Злая река

Когда Бо повернулся к плешивому полицейскому начальнику из Форт-Майерса и спросил, почему ему еще не доложили про рачков, Пикетт отвел Пендергаста на несколько ярдов в сторону.

– Вы видите, как тут обстоят дела, – сказал он, раздраженно наморщив лоб. – Идиоты выпущены на свободу. Дело настолько необычное, что местные власти пребывают в смятении. Коммандер Бо заявляет, что это его юрисдикция, поскольку обрубки найдены в море. Естественно, ФБР должно быть представлено.

– Естественно.

– Несомненно, будет создана группа специального назначения, и я могу поставить доллар против дохлой мухи на то, что коммандер Бо будет назначен старшим. Вам придется делать вид, что вы подчиненный коммандера. Я жду от вас регулярных докладов.

Пендергаст сделал глубокий вдох:

– Сэр, вы забыли, о чем я говорил прежде?

– Я помню, о чем вы говорили. Но скажите мне: вы когда-нибудь видели что-либо подобное этому?

– Нет.

– Никогда за всю вашу жизнь? Ничего даже отдаленно похожего?

Пауза.

– Ничего.

– Вы имеете хотя бы малейшее представление о причинах, по которым шестьдесят, семьдесят обрубков человеческих ног выбросило на берег в середине курортного флоридского острова?

– Ни малейшего.

– И вам не любопытно?

Пендергаст не ответил на этот вопрос.

– Ну вот. – У Пикетта был довольный вид, словно он объявил шах противнику в шахматной партии. – Вот почему вы должны взяться за это дело. Потому что оно не укладывается ни в какие наши рамки. Вы должны его раскрыть.

– Я не очень люблю море и катера.

– Есть таблетки от укачивания, – сказал Пикетт. – И я подумал, что вам не помешает помощь в этом деле. Я имею в виду, как в прошлый раз. Напарник.

Пендергаст замер.

– Нелишне сказать, что агент Колдмун все еще здесь. Он подал заявление на перевод в Колорадо, и если оно будет удовлетворено – а оно будет удовлетворено, – то на его исполнение уйдет еще несколько недель. – Пикетт замолчал, чтобы смахнуть песчинки с манжет. – И в конце-то концов, вы блестяще отработали вместе.

Все так же не двигаясь, Пендергаст произнес:

– Я приложил массу усилий, чтобы приспособиться к агенту Колдмуну. Вы предполагаете, что я не смог бы раскрыть дело Брокенхартса сам?

Ответом ему было долгое молчание. Наконец Пикетт заговорил:

– Здесь мы имеем дело с чем-то совершенно иным, но не менее непонятным. Колдмун – агент, чьи способности дополняют ваши.

– Насколько я помню, – холодно сказал Пендергаст, – в той спешке и неразберихе агент Колдмун упал в яму и мне пришлось его спасать.

Пикетт поднял руки:

– Хорошо, хорошо, забудем о Колдмуне. Знаете, я всегда думал, что напарничество – лучшая стратегия, но не берите в голову. Если я дам вам свободу рук в этом деле, не буду возражать против использования ваших собственных методов – при соблюдении, конечно, иерархии в группе, но без всяких ограничений с нашей стороны, – вы согласитесь его расследовать?

Когда Пикетт задал этот вопрос, на лице Пендергаста появилось некое выражение. Такое выражение нередко можно увидеть на лице шахматиста в предчувствии полного поражения.

– Если таков ваш приказ, то я не буду возражать против того, чтобы остаться здесь на несколько дней исключительно для удовлетворения моего любопытства. Сэр.

– Тогда давайте сейчас же проинформируем коммандера Бо.

И, легонько коснувшись рукой плеча Пендергаста, Пикетт направился к группе, стоявшей неподалеку на песке.

