ДНК Творца

– Вот это женщина… – то ли в восхищении, то ли в изумлении протянул Дейминго.

– Да, это эталон истинно русской красоты, – только и оставалось добавить мне.

Себе же сделала мысленную зарубку, что как только выберемся из этой передряги, обязательно сведу свекра с подобной «селянкой». Так сказать, и личное счастье родственничку устрою, и отомщу. На мгновение подумалось, не слишком ли это жестоко, но с другой стороны… Этот престарелый циник привык к светским стервочкам, а тут – цельный пласт широкой, открытой русской души, чуждой корысти. Может, с такой жинкой и в нашу с Лимом жизнь лезть перестанет.

Но эта мимолетная мысль тут же исчезла, стоило самолету, заложив вираж, начать по спирали снижаться. Нас ждала родина барокко, опьяняющая сознание туриста своеобразием и числом церквей на квадратный ватиканский метр.

Римский магический синод и хранитель свитков даже не подозревали, что в эти самые мгновения в одном из аэропортов приземляются две крупные неприятности (и не только современности). Одна из них – молодая зеленоглазая брюнетка и вторая – поджарый седовласый джентльмен с надменным выражением лица.

Проще всего было попасть в Вечный город по туристической визе, что мы с Дейминго, собственно, и сделали. Меня, до этого ни разу не бывавшую за границей, поражало многое. Но больше всего – собственные соотечественники.

Так, пока наша группа оформлялась на ресепшене, юркий портье попытался взять чемоданы у одной супружеской пары. Давно супружеской. Лет этак двадцать: он – с пивным животиком и в майке, заправленной в необъятные шорты, она – в балахонистом платье и шляпе, поля которой могли посрамить пляжный зонт. Глава семейства жутко возмутился самоуправству какого-то итальяшки в костюме гусара, который, по его мнению, трижды пытался спереть его чемоданы.

Наконец шумная и беспощадная в своем стремлении проникнуться загадками древнего Рима толпа российских туристов, полноводной рекой растекшаяся по фойе, начала убывать: наши люди расселялись по номерам. Наконец-то очередь дошла и до племянницы с дядей – то бишь нас со свекром. По новым документам, добытым Ростиславом, паспортные данные соответствовали нашим истинным гендерным признакам.

Как только мы зашли в номер, Дейминго небрежно бросил:

– Располагайся, а я пока в душ.

«Даже не поинтересовался, может, мне туда тоже хочется», – подумала с досадой и начала разбирать свой скудный багаж. Тишина почему-то раздражала, и я решила разбавить ее хоть чем-нибудь, да даже милым телевизионным щебетом, и потянулась к пульту. Покрутив в руках увесистый «кирпич» удивилась его размеру и числу кнопок. Ткнула наугад, направив пульт на плазменный экран. Ничего не произошло. Ткнула еще раз, потом еще.

Итогом моих научных изысканий по принципу интуитивного эксперимента стало то, что уже через пять минут в номере были стюард, уборщица, официант, служба спасения и выскочивший из душа свекор, в пене и прикрывающийся спадающим полотенцем. Причем, судя по размеру, Дейминго схватил первое попавшееся под руки, и было оно ему явно маловато. Прибытие делегатов проходило под какофонию из воя пожарной сирены, шума работающего на максимуме кондиционера и орущего телевизора.

– Ой, – выдохнула я, сообразив, что это был не просто телевизионный пульт, а блок управления.

Первой пришла в себя уборщица (была самой опытной из всех вызванных), уже миновавшая бальзаковский возраст итальянка. Она величественно сунула метелочку для пыли под мышку, прошла мимо онемевших спасателей, баюкавших на руках огнетушители, и начала тыкать на кнопки, что-то бормоча себе под нос. По ее уверенным движениям было видно, что делала она это не впервой, да и вообще, для русских туристов это чуть ли не ежедневное развлечение.

Когда все (кроме свекра, который был в мыле во всех смыслах этого слова) покинули номер, Дейминго задал один-единственный вопрос:

– Я все понимаю, пытливый женский ум и все такое… Но как ты умудрилась сделать так, что меня в душе начало бить током?

– Это сантехническая магия, – нашлась я, вспоминая вековые традиции строителей, которые могут сделать все что угодно, с помощью цемента, кирпичей и мата.

