Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя

АВТОР (обиженно). Почему «дурацкого»? (Спускается в зал и собирает рукопись у зрителей) Пожалуйста… Будьте добры… Вот еще страница…

БИСМАРК (со сцены). Ты написал полную чушь! Она не была никакой шпионкой и «медовой ловушкой»!

АВТОР (из зала, продолжая собирать свою рукопись). Еще как была!.. Спасибо… Это сказано даже в путеводителе по Франции, в статье про ее поместье в Фонтебло!

БИСМАРК. Враньё для заманивания туристов!

АВТОР. А князь Александр Трубецкой, ее потомок, который живет в Париже? Он мне сам сказал: «Весь наш род считает Кэтти «медовой ловушкой», которую ваш канцлер Горчаков подсунул Бисмарку!»

БИСМАРК. Александр – ее потомок? Десятая вода на киселе!

АВТОР. Он Трубецкой! И его слова записаны у меня в диктофоне. (Поднимается на сцену с рукописью) Герр Бисмарк, я двенадцать лет изучал вашу биографию. Прочел сотни книг!

БИСМАРК. И написал полную… ахинею!

АВТОР. А это мы посмотрим, когда мой роман будет опубликован.

БИСМАРК (бросается на Автора, чтобы отнять рукопись). Опубликован? Ни хрена ты не опубликуешь!

Бисмарк – он сильней и крупней Автора – отнимает рукопись и рвет ее.

АВТОР (наблюдая, как Бисмарк рвет рукопись). Слушайте, варвар! Сейчас двадцать первый век! Порвете вы эти страницы или не порвете, вся моя рукопись уже в «Облаке»!

БИСМАРК. В каком еще облаке? (Смотрит в небо)

АВТОР (насмешливо). Полезете в небо?

БИСМАРК (хватает Автора за горло). В каком облаке? Говори!

АВТОР (вырвавшись). Да бросьте вы эти немецкие замашки! Чуть что – за горло!

БИСМАРК. Обо мне написаны тысячи книг! Лучшие писатели – Эмиль Людвиг, Алан Палмер, Луис Снайдер – описали всю мою жизнь, и никто…

АВТОР. Вот именно – никто не осмелился написать правду о вашем романе с Екатериной Орловой-Трубецкой.

БИСМАРК. Ничего подобного! Все написали, что это были совершенно платонические отношения.

АВТОР (саркастически). Неужели?! Да вы гляньте на себя! Здоров, как бык! Сорок семь лет! В самом соку! А ей двадцать два, и она – красавица! Блондинка! И вы хотите, чтобы я поверил в платонические отношения? У вас что – облако в штанах? Между прочим, вы читали курортную газету в Биаррице за 1864 год?

БИСМАРК. Этой газеты уже нет…

АВТОР. Вы ее уничтожили. Прислали в Биарриц своего главного шпиона Вили Штибера, он скупил все экземпляры, даже выкрал из местной библиотеки. Но читатели-то помнят! Даже ваша любимая Кэтти…

БИСМАРК. Кэтти посмеялась над этой статьей.

АВТОР. Конечно! Ей же надо было как-то реагировать. Великий Бисмарк бросает в Берлине все государственные дела и, сломя голову, мчится во вражескую Францию, в Биарриц, где никого не принимает, а проводит все время с молоденькой русской. И у них «ничего не было»?!

БИСМАРК. Она была тут с мужем!

АВТОР. Но муж-то кто? Русский посол! То есть, в Польше, которая оккупирована Россией, восстание, весь мир на стороне свободолюбивых поляков, Россия задыхается от международных санкций и изоляции, и у русского канцлера Горчакова одна надежда – на Бисмарка. Поэтому «совершенно случайно» русский посол с красавицей-женой приезжают в Биарриц и «случайно» селятся именно в том отеле, где живет Отто фон Бисмарк, который вот-вот станет канцлером Пруссии.

БИСМАРК. Фу, как гадость! (Угрожающе идет к Автору) Ты мерзкий тип! Я тебя задушу!

