Леди полночь

– Ты в порядке? – спросила Кристина.

Прислонившись спиной к кирпичной стене – которая, кстати, воняла чем-то странным и была забрызгана краской, – Эмма смотрела на труп простеца и окруживших его Безмолвных Братьев.

Как только к ней вернулось самообладание, Эмма вызвала Братьев и Диану. Теперь она уже жалела о своем решении. Безмолвные Братья прибыли без промедления и теперь стояли над телом, время от времени поворачиваясь, чтобы поговорить друг с другом мысленными голосами. Они осматривали тело, изучали место преступления и делали заметки. Они нанесли охранные руны, чтобы выиграть время до прибытия обычной полиции, но при этом вежливо и строго, сказав всего лишь пару слов силой своей мысли, велели Эмме не подходить к трупу.

– Я в порядке? – возмущенно переспросила она. – Да я в ярости! Я должна увидеть эти руны! Должна их сфотографировать. Моих родителей убили, а Безмолвным Братьям на это плевать! Я знала только одного приличного Безмолвного Брата, да и тот уже покинул Братство.

Кристина прищурилась. Во всей этой суматохе ей каким-то образом удалось не испачкать доспехи. Она была свежа и румяна. Эмма же наверняка походила на путало: волосы растрепались и торчали во все стороны, одежда была заляпана грязью.

– Не знала, что можно покинуть Братство, – сказала Кристина.

Безмолвными Братьями становились Сумеречные охотники, которые, подобно монахам, принимали решение уйти от мирских забот и посвятить свою жизнь науке и врачеванию. Они жили в Безмолвном городе, огромной сети подземных пещер, где хоронили большинство Сумеречных охотников. Кожу Братьев испещряли ужасные шрамы, оставленные рунами, которые были слишком сильны даже для плоти Сумеречных охотников и делали Братьев практически бессмертными. Они служили советниками, архивариусами и знахарями, а также могли орудовать Мечом Смерти.

Именно они провели церемонию парабатаев для Эммы и Джулиана. Они венчали нефилимов, присутствовали при рождении их детей и посещали умирающих. Все важные события в жизни Сумеречных охотников случались в присутствии Безмолвных Братьев.

Эмма подумала о единственном Безмолвном Брате, который пришелся ей по душе. Порой она по нему скучала.

Вдруг переулок озарился светом. Эмма часто заморгала и увидела знакомый пикап, который как раз завернул за угол. Машина остановилась, не погасив фар, и с водительского сиденья спрыгнула Диана Рейберн.

Пять лет назад, когда Диана только появилась в Институте Лос-Анджелеса и стала наставницей местных детей, Эмма подумала, что никогда не видела женщины красивее. Высокая, стройная, элегантная, с серебристой татуировкой в форме золотой рыбки на высокой темной скуле, она сразу выделялась из толпы. В ее карих глазах обычно плясали зеленые искорки, но сейчас они пылали сердитым огнем. На Диане было длинное черное платье, ниспадавшее аккуратными складками. Она была похожа на грозную римскую богиню охоты, в честь которой и получила свое имя.

– Эмма! Кристина! – Она поспешила к девушкам. – Что стряслось? Вы в порядке?

Эмма на мгновение отвела взгляд от трупа и растворилась в порывистом объятии. Диана всегда казалась Эмме слишком молодой, чтобы представлять ее матерью, но вот на роль старшей сестры она вполне годилась. Она всегда оберегала своих подопечных. Отпустив Эмму, Диана обняла и Кристину, которая немало удивилась этому жесту. Эмма давно предполагала, что дома у Кристины обнимались редко.

– Что случилось? Почему ты прожигаешь Брата Еноха глазами?

– Мы патрулировали территорию…

– И увидели, как фэйри грабит людей, – быстро добавила Кристина.

– Да, и я остановила его и велела ему вывернуть карманы…

– Фэйри? – встревожилась Диана. – Эмма, тебе ведь известно, что ты не можешь вступать во взаимодействие с Волшебным народом, даже если Кристина рядом…

– Но я уже сражалась с фэйри, – возразила Эмма.

Это была чистая правда. Когда темная армия Себастьяна напала на Аликанте, они сражались бок о бок с Дианой. Все улицы тогда заполонили воины-фэйри. Взрослые собрали всех детей и заперли их в Зале Соглашений, надеясь, что там они будут в безопасности, но фэйри сорвали замки…

Диана тогда отчаянно орудовала мечом и спасла десятки детей. Эмма оказалась среди спасенных. Тогда она и полюбила Диану.

