Лет десять-пятнадцать назад чаты в Интернете только-только входили в моду, и «сидели» в них так же, как и теперь, люди самых разных возрастов, но в основном, конечно, молодёжь. Одним из самых популярных тогда был Хабаровский чат.

Граф Грей, Ночка, Киска, Миледи, Мэлс, Интер, Чёртик, Эн и другие персонажи этого чата стали теперь легендой. О них помнят, их уважают. Они были именно персонажами – с какой-то мифической биографией, допустим; со своей игрой, приколами, шутками-прибаутками.

Именно тогда автор начал писать в онлайн-режиме на «Прозе.Ру» этот текст. Участники чата могли читать написанное, давать советы (впрочем, автор, прочитав их, всё равно, упрямый, поступал по-своему). В рейтинге текстов «Прозы.Ру» текст занимал первые места, что указывало на то, что его читают и, возможно, он даже нравится читателям.

Написав роман, автор понял: главного героя в нём всё-таки нет, главные – все. И сам роман получился каким-то пунктирным. Кажется, немецкая писательница Анна Зегерс первой придумала такую форму: роман-пунктир. Автор лишь воспользовался её художественным открытием.

Считается, что известный сорт чая с бергамотом «Граф Грей» назван так в часть Чарльза Грея, 2-й графа Грея (даты жизни: [битая ссылка] 13 марта [битая ссылка] 1764 – [битая ссылка] 17 июля [битая ссылка] 1845) – видного британского политика от партии вигов, 26-го премьер-министра Соединенного королевства с 1830-го по 1834-й год. Он добился отмены работорговли в Британской империи. В 1832 году провёл крупную избирательную реформу, которая изменила лицо политической системы Великобритании. В 1834 году удалился на покой.

Продвижению Грея в партии вигов способствовал его роман с герцогиней Девонширской, что обыгрывается в фильме «Герцогиня».

Лорд Грей ежедневно обменивался письмами со своей возлюбленной Доротеей Ливен. Его вдова последствии предала эту переписку гласности.

Автору, однако, граф Грей представлялся эдаким авантюристом, который ходил в моря-океаны, высаживался на необитаемых островах, не ведал страха и стремился к горизонту… Может, в глубине души Чарльз Грей и был таким.

Есть несколько версий происхождения названия чая «Граф Грей». Согласно одной из них, английские мореходы спасли от смерти сына китайского мандарина, и, расчувствовавшись, знатный вельможа открыл премьер-министру Великобритании графу Грею тайну рецепта уникального ароматизированного чая. Есть альтернативная версия: Чарльз Грей не стал дожидаться милости от мандарина и хитростью выведал рецепт бергамотового чая, хранившийся в строгом секрете. Однако обе версии как-то не учитывают того обстоятельства, что черный чай с ароматом бергамота никогда не был традиционным китайским напитком.

Может, правдоподобнее такая версия. В сильный шторм на чайном клипере разбилась бочка с бергамотовым маслом, и ароматная жидкость разлилась по палубе, попав на всю партию чая. На удивление получилось вкусно! Есть ещё одна версия: будто бы граф Грей, который был заинтересован в поставках индийского чая, специально облил бергамотовым маслом китайский чай. ОН думал, что таким образом дискредитирует чай из Поднебесной. Но, однако, на удивление всем получился ароматный и вкусный чай! чтобы дискредитировать его.

Есть и совсем неромантичная версия: чай с бергамотом назвали так в честь известного политика из уважения к его заслугам.

Написав роман, автор положил его в стол. И благополучно забыл об этом. А недавно нашёл рукопись и подумал: «А почему бы её и не издать? Всё-таки в ней – история Хабаровского чата и её персонажей. Возможно, это будет интересно и тем, кто часто проводит время в различных современных чатах…»

Ну а теперь пора заварить чай «Граф Грей» и приступить к чтению…

«Но до сего дня не дал вам Господь сердца, чтобы уразуметь, очей, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. Да не будет среди вас корня, произращающего яд и полынь, такого человека, который похвалялся бы в сердце своем, говоря: „Я буду счастлив, несмотря на то, что буду ходить по произволу сердца своего“, и пропадет таким образом сытый с голодным.»

(Втор., 24. 4, 18—19).

«… суть в нашей душе, в нашей совести и в даянии зла. Это обаяние было бы необъяснимо, если бы зло не было озарено прекрасной и приятной внешностью».

(Из письма А. С. Пушкина к А. И. Тургеневу).