АВТОР (увертываясь). Но, став канцлером, вы же отправили свои войска на польскую границу…

БИСМАРК. И что? Ни один мой солдат эту границу не пересек!

АВТОР. Конечно! Но этого было достаточно, чтобы французы не решились вступиться за поляков. Знаете, Отто, я расскажу вам одну историю. Не из вашего времени, а из нашего. В тридцатые годы прошлого века в СССР был знаменитый писатель Исаак Бабель, автор великолепных «Одесских рассказов». Классик советской литературы. Русский Флобер, Золя и Цвейг в одном флаконе. Летом тридцать четвертого года ему исполнилось пятьдесят лет. И вот, накануне этого юбилея, газета «Правда» направила к нему корреспондента за интервью. Молодой журналист приехал в Одессу, пришел на Ришельевскую улицу угол Жуковского, поднялся на третий этаж, позвонил в звонок. Дверь открыла жена Бабеля Антонина, сказала, что писателя нет дома, он на Молдаванке работает с машинисткой. «Можно узнать адрес?» «Конечно. Улица такая-то, дом такой-то». Журналист пошел на Молдаванку, а это такие южные, знаете, дворы с верандами на два десятка квартир. И вот он идет по Молдаванке, слышит стук пишмашинки, заходит во двор и видит: на веранде, за «Ундервудом», сидит дебелая молодка, печатает, как пулемет, великий Бабель сидит а у ее ног, и она говорит ему сверху вниз: «Исаак, помолчите! Шо я не знаю, как это пишется? Сидите вже тихо, я сама напечатаю!». Журналист представился, они с Бабелем вышли на улицу, и журналист говорит: «Исаак Эммануилович, я очень извиняюсь, но можно один вопрос не для газеты?». Бабель разрешил, журналист сказал: «Вот вы великий писатель, вы классик, как вы можете позволить какой-то машинистке так с вами разговаривать?». И, знаете, что сказал Бабель? Он сказал: «Ой, молодой человек! Вся мировая литература не стоит одного движения бедра этой машинистки!»… Я уверен, что для вас вся Польша не стоила одного движения бедра русской красавицы Екатерины Трубецкой. Разве не так?

БИСМАРК. И ты написал это в своем романе? Зачем?

АВТОР. Потому что история – это не то, что было или не было, а то, что написано нами – писателями и журналистами. И вы это знаете лучше всех, поскольку все свои войны затевали газетными провока…

БИСМАРК (испугано). Стоп! Ты и это написал в романе?

АВТОР. Конечно.

БИСМАРК. Где он? (смотрит вверх) На каком облаке?

АВТОР. Дорогой мой! Не там. Это в ваше время был телеграф, вы по проводам посылали простые и шифрованные телеграммы. Кэтти телеграммой назначила вам секретное свидание, помните?

БИСМАРК (бросается на Автора). И это раскопал? Мерзавец!

АВТОР (увертываясь). А в наше время есть беспроводной телеграф, называется Интернет. Я написал роман и отправил его в Интернет, он там хранится в специальном хранилище по имени «Облако».

БИСМАРК. И его уже ни порвать, ни уничтожить?

АВТОР. Абсолютно. (Направляется к ноутбуку) Вот, одним касанием клавиши я могу из «Облака» переслать мой роман в Фейсбук, в «Литрес» и, вообще, в любой public domain.

БИСМАРК. А если тебя убить?

АВТОР. Для романа это лучшая реклама! «Бисмарк убил автора его биографии!» Мой агент заработает миллионы!

БИСМАРК. Н-да… Ты отвратительный тип! Все-таки не зря вас не любят…

АВТОР. «Вас»? Что вы имеете в виду?

БИСМАРК. Только не шей мне антисемитизм! Если ты знаешь мою биографию, я писал, что приветствую немецко-еврейские браки для того, чтобы мы, немцы, получили ваше трудолюбие и смекалку в финансовых делах.

