– Уж точно побываем, дружище! – смеясь, заверил юный франк. – С мечом и секирой в руках! Но только, думаю, не так скоро. Сначала Галлия, а уж потом Равенна.

Толпы на улицах постепенно редели – торговцы и покупатели с опустевшего рынка переместились в ближайшие таверны, но и те закрывались с наступлением темноты. Стражники громко предлагали всем желающим немедленно покинуть город, ибо ворота скоро будут заперты.

– А вот и твой дружок, – Витлан первым заметил Истра, скучавшего за одним из столиков, расставленных позади старого платана.

– Как жизнь, брат? – подойдя ближе, усмехнулся Родион. – Я смотрю, ты неплохо проводишь время.

– А я тебя давно заметил. – Истр поднялся, ничуть не удивленный. – Только не хотел подходить при…

– Его зовут Витланк.

– Это он за нами следил?

– С напарником.

– Эх, брате, брате, – Истр покачал головой. – И как же ты попался-то?

– Это не я ему, а он мне попался, и то к счастью, – Радомир усмехнулся. – А то и не знаю, как ушел бы от Эрмольда и его шайки.

– Ты видел Эрмольда? – встрепенулся парнишка.

– Потом расскажу. Как наши дела? Где Оглобля и Родинка?

– А вон, у ворот переминаются, – Истр махнул рукой. – Они ближе к вечеру опять вместе сошлись, так я обоих и накрыл. Только все думал: и где это носит моего славного братца-тессария?

– Ну, ладно, ладно, – Радомир приобнял парня за плечи. – Извини, брат.

Как и было велено, в сумерках они вернулись в лагерь, прошли мимо горящих костров, перебрасываясь шутками со своими. Хлотарь, ухмылявшийся в седые усы, встречал молодежь у шатра и внимательно выслушивал отчет каждой пары. Чуть позади в тени держался тот самый лектор, иногда задавая вопросы.

– Судя по прическам и туникам, вы прикинулись местными? – Увидев Истра и Родиона, он даже улыбнулся. – Молодцы! Не сказать, что маскировка безупречная, но уже видно желание думать головой.

– Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas, иначе говоря, пусть не хватает сил, однако само желание заслуживает похвалы, – донесся из-за палатки знакомый голос, и все разом обернулись. – Приветствую вас, воины, – весело произнес Варимберт, остановившись у костра. – Сальве!

Тужир и еще парочка оставленных в лагере дежурных не теряли времени, и усталые воины уже вовсю подкреплялись горячей похлебкой из чечевицы, лепешками, жаренным на углях мясом. Хотелось, конечно, и вина, однако в пределах лагеря оно было под запретом.

– Так и быть, сегодня ночью можете пойти к маркитантам, – переглянувшись с Хлотарем, херцог махнул рукой. – Только смотрите, не подцепите нехорошей болезни от веселых девок и не слишком там засиживайтесь.

Слова командира были немедленно приняты к исполнению, и лагерь опустел в минуту. У костра остались лишь несколько человек, в том числе Радомир.

– Господин, – обратился он к Варимберту, – я хотел бы поговорить с тобою и со славным Хлотарем.

– Говори, – Варимберт поощрительно махнул рукой.

– Речь идет о гунне по имени Миусс, знаменитом лучнике. Вот бы его к нам!

– Гунн хорош для степей, – усевшись у костра, заметил херцог. – Но не для лесов и городов Галлии. В набеге он может принести немало пользы, но в разведке – едва ли. А почему тебя это заботит?

– Миусс – мой друг, и он попал в беду. Его оклеветали.

– Это бывает. И ты хочешь выручить своего дружка?

– Конечно, хочу! А как же? Он очень, очень хороший лучник.

– Знаю, – Варимберт протянул руки к огню. – И его вражда с Эрмольдом для меня тайной не является.

– «Разделяй и властвуй» – так, мой вождь? – усмехнулся Радомир.

– Есть еще одна пословица, подходящая к данному случаю: «Duobus certantibus tertius gaudet» – «Двое дерутся, третий радуется». А Эрмольд молодец – нанес удар первым, – одобрил херцог, зябко потирая ладони. – И что станет делать Миусс, когда выйдет на свободу?

– Мой вождь, ты и в самом деле собираешься… – обрадовался Родион.