– Вы невыносимы, граф! – Маркиза, слегка пожав плечами, прикрыла веером лукавую улыбку. – Зачем вы так поступаете? Заинтригуете бедную несчастную девушку, дадите ей надежду, но в самый последний момент сошлётесь на какие-то важные дела и удалитесь, покачивая перьями на шляпе…

– Ах, что поделаешь, мадам! – притворно вздохнул граф и подкрутил кончики усов кверху. – Столько дел и забот, что – спаси, Аллах!

– Но неужели в вашем расписании не найдется крохотного «оконца», чтобы выпить чашечку кофе со мной? – Маркиза нетерпеливо топнула ножкой. – Между прочим, другие господа сами просят меня о свидании. А я, забыв гордость, так низко пала, что навязываюсь вам сама…

– Мадам, что вы творите? Ах, что за метаморфозы со мной приключились? И уши, и щеки полыхают уж огнем. Горю, и дыма нет! – воскликнул граф и демонстративно заломил руки. – Что прикажете делать, мадам, если эти растреклятые графские дела никогда не кончаются? Этикет не позволяет спихивать их на подданных. Деловые встречи, обязательные обеды с нужными людьми, фуршеты, презентации, брейк-кофе и прочее не оставляют времени на частную жизнь. Вам бы пожалеть меня, жестокосердная…

– В таком случае я предлагаю вам свои экскортные услуги, – побледнев от волнения, с некоторым усилием вымолвила Маркиза. – Я согласна быть при вас где угодно, лишь бы наконец…, – она запнулась, подыскивая нужные слова, но так и не найдя их, выпалила:

– Лишь бы выпить чашечку кофе в вашем очаровательном обществе!

– Извините меня, сударыня, – граф глухо кашлянул. – Я вынужден откланяться. Рога трубят, боевые знамена развеваются, мой нетерпеливый конь бьёт копытом землю…

– Вы всегда удаляетесь так стремительно, потому что не хотите дать конкретный ответ, – Маркиза надула губки, но, вспомнив о том, что граф может это увидеть, тут же воспользовалась веером: он прикрыл её лицо почти до глаз. – Однако я вас прощаю, вы такой гадкий, невыносимый, но невероятно очаровательный соблазнитель. До встречи!

– Не поминайте лихом!

– А где ваш поцелуй на прощанье?

– Он летит уж к вам быстрее лани! – граф небрежно приложил узкую ладонь к тонким, холодным губам и послал Маркизе воздушный поцелуй. – Я буду думать о вас…

Маркиза зачарованно наблюдала, как он легко и стремительно подошел к выходу и, полуобернувшись, изящно откинул голову и чуть насмешливо кивнул – нет, не только ей, а всем, кто оставался в зале. С Маркизой он всегда прощался персонально, и она не могла понять, за что ей оказывается такая честь – быть среди немногих, избранных самим графом.

– Прощайте, граф! – воскликнула она и помахала вслед ему полураскрытым веером. – Передавайте мой привет вашему другу…

Но он, как всегда, сделал вид, что не расслышал её последних слов и решительно захлопнул за собой дверь.

– Ах, я не рождена для счастья, – горестно шепнула Маркиза и смахнула с ресницы нечаянную слезинку. – Есть творения, которых природа создает только затем, чтобы обрушивать на них несчастье за несчастьем. Они служат ей для опытов по определению предела человеческой выносливости. Но меня испытывают слишком долго и упорно…

– Маркиза, все не могут претендовать на равное счастье, – шепнул вдруг чей-то тонкий голосок. – Уравниловка – это самое скучное, что только можно придумать. На самом ли деле вы хотите обладать причитающейся вам долей счастья – ровно такой, как и у остальных: ни больше – ни меньше ни на йоту? В обществе поголовного счастья не скучно б стало вам, Маркиза?

Она сразу поняла, что в комнату вошел тот, кому она только что передала привет через графа Грея. Вот только он вошел не под своим именем: он был Инкогнито. Однако его речь невозможно спутать ни с чьей: он всегда говорил правильно, будто сверяясь со словарями: ни одной ошибки, никакого сленга, принятого средь молодёжи, и, что самое главное, – этот человек изящно и тонко искушал своими вопросами. Ну, конечно же, конечно, это был сам Дьяволенок, закрывший свое лицо другой маской. Но, впрочем, Маркиза не совсем в том была уверена и поэтому решила сделать вид, что ни о чем не догадалась.