АВТОР. Я читал. А еще я читал об одном эпизоде в Киссингене, на курорте. Там к вам подошел пожилой раввин и сказал несколько комплиментов, как создателю Германии. А вы, отойдя, заметили своему спутнику: «Обратите внимание, у этого раввина, как у всех евреев, голова наклонена набок. Это очень удобно для гильотины».

БИСМАРК. И это описано? Господи, шагу нельзя ступить, чтоб не записали!

АВТОР. Вот именно! Ваша жизнь расписана биографами по минутам, собраны все речи, все разговоры и воспоминания тех, кто был к вам близок. Вы сами оставили после себя собрание сочинений в девятнадцати томах! Но если все прочесть и сопоставить…

БИСМАРК. Ты это сделал?

АВТОР. Да. И должен вам сказать: вы гений, вы манипулировали королями Европы, вы создали империю! И, конечно, сделали все, чтобы скрыть свой роман с Екатериной. Но правду скрыть невозможно. Что у вас в кармане? Спорим, я угадаю.

БИСМАРК (хлопая себя по карману). Да нет тут ничего…

АВТОР. Есть! Я же был в вашем музее во Фридрихсруе. Огромное зданием набито вашими вещами – мебель, посуда, ваши мундиры, рукописи, ордена. Единственное, что не выставили там ваши правнуки – ваше завещание. Знаете, почему? А?

Бисмарк молчит.

Потому, что в завещании вы приказали положить с вами в гроб только брелок с надписью «Кэтти» и портсигар с веточкой оливкового дерева, которую она подарила вам на акведуке Понт де Гар. Из всех наград – только это! Доставайте!

Бисмарк принужденно достает из кармана серебряный портсигар и брелок.

Открывайте!

Бисмарк открывает портсигар и вынимает из него засохшую веточку.

Вот, пожалуйста! «Железный канцлер», творец Германии, немецкий Моисей и Петр Первый в одном флаконе, примерный муж и отец трех детей, взял с собой на тот свет только подарки русской возлюбленной! И это называется «платонический роман»?

БИСМАРК (меняя интонацию). Mein Freund… Товаришш… Как тебя звать?

АВТОР. Это неважно.

БИСМАРК. Я вижу: ты выкопал какие-то фактики, телеграммы, грязные газетные намеки…

АВТОР. И вашу переписку с Кэтти.

БИСМАРК. И построил на этом роман о том, что Кэтти была русской шпионкой и «медовой ловушкой». Так?

АВТОР. Да, одно движение ее бедра могло решить судьбу не только Польши…

БИСМАРК. Сколько?

АВТОР. Что «сколько»?

БИСМАРК. Сколько ты хочешь за то, чтобы не печатать этот пасквиль?

АВТОР (чешет в затылке). Гм… Интересный поворот сюжета… Между прочим, насколько я помню, взяткой вы купили нейтралитет России перед войной с Австрией. Но мой нейтралитет будет стоить дороже.

БИСМАРК. Сколько?

АВТОР. Я должен подумать…

БИСМАРК. Послушай, писатель, я читал мои биографии, написанные Людвигом, Палмером, Снайдером и так далее. А что нам делать на том свете, как не читать то, что вы пишете про нас на этом? И хотя в их книгах тоже полно ерунды, я ни разу не являлся к авторам и не требовал исправлений. Даже когда прочел роман «Битва железных канцлеров»… Я же знаю русский, я два года служил прусским посланником в Петербурге. Так вот, ваш Пикуль написал, что я и в подметки не гожусь канцлеру Горчакову, мол, это он великий дипломат, а я – ничто, чурбан и лысый бульдог. Да, да, там так и сказано: «лысый бульдог с тремя волосками». Но даже после этого я не спустился на землю за сатисфакцией. Как сказал мне ваш классик, «хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца».

АВТОР. Он вам это сказал? Александр Сергеич? Где?

БИСМАРК (показав наверх). Там… Но ты! Ты посягнул на честь Кэтти! Я не допущу эту публикацию! И если тебя нельзя убить, придется рассказать правду…

АВТОР. Всю правду!

