука, она, видите ли, еще не придумала, что это будет. Утюг или фен.

– А ключ от номера? – не унимался Кристиан.

– У нас еще будет сегодня время, чтобы сделать дубликат. А сейчас трахни меня еще раз как следует. Мой Пьер в сексе – полнейшая бездарность.

С этими словами Люсьен с жадностью накинулась на Кристиана.

Пьер не желал быть свидетелем духовной и физической вакханалии супруги. Дальнейшее присутствие не имело смысла. С легкостью атлета он спрыгнул с балкона второго этажа, потерянным взглядом оглядел туристов, беззаботной толпой рассевшихся перекусить на просторной веранде, и по Длинному пирсу направился в сторону Национальной библиотеки.

И чем ближе он подходил к библиотеке, тем сильнее в нем просыпался прежний Пьер – Пьер, который содрогался даже при виде того, как в подворотнях Парижа от голода страдают кошки и собаки. На этот случай у него в кармане всегда лежал кусочек дешевой колбаски.

В его голове прокручивались события последних минут, и он был готов расплакаться. Мыслительный процесс в его голове был занят проблемой открывшейся тайны. Радости от того, что он внезапно стал миллиардером, не стало, наоборот, деньги сделали его более уязвимым. Обладание богатством, кроме всех прочих радостей, приносит и банальную смерть. И вот она – черная метка. И от кого? От собственной супруги!

Легкий удар в плечо вывел Жан-Пьера из транса. Он увидел лицо столкнувшейся с ним молодой креолки. И то, что он прочитал в ее глазах, усилило в нем чувство ужаса и животного страха. Мгновением позже, выронив из рук сумочку, молодая креолка стремглав бросилась прочь, в сторону часовой башенки.

Нерешительно, точно боясь подвоха, Пьер поднял сумочку. Он осмотрел ее так, как осматривают табакерку, из которой вот-вот выпрыгнет чертенок. Но ничего подобного не случилось. В тот момент, когда в его сознании возникла единственная правильная мысль «выкинуть сумочку», ноги уже несли Пьера в направлении к часовой башенке. И ход развивающихся событий повернуть вспять было уже невозможно.

– Мадемуазель, вы это выронили.

Жаннет вздрогнула от опустившейся на ее плечо руки. На этот раз Пьер прочитал в ее глазах удивление.

Креолка взяла из его рук сумочку и рассеянно пожала плечами.

– Благодарю вас, – ее мысли плавали совершенно в иных измерениях, и ответ был машинальным, неосознанным.

– Что с вами? – взволновался Пьер. – Вам плохо, могу ли я чем-то помочь? – Ему показалось, что эта молодая беременная креолка вот-вот грохнется в обморок, и он подхватил ее под локоть.

– Нет, спасибо, – так же машинально, но уже более твердо ответила Жаннет. – Я сама.

– Я ведь вижу, как вам плохо, я провожу вас. Где ваш дом?

– Отпустите, – она отстранилась, чтобы уйти. – Спасибо, я сама!

На этот раз голос Жаннет зазвучал тверже, и в нем чувствовалось возмущение: "Что вы лезете в мою жизнь!"

– Прошу вас, минуту…

Пьер бесцеремонно взял из рук креолки сумочку, достал оттуда блокнот, ручку и что-то написал. Затем он все это вернул.

– Бога ради, позвоните, как дойдете домой. Мне, право, неловко, что оставляю вас в таком состоянии.

Жаннет молча развернулась и, буря взглядом асфальт, побрела к стоянке машин.

Но кто бы знал, что в момент, когда Пьер передавал креолке пропажу, за происходящим на пирсе наблюдала пара внимательных ЯДОВИТО-ЗЕЛЕНЫХ ГЛАЗ. Подняв с земли сумочку, Пьер оказался втянутым в сложную мозаику хитросплетений, из которых судьба предначертала ему только один выход – смерть.

Глава 7

Джордано принял решение в ближайшее время покинуть Сейшелы. Навсегда. Ему было жаль расставаться с этой чудной страной, но перспектива оказаться за решеткой не радовала и мало привлекала.

Дом Джордано, специалиста по охранным устройствам, располагался на юго-западе столицы Виктории – в поселке Мон-Флери.

