Троглодит

– Ваше беспокойство мне понятно, – кивнул я. – И отвечу однозначно: таки нет! Нет у меня тяги к суициду – ни сознательной, ни подсознательной! Я не изощренный самоубийца. Более того, скажу вам по секрету, за жизнь свою любимую кому угодно глотку порву!

– Так зачем же вам это?

– А вот желаю поддержать престиж российской науки! – насмешливо взмахнул я руками. – Чем не повод? А если серьезно… А если серьезно, то мне самому интересно, понимаете?

* * *

Времени на сборы оказалось катастрофически мало. Особенно с учетом того, что мне пришлось улаживать кое-какие личные дела – чтобы умирать было спокойнее. Облегчало ситуацию то, что материальную часть подготовили еще до моего появления, причем вполне грамотно. Мне предстояло отправиться в путь с рюкзаком, закамуфлированным под кожаный мешок. В нем я понесу много чего полезного: брикеты пеммикана, аптечку, бусы, ножи, зажигалки и прочее, включая гранаты разного назначения, изображающие окатанные камни из речки. И пулемет.

Вообще-то, огнестрельное оружие мне брать не хотелось. Стреляю я хорошо – из чего угодно. В том смысле, что в цель попадаю, если покажут, как целиться и на что нажимать. А вот разобрать агрегат, почистить и, главное, снова собрать – для меня проблема. Знакомые стрелки говорили, что руки у меня хорошие, но растут не из того места. Понятно, конечно, что дело тут в мозгах, а не в руках… Однако в данном случае мои инструкторы насели плотно – бери хоть что-нибудь, что увеличит шансы на выживание, не подводи людей! В общем, мне – полному дилетанту – сосватали какого-то уродца: нечто совсем короткоствольное с большущим магазином, выполняющем роль рукоятки. В нем содержалось много маленьких патронов.

С этой штукой – пистолет-пулемет называется – я игрался на стрельбище минут 40. Оказалось, что в моих нехилых ручках данным агрегатом можно валить лес – на расстоянии метров 10. А если палить в толпу длинными очередями, то, наверное, метрах на двадцати никого в живых не останется. Попробовал стрелять на 30 и 40 метров, но получилось значительно хуже – при стрельбе очередями большой разброс, а одиночными неэффективно. В общем, неплохая игрушка, но только для ближнего боя. Замена магазина мне показалась слишком сложной операцией, и второй я не взял – конце концов, не на войну же иду!

Незадолго до старта я любовался на себя в зеркале – хорош! Просто красавец! Ноги босые, нечесаная седая грива до плеч и набедренная повязка из медвежьей шкуры. На лбу над бровями изогнутая кость – кусочек чьего-то ребра длиной сантиметров 10. На концах она обвязана ремешком, который, как бандана, слегка придавливает мою шевелюру. На шее висит потрескавшийся от старости клык саблезуба. За спиной мешок из плохо выделанной кожи, а в руке, конечно, сучковатая палица средних размеров.

Все, что снаружи, разумеется, грязное, засаленное, со следами длительного небрежного употребления, однако исполнено по последнему слову науки и техники. Амулет на лбу, конечно, вовсе не обломок ребра. В эту штучку встроены две видеокамеры и таймер. Видеть цифры на нем я, конечно, не могу, зато на ощупь можно посчитать зарубки. Их количество будет уменьшаться по ходу дела: каждая – один час. Сейчас их 24 и они мелкие, поскольку еле помещаются на свободном пространстве. Ремешок-бандана на голове в основном прикрыт волосами. Снять его практически невозможно – если только вместе со скальпом. Я сам настоял на таком креплении.

Клык на шее – тоже, конечно, имитация. В нем еще один таймер – уже с минутами и секундами, а также мощный фонарь – надо только свернуть на сторону кончик. Палица оказалась хороша – из армированного пластика «под дуб», прекрасно центрированная, со следами обработки каменным рубилом. В ней спрятан мощный электрошокер – если полностью «утопить» сучок в рукоятку, то, наверное, и мамонта можно свалить. А вот набедренная повязка сделана из настоящей шкуры и не содержит никаких секретов, поскольку велика вероятность, что мне придется обходиться без нее.