– У меня было чувство, – продолжила Эмма, – что происходит что-то похуже ограбления. И я побежала за фэйри, когда он пустился наутек. Знаю, мне не следовало этого делать, но… Я обнаружила тело. На нем те же руны, что и на телах моих родителей. Те же самые письмена, Диана.

Диана повернулась к Кристине.

– Тина, ты не оставишь нас на минутку?

Кристина подчинилась, хотя и не без колебаний. Она была всего лишь гостем Института Лос-Анджелеса, всего лишь юным Сумеречным охотником, приехавшим на побывку, и должна была подчиняться старшим сотрудникам Института. Взглянув на Эмму, она отошла к тому месту, где лежало тело. Вокруг плотным кольцом стояли Безмолвные Братья, в своих холщовых балахонах напоминавшие стайку светлых птиц. Они посыпали письмена каким-то блестящим порошком – так, по крайней мере, казалось со стороны. Эмме очень хотелось подойти поближе и разглядеть все подробности.

Диана вздохнула.

– Эмма, ты уверена? – спросила она.

Эмма сердито огрызнулась. Она понимала, почему Диана задала этот вопрос. Эмма уже не раз хваталась за ложные ниточки: то ей казалось, что она нашла ключ к расшифровке рун, то в газете простецов появлялась какая-нибудь статья, – но все это ни к чему не приводило.

– Я просто не хочу, чтобы ты надеялась впустую, – объяснила Диана.

– Я понимаю, – кивнула Эмма. – Но нельзя просто забыть об этом. Я так не смогу. Вы ведь мне верите. Всегда верили, правда?

– Что Себастьян Моргенштерн не убивал твоих родителей? О, милая, конечно верю. – Диана слегка потрепала Эмму по плечу. – Мне просто не хочется, чтобы ты страдала. Пока Джулиана нет рядом…

Эмма ждала продолжения ее фразы.

– Пока Джулиана нет рядом, ты очень ранима. Парабатаи оберегают друг друга. Я знаю, ты сильная, но все это так больно ранило тебя в детстве, что сейчас на любое замечание о твоих родителях реагирует двенадцатилетняя Эмма, а не почти взрослая Эмма. – Диана вздрогнула и прикоснулась к виску. – Меня зовет Брат Енох.

Безмолвные Братья могли телепатически обращаться к любому отдельному Сумеречному охотнику, а могли и разговаривать с целыми группами.

– Ты сможешь вернуться в Институт?

– Смогу, но мне бы хотелось еще раз взглянуть на тело…

– Безмолвные Братья тебе не позволят, – уверенно ответила Диана. – Я выясню все, что смогу, и расскажу тебе. Договорились?

Эмма неохотно кивнула.

– Договорились.

Диана пошла к Безмолвным Братьям и по дороге перекинулась парой слов с Кристиной. Когда Эмма добралась до припаркованной машины, Кристина догнала ее, и они молча заняли места.

С минуту Эмма не двигалась, держа ключи в руке. В зеркале заднего обзора она видела весь переулок, залитый светом мощных фар пикапа. Диана разговаривала с Безмолвными Братьями. На тротуаре поблескивал светлый порошок.

– Ну что? – спросила Кристина.

Эмма повернулась к ней.

– Расскажи мне, что ты видела, – попросила она. – Ты стояла совсем близко к телу. Ты не слышала, что Диана сказала Братьям? Руны действительно те же?

– Нет смысла рассказывать, – ответила Кристина.

– Я… – Эмма осеклась. Она была совсем измотана. Весь сегодняшний план пошел насмарку: она потеряла след грабителя-фэйри, упустила свой шанс осмотреть тело, возможно, даже задела чувства Кристины. – Я понимаю. Кристина, мне очень жаль. Я не хотела впутывать тебя в неприятности. Просто…

– Я ничего такого не говорила. – Кристина порылась в кармане доспехов. – Я лишь сказала, что нет смысла рассказывать, потому что я могу тебе все показать. Вот. Взгляни.

Она протянула подруге телефон, и сердце Эммы подпрыгнуло: Кристина листала сделанные ею фотографии тела и Братьев, переулка, кровавых пятен. Всего.

– Кристина, я тебя обожаю! – воскликнула Эмма. – Я женюсь на тебе. Женюсь!

Кристина усмехнулась.

– Мама уже выбрала мне жениха, припоминаешь? Только представь, что она скажет, если я приведу тебя!

