Повседневный репертуар «Погорелого театра». Полное собрание сочинений клуба «Клуб». Том VI

Та же комната, что и в первой сцене. Гор спит. В комнату тихо входит Баста. Стараясь не шуметь, она вынимает из шкафа свои вещи.

Гор (просыпаясь, в панике). Я храпел?

Баста. Нет.

Гор. А я уже решил, что храпел. И опять тот же сон про комнату в коммунальной квартире.

Баста. Мне позвонила Варвара и рассказала, что значит твой сон.

Гор. А она-то откуда об этом знает?

Баста. Варвара? Да она прочитала все сонники, какие смогла достать.

Гор. О снах моих она откуда знает?

Беста. Извини, я не знала, что это государственный секрет. Она сказала, что такая комната, как тебе снится, – к долгой бедности.

Гор. И все? У Вэй Синя поинтересней. Тут Бес недавно мой сон по Хуанди трактовал, много чего пообещал. А Варька твоя заполошная… Да это все ерунда, мне сейчас такое приснилось!

Баста.…

Гор. Рассказать?

Баста. Ну что на этот раз? Кончилось электричество?

Гор. Нет. Там несколько дней под окном, прямо в двух шагах, чего-то строили. Совсем рядом. Рабочие в касках ходили чуть не по подоконникам, экскаваторы там разные, отбойные молотки. И все необходимое звуковое оформление: «Вируй по малу», «Куда прешь, влево давай», «Шабаш, обедать пора», «Где балки складировать будем?», «Кидай сюда, потом разберемся»… И много чего еще, уже не помню.

Баста. Жаль.

Гор. Да ерунда, зато я помню, что они построили!

Баста.…

Гор. Сказать?

Баста. Ну.

Гор. Море! Они провели к нашему дому море!

Баста. Какое?

Гор. Какая разница! Настоящее! Соленое! Зеленое!.. А что ты все не ложишься?

Баста. Я завтра уезжаю. Мне надо собрать вещи.

Гор. Уезжаешь? Опять! Куда?

Баста. По южным городам Франции. Потом Париж. Я ведь говорила тебе неделю назад.

Гор. Ты говорила, что, возможно, поедешь, но не сказала когда и куда.

Баста. Я тогда не знала. Я же не сама решаю. Есть промотур – я еду, нет – сижу дома. Все просто, Гор, все как всегда.

Гор. Ну да, ну да. Утром летишь или вечером?

Баста. Вечером.

Гор. Давай я тебя отвезу в аэропорт.

Баста. Нет. Я сама.

Гор. Почему? Так же удобнее.

Баста. Нет, не удобнее.

Гор. Хорошо, тогда давай я тебя встречу.

Баста. Я не знаю точно, когда прилечу. Программа тура может измениться.

Гор. Ну, позвонишь, сообщишь.

Баста. Нет, Гор.

Гор. Да что с тобой последнее время? Что я не предложу – все нет и нет. Ни объяснений, ничего. Нет, и все.

Баста. Что объяснять, Гор? Вот я вчера утром взяла машину. Как ты добирался до своей работы?

Гор. А, это смешная история. Сейчас расскажу. Я пошел на маршрутку, но там была большая очередь, я был примерно двадцать пятым. Не хотелось терять время, и я пошел на остановку автобуса, а он перед моим носом уехал. Вернулся назад, но там уже ушли две маршрутки подряд. Те, кто стоял со мной рядом, все уехали, а очередь выросла на километр. Я решил поймать машину, вышел к проезжей части, и меня какой-то тип на бэ-эм-вэ окатил водой из лужи.

Баста. Лужа была одна на всю улицу?

Гор. Не знаю, не заметил. В общем, пришлось вернуться домой, переодеться и вызвать такси по телефону.

Баста. Вот лучше я сразу вызову такси. Ты забыл, что было, когда ты в последний раз довез меня до аэропорта без приключений, объездов по проселкам и пересадок в другие машины? Помнишь, ты рассказывал, что решил подождать взлета? Остался в зале с видом на летное поле, просидев там сорок минут?

Гор. Да, но я так и не смог определить, какой самолет твой.

Баста. А мой самолет стоял. Ему не давали команду на взлет сорок минут. И все это время мы в душном салоне гадали, что с нами приключилось, сумеем ли мы взлететь, а если взлетим, то сможем ли сесть.

Гор. Ну, это случайность, Баста.