– Да. Завтра велю освободить гунна. Явить милость, – цинично пояснил Варимберт. – Но ты будешь у меня в долгу.

– Я и так готов сделать для тебя все!

– Не сомневаюсь, – херцог неопределенно хмыкнул. – Очень может быть, что скоро тебе представится случай доказать свою преданность. А пока иди, развлекайся!

Радомир, пожалуй, предпочел бы остаться в палатке и отдохнуть, но не следовало пренебрегать советом херцога, больше похожим на приказ, да и выглядело бы это странно: какой же молодой воин откажется посетить веселых девиц? Сейчас следует вести себя примерно, дабы ничто не помешало зреющему плану бегства в Равенну, за Хильдой.

В лагере было спокойно и тихо, и таким же тихим казался город, расположенный недалеко, милях в пяти. Зато на большой поляне между ними сверкали огни костров, звучал смех и бурлило веселье! Повсюду сидели люди, пили вино, что-то продавали, покупали, обменивали, пели песни, дрались. Поставленные в круг кибитки совмещали в себе торговые ряды и публичный дом на колесах; слышались визг и крики девиц, перекрываемые раскатами мужского хохота.

– Жалко, Тужир с нами не пошел, – промолвил Истр. – Узнает, где мы были, обзавидуется.

– Ничего, в другой раз и он с нами пойдет.

– Да молод он еще по гулящим девкам ходить, – Истр прищурился и сплюнул.

«Будто ты сам очень взрослый!» – хотел сказать Радомир, но смолчал, не желая обижать брата.

– Что? – тот все же увидел, как переменилось его лицо.

– Да я подумал, на какие средства гулять-то будем? На те крохи, что остались от продажи плащей?

– О-о-о, братец, – тихо рассмеялся Истр. – Я наши рубахи новые прихватил, – он двинул плечом, на котором висел мешок. – Без средств не останемся, не бойся.

– Рубахи эти… – Радомир презрительно отмахнулся. – Сомневаюсь, чтобы на них здесь хоть кто-то позарился.

– Ой, не скажи, брат! Все на свете имеет свою цену. К девкам вместе пойдем?

– Нет уж, – Родион закашлялся. – Давай-ка лучше порознь.

– Тогда вот твоя рубаха, – Истр живо скинул мешок с плеча. – Тут сегодня только наши парни, и за вино Варимберт уже заплатил.

– Варимберт заплатил за нас? – воскликнул Радомир, удивленный и обрадованный этой новостью. – Тогда давай веселиться, чего застыли?

– Так я давно тебе говорю, братец. Идем!

Кувшины с вином стояли прямо на траве у костра; содержимое их время от времени выливалось в огромный котел, а уж оттуда каждый черпал кружкой сколько хотел. Кружками распоряжался один из маркитантов, скупщиков добычи, – высокий чернобородый мужчина с длинными загребущими руками и вислым носом, похожим на переспелую грушу. Ловко опрокидывая в котел очередной кувшин, он протягивал вновь прибывшим объемистые деревянные кружки и орал:

– Сальвете, славные воины! А вот, отведайте-ка отличного винца!

Сделав глоток, Радомир поперхнулся – гнусная кислятина явно отдавала уксусом.

– Ну и вино! – плевался рядом Истр. – Вот это гадость! А что, получше ничего нету?

– Получше – вон у того костерка, – словно ни в чем не бывало, показал чернобородый. – Ищите, друзья мои, и обрящете!

– Спекулянты хреновы, – ругался по пути Радомир. – Избавились от самого дрянного вина. Любопытно, сколько Варимберт за него заплатил?

– Едва ли очень много.

– Да эту кислятину вообще вылить пришлось бы, никто за нее гроша ломаного не даст. Хоть и говорят, что на халяву и уксус сладкий, да не похоже.

– Ну, пойдем посмотрим, что в других местах наливают, братец, – примирительно предложил Истр.

У дальнего костерка ошивалось немало народу, в большинстве уже сильно пьяного; многие были полураздеты, что и понятно: за питье и девочек расплачивались одеждой, застежками, всем, что нашлось при себе.

– А прав ты, брат! – уважительно заметил Родион. – За наши рубахи мы здесь много чего получим.