БИСМАРК. Хорошо, всю правду. Но при одном условии. Ты не будешь печатать свой дурацкий роман.

АВТОР. Только если ваша правда окажется интересней моей.

БИСМАРК. Конечно! Правда всегда интересней вымысла!

АВТОР. Даже шпионского романа?

БИСМАРК. Давай проверим.

АВТОР. Взятка за отказ печатать готовый роман? Хорошо, что я сплю, и это сон. (Бисмарку) Вы мой сон. Пока… (Ложится на лежак и укрывается с головой).

БИСМАРК (стоя над Автором, после паузы). Алло! (Толкает Автора) Слушай, не валяй дурака. Я не сон, я твоя бессонница. И спать ты не будешь, пока не запишешь все, что я скажу. Весной 1862 года, когда я еще служил прусским послом в Петербурге, социалисты в нашем парламенте устроили королю Вильгельму такую обструкцию, что мой друг детства, военный министр, уговорил короля усилить кабинет министров моей персоной. И король телеграммой вызвал меня из Питера. Но пока я ехал, королева наговорила ему, что я реакционер, интриган и циник. И Вильгельм струсил, отправил меня посланником в Париж. И вот представь: мои вещи в Петербурге, мои лошади под Берлином, моя жена и дети в Померании, а сам я – в Париже, где никого нет, потому что уже август, а кто в августе торчит в Париже?

Посреди этого монолога АВТОР принужденно встает, сонно чешет в затылке и, зевая, уходит за кулисы. Бисмарк почти кричит ему за кулису.

Конечно, сейчас для кого-то, может, и неплохо быть королевским посланником в Париже… Но в наш век сорок семь лет – это всё, старость. В сплине я написал королю, что ухожу в отпуск…

АВТОР возвращается с джезвой и двумя чашками.

АВТОР. Вы кофе будете?

БИСМАРК. Нет, спасибо, нам нельзя.

АВТОР. В каком смысле? (Ставит чашки на столик, наливает кофе в одну из них)

БИСМАРК. А, по-твоему, тень отца Гамлета могла пить с ним кофе?

АВТОР. Но вы же не тень! Посмотрите на себя! (Отпивает кофе) Ладно, с чего начнем?

БИСМАРК. Я уже начал. С юга Франции. (Берет со столика курительную трубку, раскуривает ее) Я приехал туда… ну, то есть – сюда, чтобы избавиться от хандры. Но, оказалось, даже кларет Mouton Rothschild – ты же знаешь, я могу выпить хоть пять бутылок! – не спасает. К тому же тут скучно. Французы – необщительные эгоисты. Если ты пытаешься познакомиться, они думают, что ты хочешь или денег занять, или нарушить их семейное счастье. Ну, вот… Шестого августа я приехал в Биарриц, остановился тут в «Hotel d’Europe»…

Меняется освещение, слышен шум прибоя и испано-кастильская музыка.

С тех пор как старик Луи Наполеон III построил здесь замок для своей молодой жены и стал проводить в нем каждое лето, Биарриц из небольшой рыбацкой деревушки превратился в модный курорт. Между прочим, и по сей день…

Гур-гур толпы, курортная музыка.

Но я собирался пробыть тут дня два и даже написал жене, что все письма для меня следует отправлять дальше, в Bagneres de Luchon. Однако буквально на следующий день на променаде…

Оглядываясь за кулису, входит ОРЛОВ.

У ОРЛОВА на левом глазу черная повязка, правая рука на перевязи.

ОРЛОВ (За кулису). Кэтти! Кэтти, я тебя жду! (Увидев Бисмарка, изумленно). Фон Бисмарк?! Бонжур! Какими судьбами?! (Снова смотрит за кулису)

БИСМАРК (Автору). Это князь Николай Орлов, мы знакомы по Петербургу. Он сын знаменитого у вас царедворца Алексея Орлова. Внебрачный. Но – герой Крымской войны и, вообще, такой патриот России, просто – «живот за царя»! При штурме турецкого форта Араб-Табия получил девять ран, лишился глаза и подвижности правой руки. Кавалер ордена Святого Георгия, золотого оружия и других наград…

ОРЛОВ. Барон, теперь я на дипломатической службе в Брюсселе – российский посланник от канцлера Горчакова.