– Привет! – недогадливая девушка Маркиза простодушно сделала реверанс. – Господин Инкогнито, печалюсь единственно о том, что стоит мне скопить несколько крупинок счастья, как бурный водоворот жизни тут же и смывает их с ладошки…

– А разве вы не догадываетесь, что ладонь с этими крупинками нужно крепко сжать? – улыбнулся Инкогнито. – Кроме водоворота, существует ещё ветер. Его крепкий порыв обламывает верхушки столетних деревьев и перекатывает камни-валуны, что уж говорить о каких-то крупинках? Их вообще лучше хранить в шкатулке…

– Вашими бы устами да мед пить, – Маркиза кокетливо шевельнула веером и томно вздохнула. – Ну, такая вот я недогадливая девушка…

– Однако наличие шкатулки вы не отрицаете, – усмехнулся Инкогнито. – И что же вы в ней держите, извините за нескромный вопрос?

– Всякие миленькие пустячки: например, засушенную желтую розу, подаренную неким Дьяволенком, – Маркиза потупила лукаво сверкнувшие глаза, – пару любовных записочек, несколько визитных карточек и перышко птички обломинго…

– Вам удалось-таки ухватить эту несносную птичку за хвостик? – Инкогнито рассмеялся. – Обычно она обламывает даже самого ловкого птицелова и, не задерживаясь, улетает. Высоко летит, далеко глядит…

Маркиза растерялась. Ей вовсе не хотелось рассказывать собеседнику о том, что намедни она почти что познакомилась с Дьяволенком. Регулярно являясь миру, он, тем не менее, оставался для всех личностью загадочной и таинственной. Лишь граф Грей каким-то образом умудрился с ним познакомиться, и они вдвоем иногда пили пиво в летнем кафе под зонтиками у театра музыкальной комедии. Но об этом, впрочем, тоже мало кто знал. О месте их традиционного пивопития Маркиза проведала случайно

В тот день граф Грей так же мимо болтал с ней обо всем и ни о чём. Вдруг вошел Дьяволенок и, не обращая ни на кого внимания, произнес как бы в пространство:

– Жажда мучит. Через двадцать минут конец рабочего дня. Граф, ты не собираешься отбыть в спасительную тень дивной Мельпомены?

Под тень той самой дамы, что вначале считалась музой всех песен подряд, а потом – только печальных? – пряча ироничную улыбку в усы, уточнил граф. – Короче, в обычном месте?

– Там, где Мельпомены бурной протяжный раздается вой, где машет мантией мишурной она пред хладною толпой, – Дьяволенок медленно и важно произнес строки из «Евгения Онегина» и, довольный произведенным впечатлением, нетерпеливо спросил:

– Ну, так ты собираешься?

– Еще как собираюсь! – живо откликнулся граф Грей. – У меня кондиционер вышел из строя: сижу тут, как мокрая мышь. А под Мельпоменой – свежий ветерок, холодное пиво и классный сок помидоров без соли…

– Идем?

– Да, прямо сейчас и идем, – сказал граф. – Если придешь раньше меня, возьми бутылочку «Эфеса». Чтоб я сразу к ней припал!

Маркиза была дамой начитанной и, конечно, сразу сообразила, что речь идет о музе трагедии, почему-то изображенной на стене театра музыкальной комедии. Это был барельеф высокой женщины со строфием на голове, в венке из виноградных листьев и в мантии, ниспадающей на котурны. В одной руке Мельпомена держала трагическую маску, в другой – меч.

Видимо, скульптор посчитал, что муза трагического театра вполне может покровительствовать и театру музыкальному. Но в этом заведении очень любили кордебалет и всякие фривольные куплетики (что, кстати, и публике нравилось тоже), так что вполне уместным было бы изображение Терпсихоры – этой вечно юной танцовшицы с лирой в руке. Ну, и в паре с ней можно было б поставить Каллиопу – старшую из девяти муз, имеющую прекрасный голос. Но вне конкуренции на это место была, конечно, сама Талия – муза комедии. Одетая так же легко, как нынешние девушки, она неплохо бы смотрелась на фронтоне театра с комической маской в левой руке и звонким бубном – в правой. «Уматная гёрла, – сказала бы по этому поводу Дарлинг, одна из приятельниц Маркизы. – Полный отпад!»