Глава 3

Контакт

И вот я стою под низким серым небом и смотрю на заснеженные горы вдали. А вокруг – на три стороны – желтовато-зеленая, с пологими холмами, степь до горизонта, освещенная тусклым сквозь дымку солнцем. Редкая жесткая трава по колено, ее волнами гоняет холодный ветер. Красота, пустота, безысходность… Впрочем, жизнь тут есть – суслики чирикают, птицы летают, а вдали, если присмотреться, пасутся какие-то травоядные.

Надо полагать, что к стенке моего желудка уже намертво присосалась микроскопическая капсула. И желудочный сок начал растворять ее оболочку – время пошло. Когда она растворится совсем, загадочная сила выплюнет меня обратно под стартовый купол в Сколково. Меня или то, что от меня останется…

При подготовке я успел наслушаться всяких страстей о возможных ошибках или неточностях во времени и месте прибытия. Плотность населения в те времена была ничтожна, так что можно было оказаться вдали от нужного поселения. Или, того хуже, как раз там, где нужно, но до того, как тут поселились люди, либо после того, как они исчезли. В последнем случае такая ошибка снимала с меня всю ответственность – что тут поделаешь? А вот в первом… Местные пейзажи мне показывали во время «информационного погружения», но я, осмотрев и засняв здешнюю панораму, так и не смог решить, «то» это или «не то».

«Одно, пожалуй, несомненно – от гор я нахожусь слишком далеко. Основные видимые вершины, вроде бы, узнаются, но друг относительно друга они расположены как-то не так. Надо полагать, другой ракурс. Прежде, чем приближаться к ним, надо, наверное, несколько километров пройти вдоль. Посмотреть, как будет меняться пейзаж – может, что и прояснится».

И я пошел. Сначала по «целине», а потом по еле заметной тропинке, протоптанной, наверное, животными. Поначалу все было хорошо и даже приятно. В голове текли неспешные мысли о том, что я, не первый год изображающий дикаря, на самом деле человек сугубо городской – даже на рыбалке ни разу не был, никогда не ходил за грибами. В семье такой традиции не было, а самого как-то не тянуло. Природу я не знаю и не понимаю – наверное, напрасно…

И вдруг – ни с того, ни с сего – в душе возник какой-то дискомфорт, появилась этакая легкая тоска и тревога. Это было мне знакомо: я уже давно заметил, что подобное состояние возникает перед какими-нибудь неприятностями. Прямой связи тут нет – гадость может и не случиться, но чаще все-таки случается… Я даже придумал способ бороться с этим «роком» – надо изменить нормальный ход событий. Например, пройти на работу другой дорогой, поехать на метро, а не на автобусе, перейти дорогу не здесь, а там. Это, конечно, не панацея, но иногда помогает. Или так только кажется.

«А что можно изменить здесь? И в чем, собственно, дело? Не так суслики чирикают? Не так птицы летают? А как, собственно, должны?» Я шел по тропе и пытался вслушиваться-всматриваться в окружающий мир, время от времени останавливался, поворачивался и оглядывал пройденный путь. Иногда мне мерещилось какое-то шевеление в траве на перегибах склонов, иногда казалось, что кто-то смотрит мне в спину. Все вдруг стало плохо: ветер холодный, земля бугристая, рюкзак тяжелый, а дурацкий клык при каждом шаге стукает по груди: «Я тут прямо как младенец в джунглях! А может, за мной саблезубый тигр крадется? Или окружает стая гиен? Ща-ас ка-ак накинутся! Угу… Они накинутся, а я их из пулемета – трат-та-та! Знай наших, которые из двадцать первого века! Мы вооружены и очень опасны! Вообще-то, совсем не смешно…Здоровенные гиены, кажется, входили в состав мамонтовой фауны и вполне могут тут водиться. Пулемет у меня есть, но он, разумеется, на самом дне рюкзака. Надо бы достать…»

Рюкзак я поставил на землю, развязал ремешки и раскрыл горловину. Первым делом снял и швырнул туда надоевший фальшивый клык – потом надену! Снаряжение я загружал в мешок самостоятельно и оно, разумеется, лежало в нем валом и вперемешку. Прежде, чем я докопался до оружия, под руку попались «бусы» – колотые и чуть окатанные агаты на ремешке. Против воли залюбовался – камушки специально подбирали самые яркие, чтоб можно было использовать их как подарки или валюту. Налюбовавшись, я намотал связку на левое запястье: «Красиво! Может, такой браслет при контакте сразу поднимет мой ранг – без всякого мордобития? Оставлю пока…»

Тут я поднял глаза, мельком глянул вдаль и вздрогнул: «Блин горелый! Вот теперь это точно не глюк! – Пулемет мигом нашелся, я схватил его и навел короткий ствол куда-то вдаль. – Что это было?! Да ничего… Просто некий наблюдатель на бугре решил сменить позицию – встал, перебежал на другое место и снова залег. Это, значит, пока я в мешке рылся… А он с копьем вроде бы… Вот он, контакт! А ученые переживали, что я вообще никого не встречу! Мне говорили, что в подобных случаях инициативу надо брать в свои руки – это однозначно!»