Вбегает КЭТТИ, энергичная как цунами.

(«В свои двадцать два года Кэтти была исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами…» Алан Палмер, «БИСМАРК»)

Увидев КЭТТИ, БИСМАРК потрясенно столбенеет от ее красоты.

КЭТТИ (Орлову, оживленно). Извини, дорогой, я заболталась с принцессой Монако… (Увидев Бисмарка). Ой, пардон…

ОРЛОВ. Мон амур, позволь представить барона Отто фон Бисмарка, прусского посланника.

БИСМАРК, склонив церемонно голову, смотрит на КЭТТИ с высоты своего роста.

КЭТТИ, потупившись, чуть приседает.

Барон, разрешите представить: моя супруга княгиня Екатерина Трубецкая. Но теперь Орлова-Трубецкая!

БИСМАРК. Поздравляю, князь! Она красавица! Я уже влюбился!

ОРЛОВ. Осторожно. Кэтти – единственная дочь князя Николая Трубецкого, дяди графа Толстого, автора знаменитых «Севастопольских рассказов». А по материнской линии внучка фельдмаршала Гудовича, который во время турецкой войны взял Гаджибей, Анапу и Бакинское ханство…

БИСМАРК (с иронией). Я сражен этой родословной. А в каком вы отеле?

ОРЛОВ. Мы в «Hotel d’Europe». А вы?

БИСМАРК. И я…

КЭТТИ поднимает глаза на БИСМАРКА. Музыкальный акцент – первые такты «Ноктюрна» Шопена.

Господи! Как давно у меня не замирало дыхание от женского взгляда!

КЭТТИ высокомерно поднимает худенькое плечико, берет ОРЛОВА под руку и уходит с ним в другую кулису. БИСМАРК смотрит им вслед.

АВТОР (берет со столика книгу, открывает). Это «Bismarck und Katarina Orloff», издание 1935 года, Берлин. Автор Николай Орлов, внук вашей Кэтти-Екатерины, которая только что ушла. Читаю. «Фотографии того времени показывают нам Бисмарка в расцвете сил, человека атлетического сложения, которого годы еще не сделали грузным и тяжелым…» (Бисмарку) Выпрямитесь!.. Дальше: «Аккуратная голова, быть может даже несколько маленькая для его широких плеч. Кустистые брови над выступающими надбровными дугами придают лицу что-то устрашающее». (Бисмарку) Ну-ка, сделайте устрашающее лицо!

БИСМАРК (приходя в себя от шока встречи с Кэтти). Что?

АВТОР. Я читаю, что написал про вас внук вашей Кэтти. «Облик, который подавляет, в нем отражена огромная энергия. Но общее впечатление смягчается легкой иронической улыбкой …». Покажите вашу улыбку, барон.

БИСМАРК. Отстань. Мне уже не до улыбок…

АВТОР. Об этом тут тоже сказано. (Читает) «Никогда ни одна женщина не очаровывала Бисмарка настолько, как Катарина Орлова. Он покорен не столько ее юностью и красотой, сколько некой первозданностью и свежестью ее натуры. Хотя она была дамой из высшего общества, в ней была еще и радостная, беззаботная простота»…

БИСМАРК. Ты не то читаешь. (Берет со столика другую книгу). Моя биография, написана Аланом Палмером. (Читает) «В свои двадцать два года Кэтти была исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами…»

Входит ОРЛОВ. Рабочие сцены вкатывают пианино. За пианино КЭТТИ.

БИСМАРК (со вздохом). В тот же вечер мы встретились за ужином в ресторане отеля «d’Europe», а шампанское уже пили на втором этаже, в апартаментах Орловых. Открытые окна выходили на море, и Кэтти играла нам Шопена…

КЭТТИ играет Шопена.