5

Роджер Смитбек, репортер газеты «Майами геральд», не стал ждать зеленого света от своего редактора. Когда его полицейский информатор сообщил об обрубках ног, прибитых к берегу острова Каптива, Смитбек прыгнул в «субару» и понесся как сумасшедший по полуострову Флорида. Его антирадар и лазерный подавитель сигнала работали без устали, помогая избегать полиции. Смитбек был знаком с островом Санибел – провел там когда-то долгий отпуск с подружкой, теперь уже бывшей, чтоб ей икнулось, – и понимал, что попасть туда будет нелегко. Он ехал, составляя план, как попасть на место преступления и получить информацию. Плохо то, что он опоздает на несколько часов. Было немало газет и корпунктов других медиа, расположенных куда ближе к острову, и они наверняка послали туда своих людей. «Ньюс пресс» из Форт-Майерса опережает его по крайней мере на два часа, не говоря уже о «Тампа-Бей таймс», «Сарасота геральд трибюн» и «Шарлотт сан». Вторая проблема состояла в том, как физически попасть на Каптиву. Копы наверняка поставили там пропускные пункты. Один из них будет на съезде с Санибельского моста, по которому Роджер, вероятно, и поедет. Главная проблема – попасть с Санибела на Каптиву. С одного острова на другой можно было проехать только по мосту Блайнд-пасс. Если память его не обманывала, мост выходил прямо на берег, к которому прибило обрубки. Он наверняка будет закрыт.

Но Роджер Смитбек, старший репортер «Геральд», ни в коем случае не собирался присоединяться к жалкой толпе репортеров, потеющих за ограждением и умоляющих дать им хоть какие-то крохи. Он собирался попасть на остров Каптива любой ценой, и по логике проще всего это было сделать на катере. Не отпуская баранку, Роджер потыкал пальцем в свой смартфон, сделал несколько звонков, и вскоре план у него был готов. Он не поедет на Санибел. По ближайшему мосту он доедет до Пайн-Айленда, доберется до Сент-Джеймс-Сити в его южной оконечности, а там наймет катер и на нем пересечет пролив Пайн-Айленд до яхт-клуба на Каптиве. В яхт-клубе есть подменная машина для яхтсменов, которая доставит его в любую точку острова. Ему нужно будет лишь вести себя как какой-нибудь ублюдок-яхтсмен с бездонным кошельком и раздавать двадцатки в виде чаевых.

Затем Смитбек отправил эсэмэску Краски, своему редактору, с сообщением, что берет освещение этой истории на себя, чтобы Краски не отдал ее кому-нибудь другому. Попросил довести до сведения всех заинтересованных, что это его, Роджера Смитбека, материал. Обрубки ног, прибитые к берегу, – у него аж мурашки бежали по коже от жуткой притягательности этого.

Через три с половиной часа после выезда из Майами, идеально воплотив в жизнь свой план, Смитбек помахал ручкой любезному джентльмену из яхт-клуба, который отвез его на южную оконечность острова Каптива. Каптива представляла собой узкий остров, престижный, с единственной дорогой посередине, от которой отходили ответвления к прибрежным домам стоимостью в миллионы долларов. Оглядев издалека место преступления, Смитбек решил, что наилучший способ подобраться к нему поближе – это пройти через чей-нибудь двор на берег со стороны залива. Доступ с общественной парковки наверняка будет перекрыт, там все кишит полицейскими.

Смитбек выбрал пустующий, судя по виду, дом, проскользнул по подъездной дорожке, обогнул здание, пересек задний двор и обнаружил тропинку, идущую сквозь заросли морского винограда и хопбуша к широкой береговой полосе. В кустарнике он задержался, чтобы снять туфли и носки, засунул их в репортерский портфель и закатал брючины, чтобы выглядеть как местный пляжник.

Там, где тропинка выходила к берегу, она была перекрыта трепещущей на ветру желтой полицейской лентой. Смитбек посмотрел направо и налево: повсюду была натянута желтая лента, да и служивых нагнали немерено. Вдоль берега курсировали взад-вперед несколько судов береговой охраны, члены экипажей забрасывали сети в море и вылавливали обрубки ног. Берег патрулировался полицейскими – пешими и на специальных пляжных багги. Похоже, сюда свезли копов из разных отделений – из Форт-Майерса и Санибела уж точно, – здесь же находились военные вспомогательной службы береговой охраны в синих комбинезонах. Два военных вертолета кружили в воздухе, но вертолетов прессы не было. Хорошо.

За лентой, отгораживающей берег от людей, Смитбек увидел множество зевак, наблюдающих за происходящим, возбужденно переговаривающихся, делающих фотографии и селфи. Но, осмотрев эту толпу в бинокль, он не заметил ни одного явного журналиста. Все эти шуты гороховые наверняка загнаны, как овцы, к мосту Блайнд-пасс. До острова добрался он один… по крайней мере, Смитбек на это надеялся.