– Желаете девочек? – Словно поджидавший добычу паук, навстречу выскочил маркитант – небольшого росточка, лысый и чрезвычайно подвижный. Маленькие пухлые ручонки теребили засаленный подол туники.

– Девочек? А для начала налей-ка вина.

– Чем будете расплачиваться, уважаемые? – Маркитант излучал любезность.

– Вот! – Братья без лишних слов протянули рубахи.

– На рынке за них не дали бы и дюжины денариев, господа, – моментально оценил торговец. – Но чтобы здесь поразвлечься, этого хватит. Вот ваше вино… Выпьете – провожу к девочкам.

Подойдя к костру, Истр с Радомиром уселись на большое бревно. Предложенный толстяком напиток действительно оказался куда лучше предыдущего, а вокруг шла оживленная беседа: воины пели, спорили, рассказывали байки.

– А я вытаскиваю секиру и… А он – на меня… А я…

Разговоры пьяных германцев напомнили Родиону его товарищей-подростков из двадцать первого века; варвары не знали слова «прикольно», но если бы знали, оно бы им подошло. Несколько раз мгновенно вспыхивала драка по непонятной причине, так же быстро утихавшая, появились «девочки» – морщинистые беззубые гарпии, за которых никто не дал бы и клочка от старой туники. Впрочем, и у этих испитых сирен не было отбоя от кавалеров, которые охотно били друг другу морду в борьбе за обладание их потасканными прелестями.

– Осмелюсь предложить, – негромко прошептал подошедший сзади купчишка. – За вторую тунику… кое-что получше этих.

– Не такое безобразное, хочешь сказать?

– А я лучше выпил бы еще вина, – обернулся Истр. – Налей-ка.

– О, как вам будет угодно.

Принесли еще вина, к нему в качестве бонуса жареного мяса. От костра летели искры, морщинистые костлявые «девчонки» лениво танцевали вокруг, кого-то из них уже раздевали, кидая одежку чуть ли не в костер, кто-то визжал словно резаная свинья, а кто-то, наоборот, ржал как лошадь. Кто-то бегал, кого-то ловили, а сверху на все это непотребство равнодушно взирали звезды.

Пробегая мимо, одна из девок вдруг уселась Радомиру на колени, обняла, потянулась будто поцеловать и при этом прошептала:

– Пожалуйста… прошу… помоги.

– Помочь? – удивился юноша.

– Да… если не трудно. Клянусь, сделаю для тебя все! Они… они хотят купить меня вскладчину, сразу на пятерых… я не хочу этого, господин, это больно.

– А от меня ты чего хочешь?

– Пойдем со мной.

– Вижу, вы уже сговорились? – Маркитант, исполнявший заодно должность сутенера, потирал пухлые руки. – Прекрасный выбор, господин, красивая молодая девушка, и стоит в точности как твоя туника. Только не на всю ночь. Берешь?

– Беру! – Родион махнул рукой.

Стало вдруг жалко эту беспутную девку, которую здесь в любом случае ничего хорошего не ждало. И рубаха перекочевала в жадные лапы торговца.

– Идем. Во-он та кибитка, это недалеко.

– Э, вы куда? – оглянувшись, завистливо ухмыльнулся Истр. – Я тоже хочу девку!

– Ничего, парень! – Рядом уселся Витланк, а с ним Оглобля и Родинка. – Достанется и нам, не сейчас, так позже. А пока насладимся хорошим вином! Радомир, дружище, я все-таки продал сбрую. Эй, эй, что же ты нас покидаешь?

– Я ненадолго. Веселитесь пока без меня, парни!

Кругом хохотали, бранились, прямо у костра любили доступных девиц, задравших подолы, тут же и ели, пили и орали песни. Те самые германцы, добродетелью которых когда-то восхищался Цезарь, предавались буйному варварскому веселью. Дети родового строя, среди своих они соблюдали нравственные законы, но, вырвавшись из плена обычаев и морали предков, выпускали наружу все темное и порочное, что таилось в душах. Здесь, где каждый был сам по себе, ничто не сдерживало их животную жажду удовольствий – ни приличия, ни стыд, ни совесть. Право сильного – единственное, что они выиграли, уйдя из-под защиты собственного рода.

Но вот пьяные выкрики и пламя костров остались позади, а жрица продажной любви все тянула юношу за собой:

– Сейчас, еще немного, уже почти пришли.