– Думаешь, мне не сравниться с Безупречным Диего?

– Думаю, ее ругань будет слышна даже в Идрисе.

В Идрисе, на родине Сумеречных охотников, где первые из них появились на свет, находилась резиденция Конклава. Волшебным образом скрытый от простецов, Идрис находился на границе Франции, Германии и Швейцарии. Во время Темной войны столица Идриса, Аликанте, претерпела серьезные разрушения, и восстановление продолжалось до сих пор.

Эмма рассмеялась. Ей вдруг стало куда легче на душе. Теперь у них, наконец, было хоть что-то. Улика, как сказал бы Тиберий, не отрываясь от детективного романа.

Вдруг ощутив, как она соскучилась по Таю, Эмма завела машину.

– Ты правду сказала фэйри, что сама порвала с Кэмероном? – поддела Эмму Кристина.

– О, не начинай, – отмахнулась Эмма. – Я этим не горжусь.

Кристина фыркнула – совсем не по-женски.

– Придешь ко мне, когда мы вернемся? – спросила Эмма, включая фары. – Хочу тебе кое-что показать.

Кристина нахмурилась.

– Надеюсь, не родимое пятно и не бородавку какую-нибудь? Бабуля однажды сказала, что хочет мне кое-что показать, и выяснилось, что она имела в виду бородавку на…

– Это не бородавка!

Эмма выехала на дорогу и влилась в поток транспорта. Все ее тело покалывало от возбуждения, хотя обычно после схватки, когда выветривался адреналин, она чувствовала себя разбитой.

Но сегодня она собиралась показать Кристине кое-что такое, чего раньше не видел никто, кроме Джулиана. Кое-что такое, чем она тоже не слишком гордилась. Интересно, сможет ли Кристина с этим смириться?

2

Ни ангелы неба

– Джулиан называет это моей Стеной Безумия, – сказала Эмма.

Они с Кристиной стояли на пороге кладовой в комнате Эммы.

Одежды внутри не было. Вещи Эммы, по большей части винтажные платья и старые джинсы, которые она покупала в комиссионках Сильвер-Лейк и Санта-Моники, либо висели в шкафу, либо лежали в комоде. Все стенки гардеробной, выкрашенные в синий цвет (на одной из стен в комнате Эммы красовалась роспись, которую Джулиан сделал, когда она поселилась в Институте, – ласточки в полете над башнями замка, дань уважения семейству Карстерсов), были обклеены фотографиями, газетными вырезками и клейкими листочками, исписанными неровным почерком Эммы.

– Все организовано по цветам, – пояснила она, указывая на клейкие листочки. – Статьи из газет простецов, сведения о чарах, сведения о демонических языках, все, что я смогла за эти годы выпытать у Дианы… В общем, здесь все, что мне удалось раскопать о гибели родителей.

Кристина подошла ближе, чтобы рассмотреть стены, а затем вдруг повернулась на каблуках и удивленно посмотрела на Эмму.

– Кое-что напоминает официальные документы Конклава!

– Так и есть, – призналась Эмма. – Я стащила их из кабинета Консула в Идрисе, когда мне было двенадцать.

– Ты украла их у Джии Пенхоллоу? – ужаснулась Кристина.

Эмма не могла винить ее за такую реакцию. Консул был высшим выборным должностным лицом Конклава, сравниться с ним по положению и влиянию мог только Инквизитор.

– А как еще мне было получить фотографии тел родителей? – спросила Эмма, стягивая куртку и бросая ее на кровать. Оставшись в тонкой майке, она почувствовала, как ветерок холодит руки.

– И куда же ты повесишь сегодняшние снимки?

Кристина передала их Эмме. Бумага была еще влажной от краски – вернувшись в Институт, девушки первым делом распечатали с телефона Кристины две самых четких фотографии найденного в переулке тела. Эмма прикрепила их на стену рядом со снимками тел родителей, сделанных представителями Конклава. От времени они уже поблекли и немного помялись.

Отстранившись, она сравнила снимки. На эти жуткие, угловатые руны сложно было смотреть долго. Им как будто не нравилось, когда на них смотрят. Они не относились ни к одному известному демоническому языку, но казалось, человеческий разум не мог создать такое.

– И что теперь? – поинтересовалась Кристина. – Какой у тебя план?

