Ремесленники душ

– Вот, мистер ван Дир, сэр, посмотрите и определите, был ли забор души у этого бедняги.

Я не видел происходящего впереди, поскольку два крупных тела закрывали мне обзор, но когда один из них повернулся с улыбкой и жестом показал мне пройти вперед, я обрадовался и сделал пару шагов.

Остановил меня невыносимый, тошнотворно‑сладкий запах, из‑за которого у меня сразу образовался ком в горле. Я остановился и посмотрел туда, где в паре шагов от меня лежало явно человеческое тело, накрытое грубой тканью.

– Сэр? – Инспектор снова мне улыбнулся и подтолкнул вперед, да так, что я споткнулся и упал вперед, угодив одной рукой во что‑то мягкое и податливое. Ткань сползла, и на меня уставилось полусъеденное лицо мертвого человека. Запах ударил мне в нос, и я не смог удержать позывы рвоты, опорожняя раз за разом свой желудок прямо на труп. Я не мог остановиться, мне сделалось очень плохо, голова кружилась, а сил встать и отойти не было. Последнее, что я помню, – это громкий смех сзади.

– Эй?! – В лицо мне брызгали холодной водой, и я замотал головой, чтобы перестали, но твердые и крепкие руки держали меня, не давая вырваться, и продолжали лить на меня воду.

– Оставьте меня в покое! – Я пришел в себя и стал вырываться. – Отпустите!

– Оставь его, Джеймс. – Я повернул голову и увидел курящего инспектора, который облокотился на тумбу у пристани. – Ему нужно закончить дело, зря мы, что ли, сюда пришли?

– Какое дело? – Я пришел в себя и, отпихнув руку сержанта, стал отряхиваться.

– То, зачем тебя сюда и взяли, сынок, – процедил он. – Если что‑то не нравится, сержант проводит тебя до дома и ты попросишь своего директора не присылать тебя сюда больше. Ведь это так просто, да?

Догадка сверкнула у меня в голове.

«Так вот зачем это все было! Им не нужен был этот труп, не зря тот сержант говорил, что они отказались его смотреть. Они пришли сюда, только чтобы испугать меня!»

Не знаю, откуда я взял силы, но упрямство оказалось крепче остальных чувств. Я молча встал и направился в подвал. Достав платок и приложив его к носу, я спустился вниз и, тщательно сглатывая слюну, взял труп за руку. Мне теперь стало понятно, зачем сразу после экзамена директор дал мне тетрадь, заполненную от руки мелким размашистым почерком, от содержания которой меня сначала бросило в дрожь, но поскольку он сказал с ней ознакомиться, пришлось читать и готовиться. Но что все будет так на самом деле, я не рассчитывал. В этих записках была проведена работа по опознанию и расчетам души у мертвых людей. У любого трупа, если он не скелетировался и не рассыпался на отдельные кости, можно было увидеть остатки человеческой сущности. Она пропадала, когда исчезала последняя из связующих нитей, соединяющих костяк. Так что, зная возраст, вес, рост человека, а также примерное время его смерти, можно было высчитать, отнималась ли у него душа до смерти или же он отдавал ее добровольно. Конечно, метод был неточен – влияли многие факторы. Отдача мелкой порции эссенции осталась бы незамеченной, но вот крупные отборы можно было установить.

Порадовавшись, что захватил с собой тетрадь, я вытащил ее из‑за пазухи. Найдя таблицу с параметрами, я достал карандаш, пластинку паинита и портняжную мерку, стараясь при этом меньше дышать. Произвел замеры с помощью камня и переписал данные в свой блокнот, подставив в формулу из тетради. По расчетам выходило, что душа у него была убавлена лишь на величину налога. Видимо, он недавно оплатил его.

Убрав все свои инструменты, я поднялся и быстро вышел наружу. Поджав губы, я подошел к разговаривавшим полицейским.

– Душа уменьшена на величину налога, не более.

У сержанта округлились глаза, и он посмотрел на старшего товарища. Тот поморщился, но ответил мне:

– Так, значит… Хорошо, возвращаемся.

– Дрейк, может, не нужно, парнишка‑то не виноват? – думая, что я не слышу, спросил второй полицейский, когда мы зашагали назад.

– Что?!

– Ладно, успокойся, я всего лишь спросил.

– У меня эти аристократишки вот где сидят! – жестом продемонстрировал он. – Еще один маменькин сынок на моей шее не нужен.

Дорога в участок далась мне еще хуже, чем сюда. От непривычки ноги гудели и распухли так, что казалось, ботинки свои я уже не сниму. Задумавшись, я слегка отстал от полицейских, поэтому не сразу понял, когда меня дернули за рукав и, заткнув рот, затащили в переулок. Жадные руки зашарили по карманам, вытаскивая блокнот, тетрадь, кошелек и, что самое главное, бесценную коробочку с паинитом. Без нее я стану бесполезен, да еще и получу штраф от директора, который специально озвучил мне стоимость и то, что этот кусочек принадлежит цеху.

Я попытался вырваться, но рук было несколько, и мое трепыхание они даже не заметили, я видел перед собой только двоих взрослых парней, еще, вероятно, двое держали меня сзади, не давая пошевелиться.

– Так‑так… – Я сначала услышал звук падающего тела, и сумрак переулка стал еще темнее.