На дальнем конце берега, близ бухточки, он увидел что-то похожее на временный командный пункт. Экран из белого пластика скрывал от глаз это место. Сердце операции находилось там, и туда ему необходимо было попасть.

Смитбек быстро проложил себе путь на юг между зеваками. Они ему еще понадобятся, чтобы взять несколько интервью – чем истеричнее, тем лучше. Но это может подождать. Через десять минут он добрался до места, наиболее близкого к командному пункту, – туда, где начиналось ограждение из белого пластика. С помощью бинокля он смог составить общее представление о том, что здесь происходит. Сюда приносили десятки светло-зеленых кроссовок, их описывали, прикрепляли к ним бирки, размещали в холодильных контейнерах для хранения вещдоков, а контейнеры, в свою очередь, загружали в багажное отделение машины «скорой помощи». Из всех кроссовок, похоже, торчал обрубок ноги. Сердце Смитбека забилось чаще, к горлу подступила тошнота.

Он не мог расслышать, о чем говорится в плотной толпе начальства. Нужно было подобраться поближе. Смитбек огляделся и увидел, что одна из секций ограждения скрыта от глаз припаркованными на берегу патрульными машинами. Если он попытается проникнуть внутрь в этом месте, то его, возможно, не заметят, а там он смешается с техниками, детективами и другими людьми в цивильной одежде. Почти у всех на шее висели беджи на шнурках. Его журналистское удостоверение тоже было на шнурке. Смитбек вытащил бедж из портфеля, вынул карточку «Пресса» и засунул туда сертификат Профессиональной ассоциации инструкторов по дайвингу. На расстоянии сертификат выглядел вполне официально, а даже если бы кто и проверил, то мог бы подумать, что он какой-то авторитетный ныряльщик.

Смитбек раскатал брючины, надел носки и туфли, стряхнул с себя песок, пригладил волосы и повесил шнурок на шею. Репортерский портфель придаст ему вид человека, присутствующего здесь на законных основаниях.

Солнце низко висело над заливом, и припаркованные машины отбрасывали длинные тени. Смитбек не спеша прошел вдоль ограждения к тому месту, вид на которое перекрывался патрульными машинами, проворно достал карманный ножик, прорезал в ограждении откидной клапан, нырнул в него и быстро пошел туда, где стояли машины, стараясь не попадаться никому на глаза. Пока все шло хорошо. Напустив на себя деловой вид, он прошел за машинами и решительным шагом направился к командной палатке.

Никто его не остановил. И здесь ему здорово повезло: на столе, где лежали различные вспомогательные инструменты для сбора улик, стояла коробка с перчатками. Быстро натянув перчатки, Смитбек схватил маску и сетку для волос и тоже надел их.

Сердце его забилось еще быстрее, когда он понял, что добился-таки своего. Вытащив сотовый телефон, он сделал вид, что проверяет его, а на самом деле сделал десятки фотографий места происшествия: коробки с кроссовками, приход и уход полицейских и технического персонала, оборудованный на скорую руку командный центр – в общем, снял все.

Смитбек подошел туда, где обрубки ног укладывались в холодильные контейнеры. Снова притворившись, что проверяет телефон, он сделал еще несколько фотографий. Даже снял короткое видео. Бог свидетель, Краски это понравится – он всегда стонет, что на сайте нет ни одного видео.

Он услышал крик и повернулся. Его схватили сильные руки, и телефон был отнят у него разъяренным офицером береговой охраны, к которому тут же присоединился другой. Они были похожи, как близнецы, только один рыжеволосый, а другой черноволосый.

– Ты что тут делаешь, черт побери? – закричал рыжеволосый.

– Это журналист. Снимает тут, – сказал черноволосый, срывая со Смитбека маску и сетку для волос.

– Верните мне телефон! – потребовал Смитбек, стараясь говорить властным тоном, но голос его дрогнул.

Чем он себя выдал?

Рыжеволосый ухватил его за шнурок:

– Это что еще за дерьмо? Удостоверение дайвера? – Он фыркнул. – Я сейчас удалю твои фотографии.

– Пожалуйста, не делайте этого! Общество имеет право знать!

– Ты бы, приятель, лучше порадовался, что мы тебя не арестовываем. У нас и без тебя хватает говна.

Смитбек почувствовал, что эти двое подталкивают его вперед, ухватив с обеих сторон:

– Пошли, придурок. Тебе здесь нечего делать.