ОРЛОВ одной рукой достает из кармана портсигар, ловко открывает его, протягивает БИСМАРКУ и АВТОРУ.

АВТОР. Спасибо, я не курю.

БИСМАРК (Автору). Вас там, по счастью, вообще, не было.

АВТОР. Ну, и пожалуйста! (Обиженно уходит).

БИСМАРК берет у ОРЛОВА две сигары, отщипывает концы, одну отдает Орлову и подносит ему огонь, вторую закуривает сам.

КЭТТИ продолжает играть.

ОРЛОВ. Я слышал, у вашего короля конфликт с парламентом?

БИСМАРК (глядя на Кэтти). Еще какой!

ОРЛОВ. Какой?

БИСМАРК. А то ваша миссия в Берлине не знает!

ОРЛОВ. Ну… Просто хочется услышать из первых рук.

Бисмарк молчит, смотрит на КЭТТИ и слушает музыку.

Говорят, вы там заигрались в демократию. Социалисты захватили большинство в парламенте и блокируют все указы короля…

КЭТТИ так чувственно играет Шопена, что ее тело вибрирует в такт музыке.

БИСМАРК. Я в отпуске, князь… Ваша жена выросла во Франции?

ОРЛОВ. Даже родилась тут. У Трубецких роскошное поместье в Фонтенбло под Парижем.

БИСМАРК. Теперь я понимаю, почему французы поддерживают поляков, бунтующих против России.

ОРЛОВ (изумленно). Почему?

БИСМАРК. Потому что все француженки без ума от эротической музыки этого поляка Шопена…

ОРЛОВ принужденно смеется.

Вы смеетесь, а я считаю: с поляков нужно шкуры снимать! Стоит только дать им поднять голову, как они тут же объединятся с французами, чтобы либо зажать нас, немцев, с двух сторон, либо напасть на Россию. А французские газеты кричат «Польша либерасьон!», «Польша либерасьон!». И француженки, тающие от этого «душки» Шопена, настолько прониклись к «угнетенной» вами нации, что даже Луи Наполеон уже выражает полякам сочувствие. Конечно – в отместку России за войну 14-го года…

ОРЛОВ. Я могу передать вашу позицию нашему канцлеру?

БИСМАРК. Князю Горчакову? Мы с ним познакомились давно, еще во Франкфурте, и с тех пор он считает меня своим учеником.

КЭТТИ продолжает увлеченно играть Шопена.

(негромко, Орлову) Знаете, дорогой, если у нас вечер польской музыки, то я иду спать.

ОРЛОВ. А вы в каком номере?

БИСМАРК. Я рядом с вами. Гуд найт…

БИСМАРК проходит на авансцену, ложится на лежак, укрывается пледом.

КЭТТИ продолжает играть, рабочие сцены укатывают ее и пианино за кулисы.

ОРЛОВ уходит за ними.

Музыка обрывается, слышен игривый смех КЭТТИ, затем женский стон любовного акта молодоженов.

БИСМАРК накрывается с головой, нервно ворочается.

Страстные стоны КЭТТИ «О, Николя! О!» становятся все громче.

БИСМАРК срывается с постели и направляется в противоположную кулису. В кулисе его встречает АВТОР.

АВТОР. Вы куда?

БИСМАРК. На море.

АВТОР. Ночью?

БИСМАРК уходит.

АВТОР, пожав плечами, ложится на лежак и засыпает.

Затемнение.

Раннее утро… На сцене ОРЛОВ, стоя у жаровни, одной рукой жарит мясо и каштаны. Входят БИСМАРК и КЭТТИ в купальных костюмах. Даже в пышном, с рюшками купальнике 19-го века Кэтти пронизывающе сексуальна и соблазнительна. А Бисмарк в трико – настоящий мачо.

КЭТТИ (Орлову, возбужденно). Николя, мон амур, мы с бароном плавали аж до той скалы! Ой, как пахнет! Что ты готовишь?

ОРЛОВ. Жарю молодую баранину и каштаны…

БИСМАРК и КЭТТИ отходят от ОРЛОВА, садятся на лежак, смотрят в зал.