Впрочем, как считала просвещенная Маркиза, на этом храме непонятно какого искусства можно было бы изобразить всех театральных муз. Скульптор, однако, поименно их не знал и ограничился одной. Что, кстати, изрядно веселило студентов-первокурсников педагогического института, расположенного неподалеку от этого театра. Принимаясь за штудирование древнегреческих мифов, которые входили в учебную программу, они обнаруживали дилетантизм довольно-таки известного мастера, но профессор античной литературы, нахмурив белесые бровки, остужал их пыл: «Театр возводили в самый пик застоя, и тогда была принята совсем другая символика. Это ещё счастье, что в трудах Леонида Ильича не нашли сколько-нибудь подходящей цитаты, а то вместо барельефа Мельпомены красовалось бы изречение бровеносца…»

Маркиза, кстати, как раз и училась в том пединституте. Ни она, ни её однокурсники и ведать не ведали о нравах эпохи застоя. Она была для них уже историей.

Впрочем, Маркизу больше занимала совсем другая история. И она была связана с Дьяволенком.

Откуда, как и когда он появился – этого никто не помнил. Всем казалось, что Дьяволенок был всегда. В любое время года он входил в комнату для бесед в одной и той же одежонке: легкие шортики, линялая футболка, кроссовки фирмы «Адидас».

– Тому, кто носит «Адидас», любая баба даст! – нагло ржал поручик Ржевский.

– Ага, если они – настоящие, фирменные, – соглашался Дьяволенок и, скромно вздохнув, опускал глаза на свои кроссовки. – А эти сделаны в Таиланде. Самопал!

– Но ты сам-то не самопальный дьяволенок, а? – ехидно допытывался темпераментный Айс. – Можно с тобой скорешиться? Когда придет пора отправляться мне в ад, обеспечишь по блату местечко получше?

– И мне, и мне местечко! – канючила знойная Ночка. – Хочу рядом с Истом стоять в аду!

– Господа, я наводил справки и выяснил: стоячие места забронированы до 2045 года включительно, – встревал в разговор всезнающий Доцент. – Остались лишь лежачие, причем исключительно на раскаленной сковородке…

– Поразительная осведомленность, – удивлялся Дьяволенок. – Надо предупредить службу адской безопасности: пусть изучат каналы утечки важной служебной информации…

Когда Дьяволенок появлялся в комнате, Маркиза делала вид, что теряет дар речи, и это при том, что лезть в карман за словом ей обычно не приходилось. Ну, нравился он ей, нравился!

Она почему-то решила, что Дьяволенок – симпатичный, вполне партикулярный молодой человек из приличной семьи, хорошо устроенный в жизни и не знающий, что это такое: перехватить десятку-другую до зарплаты. По крайней мере, в разговорах он постоянно упоминал самые изысканные и дорогие кафе, биллиардные, дискотеки, и курил сигареты с угольным фильтром, и не понимал, как можно пить поддельную водку, если в супермаркетах есть «Флагман» и «Смирнофф». А ещё он читал всякие умные книги, и постоянно ссылался в разговорах на философов, известных писателей, поэтов и журналистов.

Маркиза была просто очарована Дьяволенком, и он, кажется, догадывался об этом, но ровным счетом ничего не предпринимал, чтобы познакомиться с ней ближе. Так что первый шаг пришлось делать ей самой.

Поскольку Маркиза знала графа в лицо и даже была ему представлена, то, оказавшись под Мельпоменой, она надеялась привлечь его внимание и таким образом оказаться в их компании. Волей-неволей Дьяволенок вынужден будет познакомиться с ней и, может быть, она даже ему понравится. На Маркизе в тот день, кстати, была легкая ажурная кофточка и короткая юбка: всё, что мужчина хотел бы знать ещё до постели, в принципе, было видно, и причем, довольно убедительно.

Однако напрасно она сделала и один круг, и второй вокруг того летнего кафе под зонтиками. Граф либо так был увлечен беседой с Дьяволенком, что не замечал Маркизу, либо – ну, не негодяй ли? – делал вид, что не видит её, девицу-красу с каштановыми волосами ниже плеч, настоящим, а не каким-нибудь искусственным румянцем и скромным, но вместе с тем и чуть затаенным взглядом карих глаз, обещающим некую тайну.

Пару раз Дьяволенок бросал на неё скучающий, равнодушный взгляд, но смотрел при этом как бы сквозь неё. И тогда Маркиза, не выдержав такого пренебрежения, взяла у барменши бутылку «Балтики №9» и с самым независимым видом уселась за соседний столик. При этом она положила ногу на ногу, и, решив закурить, обнаружила, что у неё нет зажигалки (на самом деле она лежала у Маркизы в сумочке). Покрутив сигарету в руках, девушка оглядела соседние столики и, не обнаружив там курящих мужчин, вздохнув, обратилась к соседям:

– Господа, у вас не найдется огонька?