Похоже, свекор уже начал привыкать к некоторым национальным особенностям (а может, посчитал, что нервная система дороже) и лишь махнул рукой. Развернувшись, он пошел обратно в ванную и, уже дойдя до дверей и полуобернувшись, бросил:

– Хотя бы полчаса посиди тихо.

Увы, порою для деятельной натуры это невыполнимое задание. К тому же живот руладой напомнил: пора бы разжиться чем-то посущественнее чашки кофе, которая десантировалась в него восемь часов назад. А потому я тишком, как заправский итальянский «бандито», на цыпочках двинулась к дверям. Время было вечернее и, судя по часам, шведский стол, как пунктуальный возлюбленный, уже должен был быть готов к гастрономическому рандеву с туристами.

Филиал храма чревоугодия располагался внизу. Показав браслет на входе, я с вожделением воззрилась на еду и взяла пустую тарелку. Подходя к столу, краем уха услышала возмущенное: «Безобразие, не дают вынести еды впрок» – с явным окающим акцентом и одесское: «Шо, и мангал даже в номер не разрешили пронести? Никакой культуры и уважения к гостям!» Решив более не обращать ни на что внимания я ринулась к горке канапе, как Суворов к Альпам.

Голод подстегивал, и глаза хотели вкусненького больше, чем желудок. Потому моя тарелка в мгновение ока наполнилась закусками. Увы, лишь только я начала наслаждаться кулинарными изысками, подкатила тошнота. Запахи, еще мгновение назад дразнившие обоняние, вдруг стали неприятны, и я резво устремилась к дамской комнате.

Отпустило меня минут через пятнадцать. Уперев руки в бортики умывальника и глядя в свое отражение, вслух произнесла:

– Я отравилась. Это наверняка отравление. Или просто несварение. Или просто реакция на перелет. Или новую еду…

На меня смотрело враз осунувшееся лицо с кругами под глазами и спутанными волосами. А мысли в голове лихорадочно метались: я пыталась подсчитать и… выходило, что виноваты не пережитые стрессы, голод или акклиматизация.

Чуть пошатываясь, я добрела до ресепшена и полужестами-полуфразами на школьном английском узнала, где ближайшая аптека.

Уже спустя полчаса в трясущихся руках держала тест. Проявившаяся сразу одиночная розовая полоса вызвала непроизвольный глубокий вздох облегчения, а потом судьба решила поиздеваться надо мной: начала проявляться еще не яркая, но явственная вторая полоска.

– Как не вовремя…

Я прислонилась спиной к стене и застонала. Десять месяцев назад, когда золотая осень сентябрила и Лим сделал предложение, мой организм решил разыграть свою хозяйку: основательная задержка наводила на мысль о скором материнстве.

Помню, как мой несносный демонюка обрадовался, не успела я договорить о своем предположении, и как спустя несколько дней переспрашивал у сестры в лаборатории, уверена ли она, что гормональный анализ отрицательный.

В тот раз врачи лишь развели руками, выдвинув предположение, что всему виной мог быть сильный стресс. Насколько сильный, ни я, ни Лим уточнять не стали, но оба прекрасно понимали, что переживаний было выше крыши.

Единственное – после случившегося любимый первые пару месяцев с затаенной надеждой, а потом с каким-то отчаянием ждал от меня пяти заветных слов: «Кажется, ты скоро станешь папой». Он старался этого не показывать, но я чувствовала, что Лим очень сильно хотел ребенка и в то же время боялся, что никогда не сможет подержать свое дитя на руках: недаром возраст распределения – двадцать семь лет, и рыжий демонюка давно и прочно его миновал.

А я, увы, тоже отчетливо помнила слова пернатого гада: зачать ребенка с даром можно лишь до двадцати восьми – после этого срока вероятность рождения здорового потомства практически равна нулю.

Именно поэтому на нашей свадьбе было так мало пожеланий скорого пополнения: маги знали, что возраст распределения был назначен не просто так и вполне возможно, что наша семья будет состоять лишь из двоих.

И вот он, долгожданный, желанный и…

В номер я возвращалась потерянная. Пропустила мимо ушей сварливое свекра: «Я же просил…» – и, сев на свою кровать, уставилась в одну точку. Видимо, такая смена поведения обеспокоила желчного родственничка. Дейминго настороженно спросил:

– Что?