Неожиданно они остановились, и Смитбек услышал медовый голос:

– Боже милостивый, неужели это мой старый знакомый Роджер Смитбек?

Смитбек повернулся и оказался лицом к лицу не с кем иным, как с агентом Пендергастом. На мгновение он лишился дара речи.

Моряки береговой охраны, словно почувствовав неуверенность, ослабили хватку.

– Держите его крепче, джентльмены, – сказал Пендергаст, показав свой жетон. – Он скользкий. У меня с ним были дела.

– Мы застали его за фотографированием. Он даже обрубки снимал.

– Позор, – сказал Пендергаст, протягивая руку за телефоном. – Я их удалю, если позволите.

– Конечно.

Пендергаст взял телефон и начал с веселым видом просматривать фотографии.

– Мистер Смитбек, я вижу, вы воистину многогранный человек. Такое мастерское использование глубины резкости. Жаль, что вы не можете их сохранить.

– Агент Пендергаст, – взмолился Смитбек, – не делайте этого. Ради прошлого.

– Я не знаю, о каком именно прошлом вы говорите. В любом случае вы незаконно пробрались на место преступления и должны быть выпровождены. А эти фотографии – уничтожены.

– Я всего лишь выполняю свою работу.

– А мы – свою.

Смитбек продолжал упрашивать Пендергаста, глядя, как тот удаляет снимки. Двое береговых охранников одобрительно наблюдали за этим.

– Я думал, мы друзья! – взвыл Смитбек. – Не делайте этого!

– Уже сделано, – сказал Пендергаст, помахав телефоном. – Вы получите телефон, как только окажетесь в безопасности за ограждением.

«Сукин сын», – подумал Смитбек. Но может, он получит хотя бы заявление, если уж ничего другого?

– Агент Пендергаст, по крайней мере, скажите мне, что тут происходит. У полиции есть какие-нибудь версии?

Пендергаст развернулся и махнул бойцам береговой охраны:

– Пожалуйста, выведите его за периметр.

– Подождите! Всего один вопрос!

Двое моряков взяли его за руки и повели прочь. Пендергаст следовал за ними.

Смитбек сделал еще одну попытку:

– Хоть какие-нибудь идеи? Догадки? Одно маленькое заявление – больше мне не нужно!

Пендергаст не ответил.

– Сколько обрубков? Ради всего святого, Пендергаст, назовите мне число!

Молчание.

Они дошли до желтой ленты, и Пендергаст поднял ее, выпуская Смитбека. Тот повернулся, и Пендергаст протянул ему телефон.

– Если попадешься здесь еще раз, – сказал рыжеволосый, тыча пальцем в грудь Смитбека, – мы тебя арестуем. Понял?

Все трое развернулись и пошли прочь. Смитбек смотрел им вслед, обливаясь потом и бранясь себе под нос. Затем он проверил свой телефон, мрачно пролистал галерею. Фотографии и в самом деле исчезли. Хотя постойте: в его блокноте появилось только что напечатанное сообщение. Оно было коротким: «Проверьте корзину. В последний раз».

И действительно, в корзине лежала небольшая, но чрезвычайно хорошо подобранная коллекция его фотографий.

6

– Тут настоящий рыбный рынок, черт бы его подрал, – услышала Мойра Кроссли голос одного из сотрудников морга.

Тот распаковывал холодильный контейнер с обрубками ног, только что привезенный в машине «скорой помощи». Он выкладывал обрубки на медицинскую каталку, а другие работники регистрировали и фотографировали их, действуя конвейерным методом. Кроссли была главным судмедэкспертом Двадцать первого района, и она думала, что всякого повидала за многие годы работы. Каких только останков не выносило на берег, частичных и полных, и у некоторых имелись довольно странные особенности. Но это… это было за пределами всяких пределов. По предварительной оценке, более шестидесяти обрубков. Что это означает – более шестидесяти убийств? Если так, то они имеют дело с самым крупным массовым убийством в истории Флориды. А если эти люди все еще живы… то где они? И что с ними случилось? Это не поддавалось никаким объяснениям.

Обычно тихая и упорядоченная лаборатория Кроссли превратилась в суетливый муравейник, а пахло здесь и в самом деле, как на рыбном рынке, где товары на солнце быстро портятся. Ручейки морской воды бежали по полу к центральном сливу, перемешиваясь с извивающимися креветками и другими морскими существами, которые кормились обрубками, а теперь лишились питания.