Граф, наконец, прозрел и воскликнул:

– Конечно, найдется, – и, чиркнув зажигалкой, ловко дал ей прикурить. – Давненько я вас, Маша, не видел. Кстати: здрасьте!

– Здравствуйте, – отозвалась Маркиза. – А я всё жду вашего приглашения на чашечку кофе. По моим расчетам, осталось два года и десять месяцев…

– Нет-нет, обещанного не обязательно три года ждут, – граф смутился, но тут же хлопнул себя по лбу и воскликнул: А может, мы с вами все-таки не станем исключением из этого правила, а? Традиции надо соблюдать! Вот пройдет положенное время…

– Вы несносный, – Маркиза дурашливо надула губки и сделала вид, что рассердилась. – Никто вас за язык не тянул. Сами предложили эту чашечку кофе…

Дьяволенок участия в их разговоре не принимал. Потягивая светлое пиво из высокого пластикового стакана, он блуждал скучающим взглядом по клумбам с карликовыми георгинами, фиолетовыми петуниями и разноцветным портулаком.

Цветы его не впечатлили, и он направил взор на мощный рекламный щит, установленный перед театром. Пестрые плакаты, наклеенные сикось-накось, обещали неземные ощущения на концертах Бориса Моисеева и Валерия Леонтьева, классную вечеринку на шоу Децла и Дельфина, незабываемо волнительное проникновение в мир классической музыки с помощью какого-то местного камерного ансамбля. Опереточная стареющая дива городского масштаба, некогда подававшая большие надежды, зазывно раскрыла впечатляющих размеров огненно-красные губы. «Добро пожаловать в арт-салон к Илоне! – гласила надпись над ней. – Вам будет со мной хорошо!»

Дьяволенок хмыкнул и перевел взгляд на Маркизу. Но напрасно она, округлив глаза, поспешно растянула губы в радушной улыбке – молодой человек, не впечатлившись ею, довольно бесцеремонно вмешался в её диалог с графом:

– А что вам мешает выпить этот кофе прямо сейчас?

– Ничто, – сказал граф, и даже сам удивился необыкновенной простоте разрешения проблемы. – В самом деле!

Маркиза уже было решила, что друг графа наконец-то проявил к ней интерес и приготовилась пококетничать с ним, но он встал и, обращаясь только к Грею, сказал:

– Смею надеяться, граф, что ваш кофе тет-а-тет закончится ещё сегодня? Если у тебя будет желание, то заглядывай в биллиардную. Сыграем партию-другую в пул…

И, легко улыбнувшись Маркизе, он ушел.

Напрасно Маркиза пыталась выпытать у графа, с кем это он пил пиво, и как зовут этого молодого человека, и почему он никак не реагировал на её присутствие. Всё было безуспешно. Граф уперся и ни в какую не признавался, что это как раз и был сам Дьяволенок.

– Если бы он хотел, то сам бы тебе представился, – твердил граф. – Единственное, что могу сказать, – зовут его Евгением…

– А под каким именем он бывает в комнате? – не успокаивалась Маркиза. – Признайся, это Дьяволенок?

– Да что вы все на нем помешались? – кипел негодованием граф. – Подумаешь, самая загадочная личность! Да он специально туману напускает, чтобы привлечь внимание всяких юных барышень. Может, он ничего особенного из себя и не представляет…

Маркиза, однако, твердила, что доверяет своей интуиции, и ей кажется, что молодой человек, известный под именем Дьяволенок, – не какая-нибудь заурядная серость. В чем она, собственно, и убедилась только что. Этот коренастый парень с походкой футболиста и проницательным взглядом философа уж точно не женским бельём на рынке торгует, да и руки выдают в нем белую кость: тонкая кисть, гибкие пальцы, коротко остриженные ногти.

– А может, он карманник? – коротко хохотнул граф. – Карманники, говорят, тщательно ухаживают за своими руками. Всё-таки это их орудие производства. А что касается философии, то когда они мотают срок на зоне, то на два-три года становятся самыми заядлыми читателями тюремной библиотеки…

– У тебя нет таких знакомых, – отрезала Маркиза.

– У меня самый широкий круг общения, – парировал граф.