Подняла на него взгляд в раздумьях: говорить или нет? И решилась:

– Разрешите вас поздравить. Кажется, спустя восемь месяцев у вас есть все шансы обзавестись двоюродным внуком.

Судя по тем метаморфозам, которые претерпело лицо старика, сею интерпретацию фразы ему доселе слышать не доводилось. Подозреваю, что бурная холостяцкая жизнь не раз подкидывала ему джокеров в виде формулировок «станешь отцом» от лямурных прелестниц, на которые у циника Дейминго наверняка были заготовлены шаблоны ответов, но дедом…

К чести родственничка, справился он быстро. А дар речи обрел сразу же после моего ехидного:

– Только не говорите, что морально не готовы и мне стоит потерпеть с беременностью пару лет. Боюсь, ваш внук столько внутри не высидит…

– Внучка, – сварливо, словно в пику мне, протянул будущий дед и под моим пристальным взглядом подавился так и не прозвучавшим вопросом: «А ты уверена, что ребенок от Лима?»

Я молчала, старик тоже не знал, что сказать, и пауза становилась поистине мхатовской. Наконец, когда, судя по приметам, родился целый полицейский взвод, свекор произнес:

– Решено. Никого ты не соблазняешь. Возможно, да нет, наверняка это будет моя единственная внучка, и рисковать твоим и ее здоровьем…

– А кто сказал, что я собралась кого-то соблазнять? – перебила я только обретшего почву свекра.

– Но как же…

– Я сказала, что помогу найти нового Распределителя, но функцию соблазнения… боюсь, мы с вами по-товарищески разделим эту почетную ношу.

– Так. Что ты задумала? – Дейминго с прищуром посмотрел на меня.

– Ну, для начала нужно взглянуть на этого сластолюбивого архивариуса.

Спустя час мы уже сидели за столиком одного из уличных кафе и наблюдали идиллическую картину: используя терминологию тени Ника, «самцовый самец в фазе активного ухаживания».

Высокий, поджарый, смуглый и настолько уверенный в жестах, что даже на расстоянии у меня было ощущение: окажись я с ним тет-а-тет, сразу бы почувствовала себя голой. Короткая стрижка, белозубая улыбка, ухоженные усы, которым хозяин уделял немалое внимание – от всего этого несло светским лоском.

Судя по тому, что держал он под ручку не трепетное нежное созданье, а сеньориту, к которой бы лучше всего подошло определение «инфернальная красавица», привлечь внимание этого оборотня окажется непростой задачкой.

Укротительница мужчин в красном длинном платье величественно повела плечом и, слегка наклонившись, прошептала что-то оборотню на ухо.

Я начала перебирать в уме уроки Нарин Браскес, печальной красавицы, преподававшей в институте чародеек, как оказалось, один из самых востребованных в жизни женщины предметов.

С ее слов, мужчины делились на несколько категорий: к первой относились этакие альфа-вожаки. Чтобы таким понравиться, достаточно просто без устали смотреть им в рот, хлопать глазками в стиле Барби и каждые пять минут восхищаться их достоинствами, приходить в щенячий восторг от их глупостей. Быть супермоделью при этом не обязательно. Впрочем, и мимо дурнушки они пройдут не взглянув. Как ни странно, но покорить оных легче легкого, ибо надутый павлин не видит дальше своего хвоста.

А вот со лжецами нужно держать ухо востро. Помнится, Нарин привела яркий пример – вождя пролетариата, который жене сказал, что пошел к любовнице, любовнице – что к жене, а сам удрал на чердак – печатать «Искру». С этими сложно и практически невозможно, если женщина глупа. Так сказать, интеллект бьет интеллект.

Самостоятельных распознать просто: тоже лидеры, но не требуют от женщин ежеминутного поклонения. Но упаси небо таким перечить. Он все знает и решает за тебя. И в голове у них часто сидит эталонный стандарт как внешности, так и поведения. Главное понять: блондинки ему нравятся или брюнетки, пухленькие или худенькие. Сумела угадать его «критерии идеальности» – остальное не важно. Он будет твоим, ибо уверен, что выбрал сам.

Как ни странно, но и жиголо видно сразу: много пыли и показухи. Влюбить в себя такого можно всего лишь одной фразой, в которой фигурируют слова «мой счет» и шестизначное число.