Баста. Случайность – это то, что больше повториться не может. Это если под тобой сейчас диван упадет. А если каждый раз, когда ты выходишь на улицу, с тобой происходит случайность, значит, это уже судьба. И мне такая судьба ни к чему. Я хочу лететь и полечу сама, без сложностей и случайностей.

Гор. Да какая судьба, о чем ты говоришь?

Баста. Гор, сколько лет твоему прямому начальнику?

Гор. А при чем здесь это?

Баста. Ну все-таки.

Гор. Тридцать с небольшим.

Баста. А твоему непосредственному подчиненному?

Гор. Двадцать. С небольшим. Очень способный парень, скоро уйдет на повышение.

Баста. А теперь скажи, что ТЫ делаешь в этой компании? Почему ты застрял на десять лет в должности, которую тридцатилетние проскакивают, не заметив?

Гор. Мне нравится моя работа. А мой начальник…

Баста. Брось, Гор. Тебе нравится, что там не нужно ничего самому решать. И еще то, что вся работа заканчивается в пять. Единственное место, где тебе хорошо, где с тобой ничего не происходит, – эта квартира, эта комната, этот диван. Ну кухня еще. Ты стал хорошей домохозяйкой за эти годы. Прекрасно готовишь фаршированные баклажаны. Мог бы выиграть чемпионат по разборке и сборке пылесоса, если бы такой проводился. Но это все. Другой жизни у тебя нет. Стоит тебе выйти на улицу, как несчастья и неудачи сыплются на тебя и всех, кто рядом с тобой, как из дырявого пакета с мусором. Ты зря ушел из школы, Гор. Там ты, по крайней мере, жил какой-то своей, самостоятельной жизнью, а не служил рамкой для жизни других людей. Ладно, ты спи, я пойду быстренько соберусь.

Гор. Баста…

Баста. И перестань меня звать папкой на латыни. (Быстро выходит из комнаты.)

Гор (встает и начинает одеваться.) Зря ушел из школы… Да я падал, приходя домой, весь первый учительский год. Падал и спал. Чесался по ночам. Потом привык. Стал меньше уставать. Стал получать даже какое-то удовольствие от уроков. Нет, не от уроков. Необъяснимое, незаметное почти, на грани минутного счастья удовольствие от улыбок учеников при встрече. Вот же они, вот люди, которым ты небезразличен. Они тебе улыбаются – значит, ты есть, значит, ты хороший, полезный, любимый. А уроки… Кто из нормальных детей приходит в школу учиться? Туда идут встретиться, потусоваться. Обменяться играми, дисками. Влюбиться. Рассориться, подраться, помириться. Учитель для них что-то вроде мухи – жужжит все время, лезет то в глаза, то в уши, а ни прогнать, ни отмахнуться. Главный сон любого учителя, главный кошмар, я в этом уверен, – это когда ты приходишь в класс, начинаешь урок, а тебя никто не слушает. Никто, ни один человек. А наяву ничуть не лучше. Заставить тебя слушать – легко, заставить понять – практически невозможно. Десять лет я видел тоску бестолково запиханных знаний в глазах своих учеников. Десять лет я ее изводил. И вот когда решил, что я профессионал, что могу увлечь детей, дать им… не знания, нет – что-то важное для этой жизни, вот тогда меня и накрыло. Я стал относиться к детям в школе, как… ну как… к родным, что ли. Мне понадобилось их внимание не к предмету, а ко мне. Я стал на них обижаться. Хорошо хоть, сам понял, что становлюсь истеричной классной дамой, что надо уходить. И Баста тогда… А кстати, кому я это говорю? Ау, собеседники! (Уходит.)

Слышно, как щелкает замок, открывается и закрывается входная дверь. Тут же Баста входит в комнату, берет в руку телефонную трубку. Собирается звонить, но не решается. Какое-то время ходит по комнате с телефоном в руке, потом кладет его на какой-нибудь предмет обстановки, садится и замирает. Как статуя.

Сцена четвертая

Стильная квартира Шаи. Долгий звонок в дверь. Потом стук. Появляется заспанный Шаи. Идет открывать. Возвращается с Гором.

Шаи. Откуда ты взялся?

Гор. Ты, похоже, чем-то расстроен.

Шаи. Не чем, а кем. Тобой.

Гор. И как-то негостеприимен…

Шаи. В два часа ночи?

Гор. Ну, стучать-то я начал в половине второго.

Шаи. Слушай, Гор, ты знаешь, что такое телефон?