Я и взял ее: вскочил на ноги, взмахнул руками над головой и заорал во всю глотку:

– Э-гей!! Кто там есть!! Выходи, я тебя видел!!

Сначала реакции не было никакой – только посвист ветра. Я уже начал сомневаться в том, что действительно кого-то видел, как вдруг…

Они появились почти одновременно – здесь и там. Скорее всего, просто встали из травы. Шесть человек, образовав широкую дугу, стояли и смотрели на меня. До них было, наверное, метров 200. Я разглядел только, что на них короткие балахоны из шкур и у каждого по несколько небольших копий или дротиков.

В этой ситуации я не придумал ничего лучше, чем встать, гордо распрямив плечи, сложить на груди руки и ждать дальнейшего развития событий. Дождался…

Туземцы рассматривали меня минут пять, а потом пошли на сближение. Делали они это очень осторожно – то ли боялись меня спугнуть, то ли сами были готовы в любой момент пуститься наутек. Когда до ближайшего воина-охотника (или наоборот?) осталась сотня метров, мое предположение переросло в уверенность: «Это – кроманьонцы. К моему заданию они, конечно, отношение имеют, но косвенное. Лучше бы на них время не тратить…»

А расстояние сокращалось – 70 метров, 60, 50… На этой дистанции они остановились и обменялись короткими репликами.

– Подходи, не бойся! – приветливо помахал я рукой. – Поговорим за жизнь!

– Кой!! – прозвучало в ответ.

…И летящий дротик превратился в точку – метатель не промахнулся.

«…В бою нет равных Сане Троглодиту – реакция у него как у мухи, а удар как у слона!..» – сказал один «конферансье». И был прав: скорость реакции у меня отменная. Думаю я медленно, а соображать и двигаться могу очень быстро. В общем, от дротика я увернулся (еле-еле!) и сообразил, что бросок был сделан с предельного расстояния: «Если чуть ближе, или если залпом, то хана без вариантов. Бежать! Немедленно увеличить дистанцию!»

И я рванул, успев прихватить только пулемет.

Стометровка получилась, наверное, на уровне мировых рекордов. А вот дальше… Ну, не стайер я, не та конституция. Перешел на шаг, стараясь быстрее восстановить дыхание. И сразу понял: «Ну и дурак же я! Почему сразу не догадался?! Зачем охотнику в степи сразу несколько копий? Конечно же, чтоб кидаться ими! Для контактной охоты хватит и одного. А за кого они могли принять меня? Ну, конечно же, за неандертальца – кого же еще?! А я им ручкой машу – ой, бли-и-ин! Ну, дура-а-ак!»

Надежда на то, что первобытные ребята займутся грабежом рюкзака и оставят меня в покое, не оправдалась. На мешок они, наверное, даже внимания не обратили и теперь, двигаясь легкой изящной трусцой (залюбоваться можно!) быстро сокращали дистанцию.

Побежал и я – тоже трусцой, но гораздо менее легкой. Кроманьонцы держались примерно в сотне метров сзади, и, кажется, беседовали на ходу. Примерно через километр бессмысленность этого мероприятия стала для меня очевидной – никуда я от них не убегу: «Может, на то и рассчитывают? Загонят до потери дееспособности, возьмут живым и приведут в стойбище – будут пытать, а потом принесут в жертву каким-нибудь духам».

Я опять перешел на шаг – дыхание сбилось окончательно, мою буро-седую шерсть подмочил пот. Где-то впереди – с километр? – смутно угадывались прирусловые обрывы реки. Или это был просто овраг. «Они меня туда специально гонят, сволочи, или я сам выбрал направление?! Гадство, ну не умею я бегать и думать одновременно!»

Все-таки здравый смысл взял верх: оглянувшись назад, я смог понять, что творю глупости – одну за другой. Эти поджарые длинноногие парни двигаются с легкостью антилоп. Мне ли от них бегать?! У меня нет преимуществ перед ними кроме… пулемета!