Также существуют джентльмены, что воспеты Викторианской эпохой. Они глуповаты и убеждены, что компетентны во всем, когда на деле не знают ничего. Но неоспоримое их достоинство – всегда ринутся на спасение дамы. Чтобы завоевать такого, достаточно изобразить жертву обстоятельств. Причем степень влюбленности будет напрямую зависеть от невинности взгляда и мольбы в голосе.

Педанты убеждены, что обладают массой скрытых достоинств, но на деле это скандалисты и скряги. Они приходят в детский восторг, когда видят перед собой не женщину, а помесь компьютера с домработницей, которая может за минуту набросать многоходовую схему ухода от налогов через офшоры и при этом содержит жилье в идеальном порядке.

Увы, архивариус не относился ни к одной из этих категорий. Он принадлежал к группе мужчин, которую Нарин выделила особо, заставив подчеркнуть в наших конспектах. Он был бабником, да не простым, а донжуаном. Ему недостаточно было просто переспать, нет. Его цель – влюбить в себя, и не какую-нибудь простушку, а женщину роковую, рисковую, отчаянную. Покорить ее, как Килиманджаро. Но как только крепость пала, как только вчерашняя гордячка готова бросить все и вся к ногам любимого, он поворачивается к ней спиной, чтобы наметить иную вершину.

Сейчас я смотрела на оборотня и обдумывала, что можно подсунуть под нос этому прожженному ловеласу, чтобы он заглотил наживку.

– О чем мечтаешь? – вопрос Дейминго вывел меня из оцепенения.

– Набрасываю свое римское резюме, – ответила почти машинально, в то время как в голове созрел дерзкий и весьма эксцентричный план.

– И что же в нем?

– В нем я – русская туристка, отчаянно скучающая дочь мага, увы, напрочь лишенная дара. Мои поступки невозможно понять и предсказать. С легкой сумасшедшинкой.

– И это может его заинтересовать? – с сомнением уточнил старик.

– Да, если при первой встрече наступить на хвост самомнению этого блохастого.

– Оборотни очень чутки к фальши… – с сомнением протянул Дейминго, глядя на скрывшуюся за дверьми ресторана пару.

– В курсе… но постараюсь быть крайне убедительной. А пока нам стоит угнать кабриолет.

Мой собеседник поперхнулся соком, который имел неосторожность отпить в этот момент.

– Зачем и как, спрашивать, я так понимаю, не имеет смысла, – протянул демонюка, и его хвост недовольно застучал по ножке стула. Но никто из посетителей на нас даже не обернулся. Причиной тому был заряженный под завязку маскирующий амулет, отданный Ростиславом, который мог скрыть не только рога и излишне нервную конечность.

– Ну почему же… я собираюсь его разбить, – оптимистично заявила родственничку. – Но только завтра. А пока – наблюдаем.

Глава вторая

Русский гамбит

Рим, май 2018 г.

Свекор ворчал. Нет, не так. Он тихо закипал. Как же: ему, аристократу в n-м поколении, и придется изображать служащего отеля, мальчика на побегушках, отгоняющего авто гостей.

– А менее эффектного способа знакомства тебе придумать было нельзя? Столкнулась бы случайно с Адриано, всплеснула руками, рассыпала к его ногам содержимое сумочки… Он бы обратил на тебя внимание, – попытался продвинуть менее болезненную для своего самолюбия версию знакомства старик.

– Только при условии, что из моего клатча при столкновении выпадет гранатомет, ибо сногсшибательной внешностью, увы, не обладаю. А запоминаются при встрече или образ, или обстоятельства этой самой встречи, – парировала я, прекрасно понимая, что такой тип мужчин, как этот архивариус, мимо обычного пройдет с вежливым интересом. – Увы, заурядное, типичное его не интересует.

– А может… – в последний раз попытал счастье свекор.

– Вместо гранатомета – гаубица «Акация»? – с милой улыбкой предложила я.

– И откуда ты так в военной технике разбираешься? – решил перевести тему разговора Дейминго, таки смирившись с уготованной ему участью.

– А просто названия интересные. У других стран они такие солидные и потому не запоминаются, а вот российские, те же «Акации» или «Гиацинты», словно в насмешку над противником: запустили боеголовки с намеком – оцените аромат. А чего только стоит название гранаты – «Подкидыш» или огнеметной системы – «Буратино».

– Да уж… И на ком мой племянник женился?