Еще одна «скорая» привезла два новых контейнера, и общее число составило – господи боже! – более девяноста обрубков, все в одинаковой обуви. Чтобы разобраться с поступлениями, Кроссли вызвала на работу весь персонал – четырех техников и двух помощников патологоанатома. С последней партией приехал начальник полиции острова Санибел Перельман вместе с двумя детективами. Задействована была и полиция Форт-Майерса, не говоря уже о нескольких моряках береговой охраны в форме, которые, похоже, вообще не представляли, что им нужно делать, – просто стояли, нахмурив брови, и пытались делать вид, будто заняты.

Но в этой группе беспорядочно толкущихся людей выделялась, словно больной палец, одна фигура – высокий бледный человек в белом льняном костюме, крахмальной белой рубашке и черном галстуке. У него было точеное лицо и глаза, сверкающие, как полированные десятицентовики. В то время как сам человек был неподвижен, словно греческая статуя, его глаза беспокойно обшаривали помещение, впитывая все.

Кроссли повернулась к своему помощнику Полу Рамо.

– Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, – сказала она.

– Что начнем? – спросил он.

Техник Пол напоминал громадного плюшевого медвежонка, еле втиснувшегося в свой халат, с бородой как у викинга. Он был трудягой, всегда готовым угодить, но, увы, не самой яркой лампочкой в комнате.

– Возьми одну и принеси на первый стол. Будем делать иссечение.

– Сейчас?

– Нет, после дождичка в четверг.

– Ой, конечно, извините.

Схватив щипцы, Пол опасливо поднял обрубок, положил его в контейнер и отнес к одному из небольших столов у стены. Когда Кроссли взяла обрубок и положила на стол, Рамо включил видеорегистратор и проверил его.

– Инструменты.

Рамо положил на тележку хирургические инструменты и покатил ее к столику. Кроссли натянула маску и выбрала маленький пинцет.

– Прошу прощения, – раздался у нее за спиной голос, гладкий, как атлас.

Она повернулась и увидела бледного человека.

– Да?

– Я бы хотел наблюдать, если вы не возражаете.

Она понятия не имела, что он здесь делает. Этот человек не был похож ни на представителя правоохранительных органов, ни на медицинского работника.

– Простите, а вы кто, собственно? – спросила она.

Рука нырнула в карман и появилась с кожаным бумажником, который тут же раскрылся, предъявляя золотой с синим жетон, а над ним удостоверение.

– А, ФБР, – сказала Кроссли.

Кем бы ни был этот человек, он, вероятно – почти наверняка, – стоял на одну ступеньку выше остальных на иерархической лестнице. От него явно исходила властная аура.

– Специальный агент Пендергаст, – сказал человек, слегка кивнув.

Акцент определялся безошибочно и отличался от всех других южных акцентов, и Кроссли быстро узнала его по своему детству: этот изысканный южный говор высшего класса из Нового Орлеана был свойствен только старейшим семьям. Пендергаст… фамилия тоже была ей смутно знакома и не вызывала приятных ассоциаций.

– Старший медицинский эксперт Мойра Кроссли, – торопливо представилась она. – Пожалуйста, наблюдайте. Но только наденьте халат и не мешайте.

– Безусловно.

Она перенесла свое внимание на обрубок ноги на столе и при работающей камере начала общее обследование. Первым следовало описание. Кроссли осмотрела конец кости и отметила, что отделение конечности было крайне жестоким, осуществлялось тупым инструментом с тяжелым лезвием, после которого остались отметины и осколки. По-видимому, несколько таких ударов – не меньше шести, судя по отметинам на большой и малой берцовых костях, – отделили часть ноги от остального тела приблизительно в двух дюймах над голеностопным суставом. Морские организмы пожрали плоть над суставом, оставив только кость. Но ниже этого плоть, защищенная кроссовкой, сохранилась. Она сильно распухла и вылезала наружу. Колонии крохотных морских организмов все еще цеплялись к сырой плоти – черви, амфиподы, личинки раков, морская вошь. Плоть была поедена, и Кроссли видела отверстия, в которые пролезли существа покрупнее.

– Пол, принеси мне контейнер с этанолом для образцов.