– Почему ты нас не познакомил? – вернулась к волновавшей её теме Маркиза.

– Если бы Евгений хотел, то сам бы с тобой познакомился, – простодушно ответил граф. – Он достаточно самостоятельный парень, и обходится без посредников…

В общем, получилось так, что Маркиза официально не была представлена Дьяволенку и, следовательно, формально они оставались незнакомыми. А теперь вот некий господин Инкогнито с очаровательной улыбкой лукаво расспрашивает её о перышке птички Обломинго.

– Инкогнито, кто ты? – Маркиза почувствовала, что задала вопрос слишком прямо и, смутившись, кокетливо потупила глазки. – Прежде я тебя тут не видела…

– Может быть, видела, а может быть, и нет, – уклонился от ответа Инкогнито. – Какое это вообще имеет значение? Надеюсь, что ты приходишь сюда, чтобы общаться…

– Гы-гы-гы! Она приходит сюда, чтоб женихов ловить! – громко расхохотался Синьор Помидор.

Синьор Помидор всегда был нарочито груб. Когда он впервые появился в этой комнате, то сразу же сказал какую-то пошлость, и некоторые утонченные натуры решили, что под его маской скрывается никто иной, как сам поручик Ржевский. Дух казарменной шутки не всем пришелся по вкусу, но к манере общения Синьора Помидора скоро привыкли и уже не обращали внимания на его прямолинейность и простоту суждений.

– Нет, я прихожу сюда, чтобы ставить капканы, – рассмеялась Маркиза и, обмахнувшись веером, подмигнула Синьору Помидору:

– Но капканов на всех подряд у меня не хватит. Угадай с трех раз, на кого именно я их расставляю?

– А тут и гадать нечего, – гыгыкнул Синьор Помидор. – Ты Дьяволенка хочешь изловить. Это всем известно!

– М-да, простота хуже воровства, – задумчиво изрекла Маркиза и раздраженно стукнула веером по столу. – Ну, попадись ты мне в руки – сразу на салат пущу!

– А я, может, переспелый. Брызну соком – не отмоешься! Гы-гы-гы!

– Маркиза, на всякое пятно найдется свой пятновыводитель, – напомнил о своем существовании Инкогнито. – Если что, можешь получить консультацию у меня…

– Спасибо, ты так добр, – отозвалась Маркиза. – Рассчитываю на твою помощь…

– А чтоб пятно отмыть, платьице придется снять, – заметил Синьор Помидор. – И если Инкогнито настоящий мужчина, то как он устоит перед чарами обнаженной леди? Гы-гы-гы! Будешь, милочка, расплачиваться натурой…

– Тьфу на тебя, несносный помидоришка! – рассердилась Маркиза.

– Синьор, а в альтруизм ты не веришь вообще? – спросил Инкогнито. – Мне нравится всё делать бескорыстно…

Неизвестно, что собирался ответить Помидор, потому что в этот момент в комнату вбежали Ди-Джей и Рюмочкин.

– Ааааааааааа! – завопил Рюмочкин. – Маркиза! Хай! Как давно я тебя не видал! Чмок!

– Привет, Маркиза! – не менее восторженно взревел Ди-Джей. – Ты такая скромница. Так и не сказала мне в прошлый раз, сколько тебе лет. Признайся: ты ещё не очень старая? Ну, открой своё личико, а?

– Гюльчатай, открой своё личико… Хм! А также сообщи: какой рост, размер бюста, вес, и все паспортные данные – полностью, – буркнул Инкогнито. – Как будто эти параметры имеют какое-то значение для общения…

– Кхех! Размерчик всегда имел значение, – сказал Синьор Помидор. – И нечего притворяться, будто параметры дамы для тебя без разницы…

– Маркиза! Солнышко! Я соскучился по тебе! – ни на кого не обращая внимания, продолжал Рюмочкин. – Когда ж назначишь ты мне час заветного свиданья?

– После дождичка в четверг, – ответил за Маркизу Синьор Помидор. – Очень нужен ты ей, гы-гы-гы! Она тоскует только по исчадьям ада…

– Ах, у меня закружилась голова, мальчики! – вскрикнула Маркиза. – Не успели войти – и так уж взволновали бедную неопытную девушку, аж голова кругом идет! Ах, как голова кружится… Ах-ах!

– Я падаю у твоих ног, – сообщил Ди-Джей. – Мне восемнадцать лет, и я люблю танцевать. А ты?

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4