Мысль об оружии, которое я все еще сжимал в правой руке, подействовала странно.

Но знакомо…

Разум мой начал гаснуть, как не раз случалось в последние годы перед бурными конфликтами. Его место заполняла мутно-багровая ярость – плевать на следствия и последствия, порвать убить, раздавить! Они – вот эти!? – на меня!? Да я их…!!!

Дыхание как-то сразу наладилось. Или я перестал обращать на него внимание. Стал спокойным и упрямым. Мне бы сейчас лом… Но лома не было, и я стиснул магазин, он же рукоятка, пулемета. Потом вспомнил, что нужно передвинуть рычажок, чтобы машинка заработала. Тронул его пальцем, и он послушно занял нижнее положение. Это было, наверное, последнее просветление моего сознания…

Увидев, что жертва остановилась, воины-охотники снизили темп, а потом перешли на шаг. Они больше не переговаривались, не обменивались жестами. Вероятно, план действий был принят, и моя судьба решена. На расстоянии метров 40–50 двое изготовили копья к броску (похоже, у них копьеметалки!) и…

– Р-А-А-А!!!

Безобразное чудовище, которое они робко пытались прикончить, разозлилось и устремилось в атаку. Я орал и бежал прямо на них. Горизонт и тонкие фигурки на его фоне плясали перед моими глазами. Где-то между тем и этим помещался прицел, только его не было видно. Я просто бежал, ревел и давил на курок. Давил, и сознавал, что впереди меня несется веер смертоносных кусочков свинца в оболочке. Каждый из них способен сделать мертвым хоть мамонта, хоть носорога! А, гады!!!..

Они заметались, замахали лапками, они…

Но машинка вдруг перестала работать! Не останавливаясь, левой рукой я начал что-то на ней нажимать, куда-то давить, но нога вдруг потеряла свободу…

…И я полетел на землю. Можно сказать, кувырком.

Скелет у меня крепкий – и краниальный и посткраниальный. Чтобы его ломать, нужен более серьезный противник, чем сурок со своей норой. В общем, очухался я очень быстро.

Первое, что выяснилось – моих врагов в обозримом пространстве нет: «Спрятались? Убежали? Или я их замочил? Тогда надо поискать трупы…»

И второе – пулемет, что с ним случилось? «Да ничего особенного – просто патроны кончились. Да? С таким же успехом можно утверждать, что в порыве «восторга» я рукой раздавил магазин как жестянку из-под пива. Естественно, там все заклинилось… В общем, можно выбросить. Но тогда половину стоимости вычтут из моего гонорара! М-э-э… А плевать три раза!»

Результаты беглого осмотра ближайших окрестностей были неутешительны – никаких трупов в траве не валялось. Более тщательный обзор расстроил меня окончательно: «Мои друзья никуда не делись – туточки они! Ну, отбежали чуть подальше, но добыть «этого бычка» вовсе не раздумали. Да на хрена ж я им сдался?!»

Отвечать на этот бессмысленный вопрос было некому. Впрочем, речь вообще не шла о вопросах и ответах – надо было как-то сломать, изменить безнадежный расклад ситуации. «Герои бесчисленных кинобоевиков в подобных ситуациях прячутся в пещерах или прыгают в водопад. Я, конечно, гораздо круче, но вокруг ни пещер, ни водопадов нет, а патроны кончились! Для полного счастья не хватает только, чтоб зуб разболелся! Что делать, что-о??!

Там впереди… То ли овраг, то ли река… Хуже не будет, потому что некуда… Пока они перекуривают… Успею… А?»

И я побежал. Побежал не с рывка, а медленно, но ускоряясь по мере приближения к смутно угадываемому провалу в травянистой поверхности степи. Пару раз я оглянулся – кроманьонские воины-охотники неторопливо бежали за мной на привычной дистанции – метров сто.

Атаковать на ходу мои преследователи, кажется, не собирались, и я не столько оглядывался на них, сколько смотрел под ноги – проваливаться в ямы больше не хотелось.

«Бугор…, низина…, снова бугор… Жесткие стебли травы хлещут по ногам… Ч-ч-ерт, сколько же еще?! Ну, быстрее!.. Все!!..»