– Посмотрим, что скажет завтра Диана, – ответила Эмма. – Если ей удастся что-нибудь разузнать. Интересно, Безмолвные Братья уже знают о тех убийствах, о которых говорил Грач? Если нет, я снова пойду на Сумеречный базар. Отдам все деньги или задолжаю Джонни Грачу – неважно. Раз кто-то сейчас убивает людей и покрывает их тела такими письменами, значит… значит, Себастьян Моргенштерн не убивал моих родителей. А следовательно, я права, и пять лет назад они погибли по другой причине.

– Эмма, может, все не совсем так, – осторожно начала Кристина.

– Я – одна из немногих оставшихся в живых, кто видел, как Себастьян Моргенштерн напал на Институт, – сказала Эмма.

Воспоминания были очень яркими, но в то же время как будто окутанными туманом: Эмма помнила, как она схватила малыша Тавви и как Дрю побежала следом, как они бежали по Институту, который осаждали темные воины Себастьяна; помнила самого Себастьяна, его белые волосы и черные демонические глаза; помнила кровь и Марка; помнила, как Джулиан ее ждал.

– Я его видела. Видела его лицо, его глаза. Он смотрел на меня. Нет, я вовсе не считаю, что он не мог убить родителей. Он убил бы любого, кто встал у него на пути. И все же мне кажется, он не стал бы себя этим утруждать. – Она сверкнула глазами. – Мне нужны доказательства, чтобы убедить Конклав. Ведь пока во всем винят Себастьяна, настоящий убийца, настоящий преступник остается на свободе. У меня нет сил это терпеть.

– Эмма. – Кристина легко коснулась руки подруги. – Ты ведь знаешь, я думаю, у Ангела есть на всех нас планы. И есть план на тебя. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.

Эмма и так это понимала. Многим Сумеречным охотникам ангел Разиэль, создавший расу нефилимов, представлялся далеким и отстраненным. Кристина же постоянно чувствовала его присутствие. Она носила медальон, посвященный Ангелу: спереди на нем было изображение Разиэля, а сзади – латинская фраза: «Благословен Ангел, твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани».

Кристина часто прикасалась к медальону, чтобы набраться сил перед экзаменом или перед битвой. Эмма частенько завидовала ее вере. Порою ей казалось, что сама она верила лишь в мщение и в Джулиана.

Эмма прислонилась к стене. Газетные вырезки и клейкие листочки защекотали кожу.

– Даже если придется нарушать правила? Я знаю, ты этого терпеть не можешь.

– Не такая уж я зануда! – Притворно оскорбившись, Кристина легонько ударила Эмму по плечу. – В любом случае сегодня нам уже ничего не сделать. Как тебя отвлечь? Глупые фильмы? Мороженое?

– Лучше я познакомлю тебя с Блэкторнами, – сказала Эмма, выходя из гардеробной.

– Но их ведь здесь нет. – Кристина недоуменно посмотрела на Эмму, словно опасаясь, что та ударилась головой.

– В каком-то смысле есть, – возразила Эмма и выставила перед собой руку. – Пойдем.

Эмма повела Кристину по коридору. Повсюду были дерево и стекло, из окон открывался вид на морские просторы и песчаные пляжи. Когда Эмма только переехала в Институт, она подумала, что однажды привыкнет к этой красоте и уже не будет каждое утро поражаться синеве океана, сливающегося с небом. Но этого не произошло. Море все так же очаровывало ее своими беспокойными волнами, а пустыня – игрой теней и удивительными красками.

Сейчас за окном светила луна, и черный океан сверкал серебром.

Девушки спустились в холл. Эмма задержалась на верхней площадке широкой лестницы, которая вела к парадному входу в Институт. Она располагалась в самом центре здания и делила его на два крыла – северное и южное. Много лет назад Эмма специально выбрала себе комнату как можно дальше от спален Блэкторнов, в другом крыле. Так она безмолвно провозгласила, что не изменит роду Карстерсов.

Теперь она перегнулась через перила и посмотрела вниз. Кристина стояла рядом. Высокие двери вели в квадратный холл, выложенный черно-белым мрамором. Вдоль стен стояла неудобная на вид мебель, которой никто никогда не пользовался. Холл Института напоминал фойе музея.

С площадки второго этажа было видно, что черные и белые мраморные плитки, которыми был выложен пол, вместе составляли изображение ангела Разиэля, выходящего из вод озера Лин в Идрисе с Орудиями Смерти – сияющим мечом и инкрустированной золотом чашей – в руках.