Пол приволок контейнер, и она с помощью пинцета осторожно извлекла столько образцов, сколько смогла найти, и опустила их в раствор для последующего обследования.

– Позвольте задать вопрос, – раздался бесстрастный голос у нее за спиной.

Кроссли почувствовала укол раздражения.

– Да?

– С какой стороны наносились удары?

«Хороший вопрос». Она еще раз осмотрела обрубок:

– Удары наносились сверху, по правой передней стороне ноги, беспорядочно, под углом приблизительно от сорока до семидесяти градусов к горизонтали.

– Спасибо.

Начальник полиции Перельман тоже надел халат и подошел, чтобы наблюдать за осмотром. Кроссли порадовалась этому. Ей нравилось работать с ним, и она надеялась, что он будет полезен – сдержит чумной налет других следователей, не говоря уже о прессе.

Кроссли продолжила общее обследование по протоколу. Когда оно было закончено, пришло время снимать кроссовку, анатомировать обрубок и отбирать образцы для токсикологического и гистологического анализов.

– Можно еще вопрос? – раздался медовый голос.

– Что?

– Есть ли способ определить, подвергалась ли предварительно плоть замораживанию?

Этот вопрос удивил Кроссли. Подобный тест не приходил ей в голову, но, поразмыслив, она решила, что его, вероятно, следует сделать.

– Да, этот тест можно провести, и я сделаю такой запрос в гистологическую лабораторию. – Она повернулась к Полу. – Ножницы.

Пол подал ей ножницы, и она принялась срезать кроссовку.

– Прошу прощения, – снова вмешался голос, – но, если позволите, я бы хотел получить эту обувь как вещественное доказательство, когда вы закончите.

– Нет.

Она продолжила работать ножницами. Плоть из кроссовки ниже лодыжки расширялась, как перенадутый воздушный шарик.

Щелкали ножницы. Серая и розовая плоть опасно разбухала. Кожа двигалась, как живая.

Щелкали ножницы…

И тут, словно взрыв какой-то гнили, изнутри выпрыгнуло существо. Это была миксина, самый дьявольский из кошмаров. Из-за неожиданного сброса давления струя миксиновой слизи брызнула на грудь и лицо Пола, на его бороду. Техник пронзительно вскрикнул и отпрыгнул назад, закрывая лицо ладонями, а миксина упала на пол, извиваясь и разбрызгивая слизь из своих желез, и поползла к центру комнаты.

– О господи, нет! – вскрикнула Кроссли, когда Пол, ослепленный, врезался в длинную каталку, на которой стояли обрубки.

Каталка перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Обрубки разлетелись по полу, из них повыскакивали новые твари – миксины, крабы, угри, они извивались, корчились, издавали резкие звуки, ползали по плиточному полу среди струек морской воды, пережеванной плоти и совершенно невыносимого смрада. Началась жуткая кутерьма, когда люди отпрянули назад, спасаясь от волны слизи, поскальзываясь и падая.

Кроссли в смятении смотрела на то, как организованная ею умная и профессиональная работа превращается в комедийный фарс группы «Три балбеса».

Она повернулась к агенту Пендергасту, который стоял в стороне от суматохи, обозревая происходящее с веселым выражением на лице. Он тоже повернулся к ней и заметил слизь миксины, стекающую по ее халату.

– «Во всех явлениях природы, – растягивая слова, проговорил Пендергаст, – есть нечто чудесное».

– Вы называете это чудесным? – спросила Кроссли.

– Аристотелю бы понравилось, – заметил Перельман, еле сдерживая смех.

– Что ж, – сказала Кроссли в страшном раздражении, – мне тут придется вычищать всю эту грязь. Поскольку анатомирование практически закончилось, я прошу вас двоих покинуть мою лабораторию.

Когда они двинулись к выходу, она добавила:

– Кстати, агент Пендергаст, вы можете взять эту чертову кроссовку.

7

К бесконечному облегчению начальника полиции Перельмана, оперативная группа расположилась в просторном отделении полиции в Форт-Майерсе на Уидман-уэй, а не в его крохотных кабинетах за публичной библиотекой острова Санибел. Ему едва удалось втиснуться на парковку на своем «эксплорере». Он и два его лейтенанта, Таун и Моррис, вышли из машины. Перельман любил сам сидеть за рулем, когда была такая возможность, он ненавидел положенных ему по штату водителей и даже настаивал на том, чтобы возить своих подчиненных.