Отсюда, с возвышенности, открывался великолепный вид. Слева в самое небо упирался горный массив, называемый Три Брата. Чуть севернее сквозь перелески взглядом можно было захватить крохотную часть Виктории и даже новый порт. Если же смотреть прямо – на северо-восток, можно рассмотреть трехкилометровую насыпную посадочную полосу международного аэропорта, концы которой упираются в море. А там, в северном направлении, можно лицезреть выстроившиеся один за другим гранитогнейсовые острова Серф и Сент-Анн.

Часы показывали одиннадцать часов вечера, когда, опустив ноги в бассейн, Джордано грустно всматривался в ночные огни международного аэропорта. Ему не хотелось расставаться с этой чудной страной, но, видно, придется. Он ждал телефонного звонка, и в кармане его рубашки лежал помеченный тремя буквами «А.Н.Г.» компакт-диск, его охранная грамота. Кроме того, за него обещали отвалить круглую сумму. Это его и смущало.

Так просто они не отстанут. Меня хотят втянуть в свои авантюры. Однако я работаю всегда только один. И не стану менять своих правил и впредь.

Джордано придерживался золотого правила: если однажды попался на крючок, не мути более воды в этом пруду. Достаточно много других водоемов, где тебя не знают.

Но он также предполагал исход событий и по иному варианту. При передаче диска его могли просто убрать.

Обещания – это всегда, прежде всего, набор красивых слов, не имеющих под собой реальной основы.

На этот случай итальянец записал все телефонные и нетелефонные разговоры на магнитную пленку и, присоединив к ней копию украденного диска, отнес пакет в камеру хранения в аэропорт. Ключ от камеры за определенную мзду он передал соседскому пареньку. В случае его смертельного исхода или же пропажи паренек передаст ключ в полицию.

На столике у кромки бассейна зазвонил телефон, Джордано вытащил из воды ноги и, усевшись в тростниковое кресло, снял трубку.

– Слушаю.

– Добрый вечер, месье Джордано. Товар у вас? – вежливость Крейса напоминала диалог из анекдота, в котором палач, обслуживающий гильотину, интересовался у жертвы, не жмет ли ей ворот рубашки.

– У меня, – ответил Джордано.

– Хорошо. Через пятнадцать минут на повороте у подножия Трех Братьев. На другом конце хотели положить трубку, однако Джордано опередил:

– Эй, Крейс! Не вздумай шутить!

– Спасибо, что предупредили, – кратко отрезали на другом конце и положили телефонную трубку.

Джордано поднялся с тростникового кресла, надел брюки и красную, навыпуск, гавайскую рубашку. Через полминуты итальянец был в доме. Там, в тайничке за антикварным комодом в гостиной, он прятал револьвер. Вынув из тайника оружие, засунул его за пояс брюк под рубашку и подошел к зеркалу в коридоре. Повернулся боком – револьвер не выпирал.

Три минуты спустя итальянец выезжал из гаража на четырехдверном потрепанном бьюике. До встречи оставалось девять минут.

Джордано знал, что езды от поселка до подножия Трех Братьев при средней скорости минут пять, не больше. Четыре минуты останется, чтобы проверить снова оружие и приготовиться к неожиданным поворотам судьбы.

Через две минуты дорога вывела на пологий склон городского кладбища Мон-Флери. На огромном барельефе у входа были высечены сотни фамилий сейшельцев.

В эту ночь луна была удивительно яркой. Ее полный диск отливал пронизывающим душу холодом и, обволакивая им каждую могилу, отчетливо вырисовывал тени могильных крестов.

Джордано посетило странное предчувствие. Ему вдруг пригрезилось, что один из могильных крестов будет непременно его и точно так же, как в сегодняшнюю ночь, яркая и холодная луна "шершавым" светом станет поглаживать и его заросший могильный холм.

Итальянец поежился и, сплюнув против ветра, вдавил педаль газа до самого пола. Пологий склон кладбища плавно съехал вниз и метров через триста открыл взору главный госпиталь страны. Комплекс трехэтажных больничных строений был окружен великолепным садом. Здесь росли единственные на всем острове (после ботанического сада) плодоносящие морские кокосы – сейшельские веерные пальмы. Их пересадили с острова Праслен, из Майской долины. Роскошные пальмы с гроздьями супергигантских орехов склоняли над крышами строений многометровые листья-веера и напоминали опахала. В ослепительном свете полногрудой луны больничный сад представлял собою загадочное переплетение низкорослых стволов, лиан и эпифитов.