– Этак мы и до города добредем, – хмыкнул Радомир. – Тебя как звать-то?

– Маргона.

– Ты что, не местная?

Разговаривали они, кстати, по-латыни.

– Из Медиолана. Родители были земледельцами, но случился неурожай, и меня отдали за долги прислугой в богатый дом. А там изнасиловали в первый же день: сначала сам хозяин, потом его сыновья, затем слуги. Я пожила немного и сбежала. Торговец Манлий предложил работу.

– Вот эту?

– Вот эту. Не хуже и не лучше любой другой. Мы пришли, вот наша кибитка.

Галантно пропустив даму вперед, Радомир оглянулся, придерживая полог: вдали плясали оранжевые отблески костров, а в темно-синем небе, над вершинами черного леса, мертвенно мерцали звезды.

– Ну? – В темных глазах девушки блеснул отсвет луны, узкий, как кинжал наемного убийцы. – Залезай же! Здесь тепло.

В кибитке и правда было теплее, чем снаружи; когда жаркое пламя костров осталось позади, парень, оставшийся без новой туники, сразу ощутил прохладу весенней ночи. Родион осторожно забрался в кибитку. Полог упал, сразу сделалось темно, но тут же Маргона зажгла светильник – плошку смешанного с благовониями жира, в котором плавал длинный фитиль.

– Пей! – Поставив светильник на полочку, девушка обернулась и протянула гостю глиняную чашу. – Это хорошее вино, намного лучше того, что тебе там предлагали.

Молодой человек сделал глоток – вино и в самом деле оказалось прекрасным. Возвращая чашу, он пристально взглянул на Маргону. На поляне, при дрожащем свете костров, Радомир и не смог как следует ее рассмотреть, но теперь отметил большие глаза, чувственные губы, милый овал лица, прямую линию носа. Скулы, пожалуй, чуть-чуть выпирали, но это, возможно, от худобы. А как хороши были ее волосы – темно-рыжие или каштановые, теплые, мягкие, пахнущие дымом костра.

– А ты красивая, Маргона, – опустившись рядом с девушкой на колени, тихо произнес Родион.

– Я тощая, – она засмеялась, – а красивая девушка должна быть пополнее.

– Для кого как, мне худенькие нравятся. Что ты делаешь?

– Раздеваю тебя, господин мой… Ложись, вот сюда, на овчину. Чувствуешь, как здесь тепло? Это потому что есть жаровня с углями, вон за той кошмой. Сейчас будет совсем хорошо – ведь мое тело такое же горячее, как и жаровня… Потрогай!

Одним движением девчонка стянула длинное шерстяное платье и, нагая, прильнула к юноше, гладя его грудь:

– О мой господин, обними же меня, прижми к себе… и делай все, что захочешь! Хочешь, я погашу светильник?

– Нет-нет… ты красивая.

– И все же я стесняюсь своего тела… Слишком худа.

– Напрасно. Ты… я уже говорил… Ох…

Теплая кожа девушки казалась нежнее шелка, стройные бедра были вовсе не так уж худы, правда, лопатки явственно прощупывались, и косточки на позвоночнике можно было легко пересчитать.

Ах, как девушка выгнулась, когда молодой человек погладил ее по копчику, провел руками по бедрам, осторожно уложив на спину, поласкал языком темную ямочку пупка, такую манящую, нежную… А как восхитительна была грудь! Боже, боже, неужели есть в целом мире еще такое же наслаждение, чем нежно и страстно овладеть женщиной, этой вот юной девой с темными глазами львицы? Сколь приятно провести ладонями по ее коже, погладить, поласкать грудь, прижать к себе… сильнее, сильнее… сильнее… И услышать стон, сначала едва различимый, а потом все громче. Кричи, девочка, кричи! Наслаждайся!

– О, мой господин… О, мой… О…

– И не называй меня «мой господин», ладно?

– Ладно. А ты не уйдешь сразу?

– Нет. Мне приятно лежать с тобой.