С разгона я чуть не ссыпался вниз – с края песчано-глинистого обрыва высотой метров десять. Дальше река – спокойная и широкая. Собственно говоря, обрыв был только здесь, а справа и слева можно спокойно спуститься к воде. Оглянулся назад: развернувшись короткой цепью, кроманьонцы приближались. Увидев, что я остановился, они перешли на шаг.

Сердце мое бешено колотилось, легкие работали на пределе, пытаясь насытить кровь кислородом. Думать было некогда и нечем. В мозгу мелькали какие-то обрывки мыслей типа: «…На бегу им неудобно пользоваться копьеметалками… Загнали к реке и окружили… В воде дротик не метнешь… Быстрее!!!»

Последняя мысль показалась единственно верной, и я прыгнул вниз. Свободного полета получилось метра два, а дальше я катился, вставал, прыгал и снова катился. И в конце концов оказался на последнем уступе, с которого, не задерживаясь, рухнул в воду.

И сразу пошел на дно.

В юности я люто завидовал сверстникам, которые без особых усилий могут держаться на воде, а то и просто лежать на ней, приняв соответствующую позу. А у меня скелет тяжелый, я тону как кирпич. Правда, плавать все-таки научился, однако это требует значительных усилий.

По-хорошему, оказавшись под водой, надо было постараться отплыть подальше от берега, только мне было не до этого. Воздуха я набрать не успел, задержать дыхание толком не смог и хватанул в легкие воды. Кое-как сообразил, где тут дно, а где поверхность, едва успел вынырнуть, как начал кашлять и плеваться.

Кое-как одолел спазмы и, активно загребая руками и ногами, расположил тело в воде вертикально. Тут же сообразил, что торчащая из воды голова, наверное, является прекрасной мишенью и сейчас в моем черепе образуется дырка. Однако ничего не случилось: оказалось, что мои «друзья» стоят на краю обрыва и, вероятно, с интересом наблюдают, как я тут барахтаюсь.

Некоторое время мы созерцали друг друга. Меня потихоньку сносило течением, я готовился нырнуть, если кто-нибудь из них поднимет дротик. Однако ничего не происходило. Как только дыхание приблизилось к норме, я набрал полную грудь воздуха, погрузился в воду и поплыл прочь от берега. Метров через десять вынырнул, перевел дух и опять нырнул. Потом поплыл уже нормально – держа голову над поверхностью. Кроманьонцы в меня не кидались – наверное, не хотели терять свои дротики.

Река оказалась шире, чем показалось сначала. Я усиленно греб руками-ногами, но пологий берег впереди почти не приближался. А вода была ледяная, конечности постепенно теряли чувствительность, слушались все хуже и хуже. Медленно, но неуклонно, я приближался к тому рубежу, когда и умереть не страшно, лишь бы перестать двигаться. Начали накатывать деструктивные мысли о безнадежной бессмысленности всей моей жизни в целом и данного мероприятия в частности: «Пора умирать, Саня!..»

В какой-то момент я понял, что уже не плыву, не продвигаюсь вперед, а просто пытаюсь удержать голову над поверхностью, работая одними руками. Берег, в общем-то, уже довольно близко, но это не имеет значения, поскольку ног я не чувствую, а руки…

«И совсем не страшно!.. Зачем же было столько мучиться?… Теперь – все…»

Что-то, однако, было не так – мучительно не так! Никак не тонулось…

С превеликим трудом я все-таки сообразил, в чем тут дело. Просто не хватает глубины – дно рядом!

Природа оказалась милостива ко мне: едва я улегся на гальке возле воды, как выглянуло солнце и стало меня согревать – хорошо-то как!

«Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, – сообразил я, окончательно очухавшись. – Один персонаж Щепетова, помнится, оказался в каменном веке с ножиком и зажигалкой в кармане. А у меня нет и этого: все, все, что нажито непосильным трудом – в смысле наследия тысяч лет цивилизации – сгинуло бесследно! Остались только бусы на руке, да видеокамеры на лбу. Даже палицу «под дуб» потерял… Ну, подумаешь, палица! Выломаю деревце с корнем, обломаю сучки и… Интересно, что же это я тут – в степи – выломаю? Правда, по берегам плавник валяется… Плавник… Значит, в верховьях лес! Ну и что?»

Сколько я ни тужился, не смог придумать ничего лучше, чем отправиться на ближайший холм и попытаться оценить обстановку. Оценил: все те же горы вдали, все те же… Но!