– На изобретательной девушке, – оставалось лишь пожать плечами и пожелать «легкой службы» свекру.

То, с каким видом Дейминго отправился «отгонять» авто, заслуживало кисти Репина, ибо его «Бурлаки на Волге» по сравнению с демонюкой были полны оптимизма и жизнерадостности.

Вспомнила спеленатого скотчем не далее пятнадцати минут назад невольного дарителя униформы: служащий отеля был обмотан клейкой лентой и напоминал скорее бабочку тутового шелкопряда в коконе, нежели связанную жертву mafia russa.

Несчастный итальянец лишь печально промычал мне в ответ, когда я начала запирать дверь одной из подсобок гостиницы. Ну да, а кому хочется вляпаться в неприятности по самую маковку? В том, что он в них влип, служащий уже понял. Хотя сам отчасти виноват: незачем было отлучаться с рабочего места. Пусть и в туалет. Пусть даже если очень хотелось.

Свекор вырубил парнишку в одно мгновение, но грубо. Я, признаться, думала, что Дейминго заломит ему руки или, на худой конец, скрутит каким-нибудь приемом. Увы, родственничек был банален: просто оглушил, ударив руками, сцепленными в замок, в основание черепа. А на мой удивленный взгляд лишь заявил, что профессиональным вором униформы он не нанимался и это была его дебютная импровизация.

Выйдя из здания, призадумалась. Пока демон решает вопрос со средством знакомства, мне тоже стоит подготовиться. И встал извечный женский вопрос: что надеть?

Судя по увиденному, с этим Адриано мини-юбки и топчики-полоски стоит отмести сразу – не тот случай. Не клюнет он на такое: слишком вызывающе, слишком предлагая себя. А вот белое платье в стиле Мерилин Монро с пышной юбкой и открытой спиной – вполне. Образ довершили туфли на шпильке и прическа, которая, несмотря на свою естественность, потребовала изрядно времени на укладку.

Когда шла к назначенному месту встречи со свекром, поймала взглядом свое отражение в витрине: миниатюрная, женственная, уверенная в себе, но с печалью в глазах.

«Так не пойдет», – дала себе мысленную затрещину. Повернулась к стеклу всем корпусом, опустила веки и крепко зажмурилась. Взгляд. Такой никуда не годится. Я начала перебирать воспоминания, как бусины на четках, стараясь отыскать в памяти самые яркие моменты. Почему-то сознание подкинуло эпизод первой встречи, когда я тягала за хвост Лима, а он усердно вырывался. Его негодование, мой страх и всю абсурдность ситуации в целом. Не поднимая ресниц улыбнулась, а где-то в груди родилась волна тепла. Широко открыла глаза. То, что надо. Во взгляде поселилась чертовщинка. Ну все, Адриано, или как там тебя, держись. Когда влюбленной женщине есть за что бороться, для нее нет преград.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

С этими словами Дейминго вручил мне ключи от раритетного кабриолета, который был представителен, но весьма неудобен: никакой коробки-автомата, полная механика и нет даже намека на то, что в случае дождя у авто есть поднимающаяся крыша. Возможно, для истинных коллекционеров эта машина и была черным бриллиантом в сто карат, но для меня, увы, она по удобству управления недалеко ушла от вазовской «копейки».

– А я-то как на это надеюсь… Вы страхуете.

– Обязательно, – Дейминго был собран и серьезен, но, как в дальнейшем выяснилось, больше обеспокоен судьбой машины, нежели моей: – Ты постарайся ее поаккуратнее. Все же как-никак кабриолет Aston Martin 1954 года выпуска.

Название мне ровным счетом ничего не сказало, кроме того, что машина – жуткая древность и раза в три старше меня. О чем я и не преминула сообщить.

– Да ты что! – возмутился свекор.

После этого его пылкого высказывания уверенность в том, что мой родственничек увлекается четырехколесной рухлядью, из категории «может быть» переросла в «наверняка». Дейминго же, распаляясь, продолжил:

– Да ей ремонт даже без надобности!

– Потому что бесполезно? – невинно уточнила я.

Демонюка, на поверку оказавшийся рьяным автолюбителем, воздел перст к небу, призывая его в свидетели своего буддийского терпения:

– Что ты понимаешь вообще! Ты только посмотри: это же не машина – зверь!