Эта картина была знакома любому Сумеречному охотнику с пеленок. Тысячу лет назад Сумеречный охотник Джонатан призвал ангела Разиэля, отца всех нефилимов, чтобы тот наслал чуму на демонов. Разиэль даровал Джонатану Орудия Смерти и Серую Книгу, в которой были начертаны все руны. А еще он также смешал свою кровь с человеческой и велел Джонатану и его последователям испить ее. Так их кожа стала устойчивой к рунам – и так появились первые нефилимы. Образ выходящего из воды Разиэля был священен для любого нефилима. Его называли Триптихом и изображали там, где Сумеречные охотники собирались вместе, и там, где они умирали.

Образ на полу Института служил мемориалом. Когда Себастьян Моргенштерн вместе с армией фэйри напал на Институт, этой картины еще не было. Вернувшись в Институт после Темной войны, дети Блэкторнов обнаружили, что холл, где многие расстались с жизнью, уже перестроен. Все камни, на которых Сумеречные охотники истекали кровью, заменили новыми и выложили мозаику в память о тех, кто пал в боях.

Всякий раз, когда Эмма проходила по этим плитам, она вспоминала родителей и отца Джулиана. Ей это нравилось: она не хотела никого забывать.

– Когда ты сказала «в каком-то смысле есть», ты ведь не имела в виду Артура? – спросила Кристина, задумчиво глядя на Ангела.

– Конечно, нет.

Артур Блэкторн был главой Лос-Анджелесского Института. По крайней мере, номинально. Он был увлечен классической историей и одержим мифологией Древней Греции и Рима и вечно сидел в мансарде в окружении старинной керамики, полуистлевших книг, бесконечных эссе и монографий. Пожалуй, Эмма ни разу не видела, чтобы он заинтересовался проблемами Сумеречных охотников. Количество встреч с Артуром после прибытия Кристины в Институт можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Поразительно, что ты вообще о нем помнишь.

Кристина закатила глаза.

– Не закатывай глаза. Это портит торжественный момент.

– Что еще за торжественный момент? – удивилась Кристина. – Зачем ты меня сюда притащила? Я хочу в душ, хочу переодеться… К тому же, мне просто необходимо выпить кофе.

– Тебе вечно необходимо выпить кофе, – отмахнулась Эмма, устремившись по коридору в противоположное крыло здания. – Это ужасная зависимость.

Кристина что-то едва слышно пробурчала по-испански, но все равно поспешила за Эммой. Любопытство явно побеждало. Эмма развернулась, и пошла спиной вперед, приняв на себя роль экскурсовода.

– Итак, почти вся семья живет в южном крыле, – сказала она. – Первая остановка, комната Тавви.

Дверь в спальню Октавиана Блэкторна была открыта. Ему было всего семь, и он не слишком беспокоился о защите личного пространства. Эмма заглянула внутрь, и озадаченная Кристина последовала ее примеру.

В комнате стояла небольшая кровать, застеленная ярким полосатым покрывалом, игрушечный дом высотой с Эмму и заваленный книгами и игрушками шатер.

– Тавви мучают кошмары, – объяснила Эмма. – Иногда Джулиан спит вместе с ним в шатре.

– Мама так же поступала, когда я была маленькой, – улыбнулась Кристина.

Следующая комната принадлежала Друзилле. Дрю было тринадцать, и она обожала фильмы ужасов. На полу валялись книги о жутком кино и серийных убийцах. Стены были выкрашены в черный цвет, на окнах висели плакаты с героями старых кинокартин.

– Дрю любит ужастики, – сказала Эмма. – Все, где есть слова «кровь», «страх» и «18+».

– Близнецы живут друг напротив друга. – Продолжая экскурсию, Эмма показала на две закрытые двери. – Здесь обитает Ливви.

Она распахнула дверь, и перед девушками оказалась чистая, красиво обставленная спальня. Изголовье кровати было прелестно задрапировано тканью с причудливым узором из чайных чашек. На стенах висела яркая бижутерия. Возле кровати ровными стопками были сложены книги о компьютерах и языках программирования.

– Языки программирования! – воскликнула Кристина. – Она любит компьютеры?

– Да, как и Тай, – кивнула Эмма. – Тай обожает компьютеры, ему нравится, как они организуют информацию для анализа, но математика ему не очень-то дается. Зато Ливви щелкает задачки как орехи. Они работают в паре.

Затем они заглянули в комнату Тая.

– Тиберий Нерон Блэкторн, – объявила Эмма. – По-моему, родители слегка перестарались с именем. Все равно, что назвать ребенка Блистательным Негодяем.