ТЕАТР ТЕНЕЙ ОЖИВАЛ…

…Магнетическим взглядом изучая Джордано, зловеще скалил гнилыми зубами кривоногий сказочный тролль. Чуть дальше, в ожидании броска, томились обглоданные земляным червем живые мертвецы. А там – у главного входа – саблезубая кровососущая тварь, сплошь покрытая рыбьей чешуей, неистово взрывала копытами грешную землю.

НО ЭТО БЫЛИ ТОЛЬКО ТЕНИ, ДОРИСОВАННЫЕ ВОЗБУЖДЕННЫМ СОЗНАНИЕМ ДЖОРДАНО КРУФО.

Электрический свет в окнах больницы почти везде погас, лишь два-три окна на третьем этаже говорили о том, что не спят дежурные врачи.

Джордано взглянул на освещенные окна главного корпуса и обомлел. Электрический свет разливался почерневшей, спекшейся кровью. Он на миг ощутил во рту ее вкус: марципаново-приторный и гнилой. Его едва не стошнило на лобовое стекло бьюика.

НО ЭТО БЫЛ НЕ КОНЕЦ… ДАЛЕКО НЕ КОНЕЦ!!!

Видение растаяло, и от окон в темноту сада поплыло тяжелое сизое искрящееся облако.

Руки Джордано предательски задрожали, правая нога невольно резко опустилась на педаль газа, и машину кинуло на встречную полосу. В ближнем свете фар Джордано увидел несущийся в лоб его бьюика девятитонный грузовик. До столкновения оставалось две секунды, но Джордано они показались непреодолимо долгими.

…Джордано увидел мощные колеса грузовика, бешено вращаемые коленвалом, хромированную решетку воздушного охлаждения двигателя и в темноте кабины горящие ядовито-зеленым огнем ГЛАЗА…

Итальянец рванул руль в сторону, две секунды, растянутые до невозможного, истекли и машины разъехались – каждая в своем направлении.

Джордано прижал к обочине бьюик и заглушил двигатель. Закрыл глаза и минуты две сидел не шелохнувшись.

Нервы совсем не к чему. Никогда со мной такого не происходило… Галлюцинации. Как покину Сейшелы, обращусь к врачу. А иначе следующий грузовик закатает меня в бьюик, как анчоусы в консервную банку. Передам диск и к чертям Сейшелы. А пока спокойно, ничего не произошло.

Когда Джордано открыл глаза, его руки не дрожали – нервы были в полном порядке. Он даже заставил себя улыбнуться. Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.

Тем временем у подножия Трех Братьев в крытом джипе его ждали двое мужчин – пожилой янки и молодой двадцати пяти лет мексиканец.

– Учись, Сальваро, а то всю жизнь ключи подавать будешь, – произнес янки.

– И как вы его зацепили, мистер Крейс?

– Полгода назад в Европе наши пути пересеклись, – янки посмотрел на часы. – Представь себе, он занимается практически тем же самым, только он медвежатник[3]. Я не мог ему позволить безнаказанно забрать из сейфа те деньги, которые практически добровольно готов был отдать мне клиент. Джордано грубо работает. Никакого полета фантазии. Я позволил ему выкрасть из сейфа все деньги. Однако все его деяния пришлось заснять на кинопленку. Я стратег и смотрю на все происходящее в жизни на двадцать ходов вперед. Теперь, как видишь, кинопленка на вес золота.

– Может, мы его по голове и к рыбам на завтрак? – почесал затылок Сальваро.

Крейс Митчелл строго посмотрел на Сальваро:

– Ты меня начинаешь беспокоить, малыш? Ты со мною работаешь всего два дня, а тебя уже на убийства тянет. Запомни, Сальваро, я всегда работаю чисто, без крови. У каждого есть слабое место. Нужно только его найти и человек для тебя сделает все, что захочешь.

– Тогда не понятно, почему Вы не нашли слабое место у Жаннет?

– Умные вопросы задаешь, малыш! Жаннет не такая простая, как могло тебе показаться. В ней что-то есть… До сих пор не могу понять что. И потом… Она жена моего погибшего друга. А это для меня святое. Я всегда работаю в белых перчатках. Мои отмычки – это человеческая глупость, алчность, безволие и… Ты будешь смеяться, Сальваро… Бездуховность!