Но теперь их ломаный контур совпадал с тем трафаретом, что хранился в моей памяти! И видел я его раньше не только при «информационном погружении», не только…

И я пошел – прямым курсом через степь, целясь на далекую вершину с раздвоенной верхушкой. Идти вдоль реки нечего было и пытаться – сплошные овраги или заболоченные устья притоков. С каждым пройденным километром уверенность моя крепла – где-то там должна быть «летовка» клана или группы тхо-Найгу. Правда, не факт, что тхо здесь уже появились или еще существуют. Так или иначе, но я туда доберусь. Или, во всяком случае, сделаю все возможное для этого.

Глава 4

Пришелец

В игры со временем ученые всех более-менее развитых стран начали играть давно. В неразвитых странах этим, естественно, занимались колдуны и маги. У кого получалось лучше, вопрос спорный, поскольку совместных конференций они никогда не устраивали. В послевоенные годы трудовой коллектив одной глубоко засекреченной «шарашки» совершил-таки прорыв в какое-то прошлое. Именно в «какое-то», поскольку фактических отличий от нашего выявлено не было, однако и эффекта «бабочки Брэдбери» не наблюдалось – настоящее не менялось, что в этом прошлом ни вытворяй. Даже какие-то предметы удавалось перемещать в обе стороны.

Всем, даже далекому от научных проблем советскому руководству, было ясно, что так не бывает: если где-то что-то убавилось, то где-то должно прибавиться. И наоборот. Где же, в каком настоящем происходят катастрофы из-за того, что сотрудники «Хроноса» орудуют в каком-то прошлом? На всякий случай, экспериментальную часть исследований остановили, устроив как бы карантин.

Отбушевали и улеглись мутные волны перестройки. К власти пришли новые люди с новым мышлением: если где-то есть выгода, то ее надо извлечь! В итоге путешествия в «безопасное» прошлое стали коммерческим предприятием – даешь хронотуризм!

Надо сказать, что эксперименты были остановлены на самом интересном месте. Никаких нано-капсул тогда, конечно не было. Переброски осуществлялись «врукопашную» с точностью «на глазок» при чудовищном расходе энергии. Попасть дважды в одно и то же место-время было исключительно трудно. В конце концов, ученым удалось проложить несколько «троп», обозначенных в пространстве-времени своего рода маячками-реперами. Одна из этих «троп» заканчивалась – или начиналась? – в летнем поселении неандертальцев. Первобытного мальчишку выдернули оттуда не навсегда. Он должен был почти сразу же и вернуться обратно, но… не получилось. А потом эксперименты остановили, аппаратуру обесточили.

Живой неандертальский мальчик представлял бы огромную ценность для науки, если бы он точно происходил из нашего прошлого. А так… Вряд ли руководитель группы мечтал о приемном сыне. Но что было делать с уродливым ребенком, на котором можно было сразу ставить гриф «совершенно секретно»? Моя будущая «бабушка» имела тогда доступ к секретной документацией и сумела сделать так, что «виртуально» я исчез. А «реально» остался.

И вот теперь я иду домой…

* * *

Среди прочего возникла проблема: а, собственно, что здесь сейчас? Утро или вечер? Поскольку солнца видно не было, сходу решить эту проблему я не мог. Она решилась сама – стало темнеть. Потеря времени на ночевку оказалась неизбежной, и я решил идти до упора – пока вижу ориентиры. Всяческих ночных хищников я опасался не сильно – все-таки целенаправленно на приматов охотятся только леопарды, а здесь не Африка. Может, конечно, кто-нибудь съесть – так, между делом, но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, потратив время и силы, я смог бы добыть огонь и разжечь костер, но не факт, что он кого-то отпугнет, а не приманит. Например, кроманьонцев… В общем, буду идти, пока хоть что-то видно.

Расчет в целом оправдался – небо над горами почти всю ночь оставалось светлым, и ориентир было видно. Правда, я то и дело попадал или в кусты, или в какие-то рытвины. В конце концов я устал брести, спотыкаться и материться, залез в какую-то яму, где меньше дуло. Там я сначала сел, а потом прилег на бок в ожидании рассвета. И уснул.

Вообще-то, я только прикрыл глаза и сразу же открыл их, но вокруг было уже светло, а тело ныло от неудобной позы. Первое, что я сделал, справив нужду, – это начал считать ногтем зарубки на амулете. Их стало меньше, но они увеличились, заняв все свободное место. «Та-ак, десять часов долой, осталось четырнадцать, – сообразил я. – И чем же можно развлечься за это время?»