КЭТТИ. Сегодня замечательное море! Золотое от солнца! Вы знаете, почему всех влюбленных тянет к морю? Я вам открою секрет. Море – это энергия любви! Да, да, солнце это любовь, правильно? Море впитывает эту энергию – вон ее сколько! смотрите! – и отдает влюбленным. Вы согласны?

БИСМАРК. Для француженки вы очень хорошо плаваете.

КЭТТИ. А вы даже для немца такой большой! Похожи на скалу.

БИСМАРК. А вы на ангела. Или на эльфа. Вы… Вы, вообще, бываете на горшке?

КЭТТИ (возмущенно вскакивает). Что? Я – на горшке? Вы дерзкий плебей!

КЭТТИ убегает, БИСМАРК идет за ней.

ОРЛОВ обеспокоенно подходит к кулисе.

ОРЛОВ (кричит). Барон, она прыгнула со скалы! Кэтти, назад! Это безумство! Не смей плыть за канат! Отто, тащите ее к берегу! Да, вот так! Спасибо! Данке шон! (Облегченно) Фу… Сумасшедшая…

Рабочие снова вкатывают пианино. КЭТТИ за пианино, одетая по моде 19-го века, играет Мендельсона. Стоя рядом, БИСМАРК, прекрасно одетый, ей подсвистывает. Здесь же ОРЛОВ.

КЭТТИ (играя, Бисмарку). А правда, что в молодости у вас была репутация «жуира» и «опасного мужчины»?

БИСМАРК (Орлову). Это ваша берлинская миссия собирает на меня досье?

КЭТТИ. И на вашем счету действительно тридцать дуэлей?

БИСМАРК. Только двадцать восемь.

КЭТТИ (прекращая играть, в ужасе). Вы стреляли в людей?!

БИСМАРК. Мендельсон единственный еврей, которого я люблю. Играйте, пожалуйста.

КЭТТИ. Так вы стреляли в людей?

БИСМАРК. Я дрался на рапирах.

КЭТТИ. Вы ужасный! Ужасный! (Продолжает играть)

БИСМАРК берет со столика перо, чернильницу и откидной блокнот, переходит на авансцену, садится на лежак. Свет на сцене гаснет, луч освещает только БИСМАРКА. Он раскуривает трубку и пишет письмо.

БИСМАРК. Дорогая женушка! На четверть мили северней Биаррица, укрывшись от людских глаз за скалами, поросшими цветущим вереском, я смотрю на море, зеленое и белое от пены и солнца; со мною прелестнейшая из женщин… (Спохватившись) Стоп, что я написал? «Прелестнейшая из женщин…» Гм… (Дописывает) Прелестнейшая из женщин, которую ты, Иоганна, очень полюбишь, когда узнаешь поближе.

Входит КЭТТИ с блюдом, полным крупными фигами. Садится на пол рядом с БИСМАРКОМ и медленно, дразняще-сексуально поглощает фиги.

КЭТТИ. Дядюшка… Можно, я буду звать вас дядюшкой?

БИСМАРК (сдерживаясь, сопит и смотрит, как она ест фиги). Когда я был в России и учил ваш язык, мне понравилось несколько ваших пословиц.

КЭТТИ (игриво). Какие? Скажите…

БИСМАРК. Особенно одна: хоть грибом назови, только поскорей засунь в свою корзинку.

КЭТТИ. Дядюшка, не «засунь», а «положи». «Засунь», по-французски «poussée» – это грубо. А вам понравилось в России?

БИСМАРК. Вообще, меня туда отправили в ссылку…

КЭТТИ (в притворном ужасе). За ваши дуэли? Вы кого-то убили?

БИСМАРК. После восьми лет моей службы во Франкфурте, в Сейме Германского союза, наш король Фридрих, дядя вашего императора, хотел сделать меня министром иностранных дел. Но как раз в это время он в закрытом вагоне сопровождал вашего царя, непрерывно курившего, и с ним случился удар…