Кристина хихикнула. В комнате было чисто. Книги были расставлены не по алфавиту, а по цветам. В передней части комнаты и возле кровати были цвета, которые нравились Таю больше всего: синий, золотой и зеленый. Нелюбимые цвета – оранжевый и фиолетовый – ютились в углах и возле окна. Человеку со стороны могло показаться, что здесь царит полный бардак, но Эмма прекрасно знала, что Тай всегда в курсе, где лежит нужная вещь.

Тумбочку он отвел под любимые книги – рассказы о Шерлоке Холмсе Артура Конан Дойля. Рядом располагалась целая коллекция миниатюрных игрушек. Джулиан много лет назад смастерил их для брата, обратив внимание, что Тай чувствует себя спокойнее, когда держит что-нибудь в руке. Еще на тумбочке лежали клубок гибкой проволоки и черный пластиковый кубик, составленный из отдельных деталей, которые можно было двигать в любом направлении.

Взглянув на гордую своими друзьями Эмму, Кристина заметила:

– Ты уже рассказывала о Тае. Он любит животных.

Эмма кивнула.

– Он вечно где-то пропадает, следит за белками и ящерицами. – Она махнула рукой в сторону пустыни, раскинувшейся за Институтом и тянувшейся до подножия гор, что отделяли побережье от долины, – девственный край без единого дома и безо всяких следов человека. – Надеюсь, ему хорошо в Англии – он наверняка ловит всяких головастиков и лягушачьи лапки…

– Лягушачьи лапки – это еда!

– Не может быть! – отмахнулась Эмма и пошла дальше.

– Французское блюдо! – настаивала Кристина.

Эмма открыла следующую дверь. Комната была выкрашена точно в такой же оттенок синего, который днем заливал безоблачное небо. По утрам стены сливались с заоконным пейзажем и казалось, будто спальня парит в бесконечной синеве. На стенах красовались причудливые узоры, а на той, что смотрела на пустыню, был нарисован замок, окруженный высокой стеной терновых деревьев. К нему, наклонив голову, скакал принц со сломанным мечом в руке.

– Спящая красавица! – догадалась Кристина. – Правда, мне эта сказка не казалась такой печальной, да и принц не терял надежд. – Она посмотрела на Эмму. – Джулиан часто грустит?

– Нет, – ответила Эмма, едва расслышав ее вопрос.

Она не заходила в комнату Джулиана со дня его отъезда. Похоже, он не успел прибраться: на полу валялась одежда, на столе – неоконченные наброски. На тумбочке даже осталась кофейная чашка, содержимое которой давно покрылось плесенью.

– По крайней мере, депрессивным его не назовешь.

– Депрессивный и печальный – не одно и то же, – заметила Кристина.

Но Эмме не хотелось думать о том, как Джулиан грустит. Момент был неподходящий. Скоро он вернется домой. Уже перевалило за полночь, поэтому, формально говоря, он приедет уже завтра. Эмма почувствовала, как по коже от радости пробежали мурашки.

– Пойдем.

Она вышла из комнаты и пересекла коридор. Кристина не отставала. Эмма прикоснулась к закрытой двери. Та была деревянной, как и все остальные, но слегка потемнела, будто ее давно не протирали.

– Здесь жил Марк, – сообщила Эмма.

Имя Марка Блэкторна было известно любому Сумеречному охотнику. Он был наполовину фэйри, наполовину Сумеречным охотником, и во время Темной войны его забрали и заставили присоединиться к Дикой Охоте, к самым свирепым и необузданным фэйри. Раз в месяц они пролетали по небу на своих колесницах – охотились на людей, посещали поля сражений и питались страхом и смертью, словно кровожадные ястребы.

Марк был очень кротким. Интересно, жив ли он еще?

– Во многом я приехала сюда из-за Марка Блэкторна, – немного застенчиво призналась Кристина. – Я всегда надеялась, что однажды помогу создать новый договор, который будет лучше Холодного перемирия. Справедливее по отношению к обитателям Нижнего мира и к тем Сумеречным охотникам, которые их любят.

Глаза Эммы округлились.

– Я не знала. Ты мне никогда об этом не рассказывала.

Кристина обвела рукой коридор.

– Ты поделилась со мной тем, что тебе дорого, – объяснила она. – Ты поделилась Блэкторнами. И я решила, что я тоже могу кое-чем поделиться с тобой.