– И мне… Ты такой нежный! Меня никто еще так не ласкал, никогда… Все просто брали и пользовались, когда им было нужно, грубо и зло. И ты тоже пользуйся… Да, да, возьми же меня еще! Когда захочешь…

Зеленовато-желтое пламя светильника выхватывало из темноты трепетное юное тело, отражалось в темных глазах с пушистыми подрагивающими ресницами. Маргона… Веселая маркитантская девица для плотских утех и не более. Сегодня с одним, завтра с другим, послезавтра с третьим. Сколько ей сейчас – шестнадцать, двадцать? Но через год уже будет тридцать, через два – все сорок. А еще через пять-шесть лет ее ждет смерть, если раньше не прибьют в какой-нибудь пьяной драке. Эх, девица-красавица…

– Маргона, позволь спросить?

– Спрашивай… Но сначала я спрошу, ладно? Я любопытна, как и все девушки. Люблю поболтать.

– Что ж, давай поболтаем.

– Обними меня, мой го…

– Я же просил тебя не называть меня господином!

– Крепче! Так… теперь скажи: здесь есть что-то такое, что звало бы тебя вернуться, если бы ты вдруг уехал?

Странный вопрос. К тому же Родион ощутил в голосе девушки какую-то фальшь. Или просто показалось?

Вдруг вспомнилась Хильда, дева из снов, непорочная красавица с белыми локонами и темно-голубыми глазами… Нет, Радомир не стыдился того, что произошло между ним и Маргоной – он же был простой парень, долго не видевший женщин. Да и хотелось помочь хоть чем-нибудь этой симпатичной и, в общем-то, не глупой девушке.

– Ну, если бы тебя послали куда-то, тебе хотелось бы вернуться? – повторила она.

– Конечно, хотелось бы! – не раздумывая, отозвался юноша. – Ведь здесь мои братья, друзья! Как бы я смог их бросить? Тем более, мой род… род старого Доброгаста, мог бы пострадать, если бы я нарушил верность вождю. А я вовсе не хочу лишиться рода и стать изгоем!

– А я тебе нравлюсь?

– Нравишься, само собой!

– Вот такая, как есть?

– Ну, да. А почему ты спрашиваешь?

– Просто хочется знать.

– Теперь спрошу я. – Молодой человек оперся на локоть и заглянул девчонке в глаза. – Милая Маргона, ты чего-нибудь хочешь от жизни, кроме потных похотливых мужиков, кислого вина, маркитанта с пухлыми ручками, этой дурацкой кибитки…

– Конечно, хочу, – с удивлением отозвалась девушка. – Мне вообще-то много чего от жизни надо. Боюсь показаться наивной, но раз уж ты спросил, отвечу. Я хочу иметь хороший дом в пять или шесть этажей…

– Ну, ничего себе мечты бедной девушки! – хмыкнул Радомир. – Шестиэтажный дом ей надобно. И что же, одна будешь там жить?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

КТМ – контрольно-туристский маршрут, может включать в себя проверку разнообразных навыков, полезных в походе: переправы через водные преграды, вязание узлов, знакомство с топографическими знаками, оказание первой медицинской помощи и так далее. (Прим. ред.)

КП – контрольный пункт – точка на маршруте, спрятанная на местности, но обозначенная на карте, выдаваемой каждому участнику; при прохождении маршрута нужно найти как можно больше КП и получить в карточку соответствующую отметку, что называется «взять КП».

По «Черной книге Мары» волхва Велеслава. (Прим. ред.)

Арий – александрийский священник, основатель теологического учения в христианстве IV—VI веков, названного арианством. Ариане не принимали основной догмат официальной христианской церкви, согласно которому Бог Сын предвечен как и Бог Отец, и считали, что Сын Божий (Христос) – творение Бога, лишь посредник между Богом и людьми. Официальной церковью Арий и его учение были осуждены в 320 и 325 годах. (Прим. ред.)

Стихи Евгения Ткаченко (КИР «Готский путь»). (Прим. ред.)

Марк Валерий Марциал, перевод Ф. Петровского.

Овидий, «Искусство любви», пер. М. Гаспарова. Публий Овидий Назон (20 марта 43 года до нашей эры, Сульмо – 17 или 18 год нашей эры, Томис) – древнеримский поэт, прославившийся любовными элегиями и двумя поэмами – «Метаморфозами» и «Искусством любви». Из-за несоответствия пропагандируемых им идеалов любви официальной политике императора Августа в отношении семьи и брака был сослан из Рима в западное Причерноморье. (Прим. ред.)

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1...15 16 17

На страницу:

Перейти

17 из 17