Гор. Конечно. Это такая коробочка. Если нужно кому-нибудь быстро соврать, нет ничего проще: говори в коробочку, никто не увидит. Можешь показывать язык, ковырять пальцем в носу или еще где, а человек с другой коробочкой будет думать, что ты внимательно его слушаешь, киваешь так серьезно. Вникаешь, одним словом. А мне сейчас нужно что-то реальное. «Руку протянуть и в глаза взглянуть». Или что-то в этом роде.

Шаи. Шел бы ты к Бесу.

Гор. Не могу. Его нет в городе. Он снова в поиске. Точнее, возвращается к базовым основам своей жизни.

Шаи. Базовые основы – тавтология.

Гор. Не для Беса. У него тавтология – норма жизни.

Шаи. Короче, он опять проводник на железной дороге. А как же все эти его дей-трейды, длинная позиция, короткая позиция, зарождение фрактала, маржевый депозит, уровни Фибоначчи?

Гор. Это в ближайших планах. Но прогресс заметен уже сейчас. Раньше он возил людей. И люди, бестолково слоняясь по вагону с простынями и подстаканниками, все время мешали писать ему прозу, поэзию и эту, как ее, ну же…

Шаи. Драматургию.

Гор. Да! Эссеистику. А теперь он возит деньги. Это большой успех. Он еще не богатый, всемирно известный писатель, но деньги и литература уже соединяются в одном пространственно-временном континууме под названием «вагон».

Шаи. Значит, он по-прежнему пытается решить все проблемы одним пнем?

Гор. Это как?

Шаи. Да было как-то. Давным-давно. Без тебя. Бес, Баста и я собрались на шашлыки. А день подобрался какой-то невнятный. Дождь моросил. Лесок к тому же утоптан был донельзя. Сухой веточки не найдешь. Походили мы с Бастой, поискали дровишек, замерзли, выпили по рюмочке, стоя на полянке, и решили уже обратно отправляться, как видим: сквозь кусты продирается Бес с огромным трухлявым пнем в руках. Он его откуда-то выдрал прямо с корнями. «Ребята, – говорит, – сейчас решим все проблемы одним пнем: и согреемся, и шашлык пожарим».

Гор. И пожарили?

Шаи. Нет.

Гор. Почему?

Шаи. Пень не загорелся.

Гор. Что-то у нас с тобой пень тоже не загорается…

Шаи. Водки, что ль, налить?

Гор. Ну, радости у тебя в голосе я еще не услышал, но глубокомыслия в словах чуть-чуть добавилось. Можно и водки. А можно чего-нибудь, что сам любишь.

Шаи. Значит, вина.

Они выпивают так, что видно: это давний и отработанный ритуал. Им нравится его тщательно воспроизводить. В дальнейшем они пьют понемногу, но с чувством ритма.

Гор. Вот с каким вопросом пришел я к тебе, Шаи, хранитель вина и властитель судеб.

Шаи.…

Гор. Ну!

Шаи. Что?

Гор. Реплику дай!

Шаи. Внимательно тебя слушаю.

Гор. Шаи, ты переводчик.

Шаи. Это вопрос?

Гор. Нет.

Шаи. Утверждение?

Гор. Нет. Это вступление.

Шаи. Вступай скорее, спать хочется.

Гор. Мог бы хотя бы сделать вид, что тебе интересно.

Шаи. Мне неинтересно, но ты рассказывай. Иначе мне вообще не стоило просыпаться.

Гор. Ну вот. Сбил с мысли.

Шаи. Значит, один полезный поступок сегодня у меня уже есть. Давай-давай, не стесняйся.

Гор. Я хотел сказать, что ты мог бы мне кое-что в моей жизни мне же перевести. По-дружески.

Шаи. Гор, ты неправильно понимаешь дружбу. То есть ты ее понимаешь так, как большинство наших соотечественников. Друг, по-твоему, – это тот человек, которого можно за здорово живешь нагрузить своими проблемами, выслушать от него кучу утешительного вранья, потом напиться с ним до поросячьего визга, обстучать ему пятак своими копытцами, а под конец обслюнявить с ног до головы.

Гор. Ну и что же здесь неправильного?

Шаи. А все! Друг – это тот, с кем ты хочешь видеться в хорошем настроении, а не на грани истерики. Тот, с кем приятно обменяться двумя-тремя шутками, понятными только в своем кругу, рюмочку вот выпить под настроение. Под хорошее, заметь, настроение.

Гор. И все? Ну так я в прекрасном настроении. Объясни мне только одну вещь.