– Кто бы говорил о бездуховности… – иронично улыбнулся Сальваро.

– Малыш, если бы ты только знал, кто я на самом деле! То не смеялся бы. Меня жизнь настолько сильно пинала между ног, что мои яйца стали стальными. Я был в таких передрягах, из которых простой смертный не выходит живым. Везение всегда наступает мне на пятки. А в одной из стран юго-восточной Азии меня даже приговорили к смертной казни. И как видишь, я живой.

– И как вам удалось обмануть смерть? – Сальваро удивленно сдвинул брови.

– Ее не обманешь. Просто меня в списках у самой смерти на тот момент не было. Меня спасла одна женщина, с красивым именем Цветок Лотоса, – Крейс Митчелл задумчиво выдержал паузу. – Поэтому, малыш, относись к женщинам всегда с уважением. В трудную минуту обогреют и спасут.

– Как погиб Андре? Разве вы не вместе работали?

– В последнее время он был сам не свой. С каждым днем отдалялся от меня все дальше и дальше, а однажды решил работать один. Из одной такой операции он и вернулся в «деревянной рубашке». Причину его гибели я и пытаюсь выяснить.

– Но он же вас предал?!

– Сальваро, малыш! Он не предавал меня. Не обижайся, но ты еще слишком молод, чтобы понять все это. Есть вещи, которые невозможно объяснить словами. Их нужно чувствовать. Тебе, малыш, я хочу передать весь свой опыт. Ты не глупый и в тебе есть определенные задатки.

– Тогда почему вы напрямую не взяли у Жаннет диск?

– Во-первых, она на четвертом месяце беременности. Не стоит лишний раз ее тревожить. А во-вторых, она обо мне не лучшего мнения. Самое надежное место – это банк, в котором она работает. И я оказался прав. Так собака чувствует сырое мясо. Научишься и ты этому, малыш.

– Для чего вам все это надо?

– Понимаю, малыш… Ты предлагаешь мне сидеть поздними вечерами у теплой океанской волны. В одной руке бокал вина, в другой – сигара. И между всем этим – женщина. Деньги перестали для меня быть самоцелью, их у меня более чем достаточно. Я могу прожить безбедно не одну земную жизнь. Только все это ведет к деградации. Как физической, так и духовной.

– Позвольте с вами не согласиться. Разве то, чем мы занимаемся, не приносит в конечном итоге страданий и безвинным людям? В отличие от вас я занимаюсь этим не ради драйва, а ради денег!

– Очень хорошо, что ты все это понимаешь. Когда я был молод, так же думал. И поступал точно так же. Намного позже я осознал, что не просто обманываю людей. Я их лечу. От глупости, гордости и раболепия.

– Кажется, наш итальянец приехал, – произнес Сальваро, вглядываясь в зеркало дальнего вида.

Оставив двигатель бьюика на холостых оборотах, Джордано вышел к джипу. Его задняя дверца отворилась, и он увидел старых знакомых: молодого, с мышцами Шварценеггера парня и восхитительного, белой бородкой смахивающего на Шона Коннери, пожилого человека.

Сальваро сидел за рулем, Крейс Митчелл на заднем сидении.

– Принесли, мсье Джордано? – Крейс хитро прищурился и улыбнулся. Он всегда предпочитал разговаривать с людьми на «Вы», независимо от их возраста, социального положения и обстоятельств.

– Сперва кинопленку, – холодно отрезал Джордано.

Крейс послушно щелкнул пальцем, и парень за рулем передал в руки Джордано кейс. Джордано открыл замки – в кейсе лежал объемный синий конверт, а под ним пачки стодолларовых купюр.

Итальянец вытряхнул содержимое конверта – микровидеокассету, а затем переключил внимание на деньги. Они также удовлетворили его.

– Пятьдесят тысяч, – Лаконично произнес Крейс. – Пленка – дубликат, никаких копий. Где диск?

Джордано криво усмехнулся.

– Дубликат, говоришь… Марко Манчини посмеялся бы вместе со мной.

– Что? – движением бровей Крейс выразил удивление.

Джордано опасливо бросил взор на здоровяка за рулем, вынул из кармана рубашки компьютерный диск и протянул его Крейсу. Затем с тем же норовом выхватил из-под рубашки револьвер и направил его дуло в голову Крейса.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5