«Да-да, так же громко ревет и так же медленно подкрадывается», – мысленно завершила вместо свекра окончание его фразы. Ни о чем не подозревающий родственничек же вещал:

– А ее дверцы… дверцы. Они же захлопываются легким движением руки!

В этот момент я как раз попыталась открыть машину, но последняя упорствовала. И хотя я не желала более злить старика, но само собой вырвалось:

– Ага… и отпираются несильным нажатием лома.

Дейминго, видя мои потуги, оттер локтем в сторону и, с силой нажав на ручку, отпер дверь.

Когда я усаживалась за руль, краем уха услышала:

– Всегда считал, что женщинам можно доверять управление только двумя машинами: стиральной и посудомоечной…

От этого его незлобного бухтения почему-то захотелось улыбаться. Несмотря на весь свой аристократизм, сейчас свекор напомнил мне обычного пенсионера. Ибо у почтенного возраста есть одна особенность: и граф, и садовод-огородник с патиссоном под мышкой ворчат абсолютно одинаково, думая, что окружающие их не слышат.

Посмотрела в зеркало заднего вида, повернув ключ зажигания. Взглянула на закатное солнце и отбросила лишние мысли. «Вперед. Вперед с широкой улыбкой, за которой не видно боли потерь», – приказала сама себе.

Одна нога плавно отпустила педаль сцепления, в то время как вторая добавила газа. Я выкрутила руль и тронулась с места.

Вчера наш архивариус провел в ресторане с красоткой ровно два часа. Сегодня пассия была уже другая. Но думается, что временной интервал у заядлого сердцееда выверен.

Я оказалась права. Едва только повернула за угол, как увидела парочку, садящуюся в машину архивариуса.

«Так, придется действовать. И прямо сейчас. Стремительно, по-суворовски», – подумалось вдруг. Помнится, знаменитый полководец съехал на копчике с Альп, когда его совсем не чаяли увидеть. Чем я хуже? Не ждать же с угнанной машиной до завтрашнего утра, пока этот Адриано «напокоряется» очередной вершины?

Посему вжала в пол педаль газа, вцепилась в руль. Как только черный «Лексус» начал выезжать – со всей силы протаранила его. Кабриолет был стар, а потому верен железным, а не пластиковым традициям. Сильный удар, выбивший из легких воздух, от которого ремень врезался в грудь, оцарапал капот антикварной колымаги, выбил фары, но ее корпус, как ни странно, был почти не помят.

Машина же архивариуса напоминала яйцо, сваренное «в мешочек» и хорошо обколоченное. Вой сработавшей сигнализации, осколки, выкрики прохожих…

Увы, времени на рефлексию не было. Внутри меня словно включился секундомер, отмеряя мгновения, что отпущены мне для женской атаки на шокированный мужской организм.

Решительно отстегнула ремень и, отринув опять заевшую ручку двери, просто перемахнула через дверцу. Юбка при этом на долю секунды взметнулась непозволительно высоко, явив взору выходящего хранителя всю длину моих пусть и не длинных, но стройных ног.

Его спутница, не обладавшая таким проворством, все еще была в салоне покореженного «Лексуса».

Я, не обращая внимания на оборотня, перегнулась через дверцу и потянулась за сумочкой.

Когда резко выпрямилась и обернулась, то уперлась в грудь Адриано.

– Синьорита не пострадала? – баритон с волнующей хрипотцой заставлял, надо полагать, учащенно забиться не одно женское сердце.

Амулет-транслингва, который одолжил Ростислав, старательно перевел фразу.

– Ничуть, – я понимала, что еще немного – и этот самец возьмет инициативу на себя. Посему поспешила перебить: – Вы, как я вижу, тоже. Досадно, конечно, за произошедший пустяк, ну да ладно, поймаю такси.

И больше не говоря ни слова, стремительно развернулась, готовясь покинуть поле боя.

И ожидаемо была поймана за руку.

– Не так быстро, bambola[1].

Я обернулась и, широко улыбнувшись, со всей силы постаралась припечатать каблуком по щиколотке оборотня, искренне надеясь на хваленые рефлексы хвостатой братии. Если бы удар достиг цели, гордость Адриано мне бы этого не простила. Но оборотень не сплоховал, резво отдернув ногу.

– И с характером… – протянул он, втягивая ноздрями воздух рядом с моим лицом.