Шаи. Окей. Давай.

Гор. Я вижу сны…

Шаи. Ну и что? Я тоже их мог бы сейчас видеть.

Гор. Я вижу сны, продолжающие друг друга.

Шаи. А, это ты про коммунальную квартиру?

Гор. А откуда ты знаешь?

Шаи. Из разных, так сказать, источников. Я, наверное, последний человек в городе, кому ты собрался свой сон рассказать. Не надо. Я знаю его в таких деталях, какие тебе и не снились. Но я же не толкователь снов. Хотя… давай я тебе твой сон по Фрейду переведу. Там ведь у тебя главный мотив – комната?

Гор. Ну, наверное.

Шаи. Комната, по Фрейду, символизирует, скажем так, женское естество, в котором стремится постоянно пребывать твое мужское естество. Я ясно выразился или назвать все своими именами?

Гор. Понял, не тупой.

Шаи. Идем дальше. Комната старая, ты в ней живешь давно. Боюсь, что это Баста, или, точнее, женское…

Гор. Баста не старая.

Шаи. Баста не старая. Ты с ней давно. Обжился, потерял чувство новизны. Ссоритесь часто?

Гор. Да нет. Просто больше не миримся. Поэтому трудно сказать, сегодня продолжается вчерашняя ссора или уже началась новая.

Шаи. Ну вот и объяснение всех несчастий, которые происходят в твоем сне. Тебе жалко Басту. Ты считаешь себя виноватым перед ней.

Гор. Здорово. И ты туда же. Во всем виноват я.

Шаи. Это Баста так говорит?

Гор. Она говорит: «Конечно, во всем виновата я». Таким тоном, что сразу понятно, кто на самом деле виноват.

Шаи. Ну это ваши дела, мне совсем не интересные. Еще пара вопросов. В твоем сне в комнату кто-то заходит? Мужчина, может быть?

Гор. Нет. Не помню.

Шаи. Хорошо. Значит, по Фрейду, любовников у Басты нет. А ты в другие комнаты заходишь?

Гор. Тоже нет.

Шаи. А вот это удивительно. Впрочем, неважно. Перестань терзаться и винить себя и Басту в том, что у вас что-то не так. Короче, don’t worry, be happy и дай мне поспать. У меня завтра трудный день. Надо многое сделать. А послезавтра я улетаю. Решил устроить себе отпуск.

Гор. Куда летишь?

Шаи. В Испанию.

Гор. Еще один вопрос, и все. Если тебя жена будит в час ночи…

Шаи. Со мной этого быть не может.

Гор. Ну не тебя. Меня. Будит и говорит: «Ты храпел». Это что значит?

Шаи. Ну…

Гор. Ну!

Шаи. Ну это значит, ты храпел.

Гор. Уверен?

Шаи. Самому, конечно, убеждаться не хотелось бы. Но готов поставить семь к трем, что так оно и было.

Гор. Семь к трем? Это серьезно. И что теперь делать?

Шаи. Это тоже я должен объяснять? Ну что ж. У тебя два варианта: лечить храп и оставить так, как есть.

Гор. И поможет?

Шаи. Не уверен.

Гор. В каком варианте?

Шаи. В обоих.

Гор. Хорошо. И что делать?

Шаи. Это ты опять меня спрашиваешь?

Гор. А что, тут есть кто-то еще?

Шаи. Объясню еще раз. У тебя есть два варианта: что-то делать и не делать ничего. У каждого варианта есть свои минусы. Плюсов я не вижу.

Гор. Почему?

Шаи. Если я объясню, ты обидишься.

Гор. Давай, все равно.

Шаи. Ну смотри. Сам захотел. Ты слишком серьезно относишься к жизни. Ну как тебе объяснить… Если ты решил, что любишь женщину, то, значит, уже не дашь жизни ни ей, ни себе. Ты будешь каждую минуту думать о ней, напоминать себе о ней, делать что-то для нее и одновременно подсчитывать, что она делает для тебя.

Гор. Ничего я не подсчитываю!

Шаи. Хорошо. «Подсчитывать» – неудачное слово. Но ты будешь думать, надеяться, ждать, что она свою жизнь целиком, без остатка, посвятит даже не тебе, а вашей совместной любви. Что, я не прав?

Гор. Пожалуй, прав, но объясняешь так, что меня сейчас стошнит, прямо здесь. Как в американском кино.

Шаи. В каждом втором американском фильме герой успевает добежать до унитаза. Надо стремиться к лучшим образцам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.