Сильная рука с легкостью выдернула меня из чужих рук, и раздались еще несколько ударов. Обернувшись, я увидел корчившихся на земле мальчишек моего возраста в грязной и рваной одежде. Они лежали и стонали на земле, с шумом втягивая воздух.

– Кто это тут у нас, Джеймс? Не вижу толком.

– Вы чьи, господа? – Сержант, а это был именно он, забрал у валяющихся воришек мои вещи и вернул их мне.

В ответ он услышал только грязные ругательства.

– Мне кажется, Джеймс, нас здесь не уважают, – задумчиво проговорил инспектор и направился к лежащим на земле, – давно мы сюда не заходили.

– Так ведь это не наш участок, сэр, – спокойно ответил ему сержант, – вот они нас и не знают.

– Ну теперь точно запомнят. – Инспектор руками разорвал на всех одежду и оставил воров голыми, всю рвань смотал в большой комок, огляделся кругом и, размахнувшись, закинул его на крышу ближайшего дома.

– Идем, пока не поздно, тебе еще отводить его назад. – Он вернулся к нам и, не слушая раздающихся вслед ругательств, спокойно пошел вперед.

В этот раз я не стал искушать судьбу, а шел сразу за их спинами, испуганно поглядывая по сторонам. Я чуть было не лишился всего!

– Сержант, завари мне кофе и пожрать нам что‑нибудь принеси! – сказал Дрейк, едва мы зашли в участок. После того как он отдал приказы дежурившим тут полисменам, он мощно зевнул и продолжил: – Запиши в журнал: труп без признаков насильственной смерти, душа нетронута, золотой зуб на месте, так что или сам утопился, или пьяный упал. Дело закрыто. И пошли пневмопочтой письмо в четырнадцатый, пусть не ходят.

– Хорошо, сэр.

Сержант с инспектором ушли в кабинет, оставив меня одного. Набравшись смелости, я обратился к Экстону за стойкой:

– Мистер Экстон, а почему вы называете его «сэр», он ведь не благородный?

По хмурому виду сержанта я понял, что сморозил глупость, но его лицо почти сразу же смягчилось, и он тихо сказал:

– У нас, простых людей, слово «сэр» не только обозначает статус положения человека. Если ты уважаешь кого‑то настолько, что повышаешь его статус в собственных глазах, то можешь называть его как тебе заблагорассудится.

Я почувствовал себя неловко и отошел от полицейского, сев на скамью. Есть меня не позвали, и о себе напомнил мой живот, громко проурчав на весь участок. Раздавшиеся смешки были погашены окриком сержанта, который ушел в подсобку и вынес оттуда большой кусок хлеба с сыром. Положив их рядом со мной, он улыбнулся:

– Ешь, проголодался, наверно.

Не слушая моих горячих благодарностей, он удалился на свое место, а я с такой жадностью накинулся на еду, что самому стало стыдно за свое поведение. К счастью, на меня никто не смотрел, и, утолив первый голод, я стал есть, откусывая небольшие куски.

Спустя час из кабинета инспектора вернулись два полицейских и позвали меня пойти с ними. Мы стали спускаться по винтовой лестнице куда‑то вниз, и чувство дежавю закралось ко мне, заставив достать платок и на всякий случай приложить его ко рту. Оказалось, мы спустились в небольшую тюрьму, где в клетках сидели, стояли или лежали множество людей. Завидев инспектора, сразу же все затихли, и наши шаги эхом стали разноситься по бетонному коридору.

Открыв дверь в конце длинного туннеля с клетками, инспектор Дрейк зажег газовый фонарь, и внутри сразу стало светло, а я прищурил глаза. Я осторожно зашел внутрь и осмотрелся: посередине стоял большой, грубо сколоченный то ли стол, то ли скамья со странными приспособлениями у изголовья и ног, словно небольшие раковины. Кроме него внутри был только умывальник с ведром воды рядом и на каждой из стен висели четыре длинные и широкие полки на уровне моего пояса, прикрытые серой тканью.

Пока я оглядывался, инспектор достал большой сверток с одной из полок со странно торчащими из него руками и ногами большой куклы и, поставив его на стол, произнес:

– Мистер Рэджинальд, познакомьтесь с мисс Олсен.

Я не сразу понял, что торчавшие из свертка руки и ноги принадлежали не кукле, а человеку. Только когда он развернул узел, я с ужасом увидел, что это не тело, а отрубленные руки и ноги, а также голова девушки.

Рвота нахлынула на меня, и я не добежал до раковины, выблевывая недавний обед.

– Нежный нам попался аристократ, – одобрительно прокомментировал мои действия инспектор, – если в том подвале убирать не нужно было, то в нашем морге придется, а то док будет недоволен. В общем, сэ‑эр ван Дир, осмотрите мисс Олсен, а как приберетесь тут – можете быть на сегодня свободны, сержант проводит вас домой. Пошли, Джеймс, пропустим пока по бокальчику бренди, – обратился он к своему другу.

И они ушли, оставив меня одного.

От бессилия я сел и заплакал. Столько унижений и ужасов, как сегодня, я еще не испытывал за всю свою жизнь. Хотелось выть и бить кулаками в стену, чтобы хоть как‑то унять жалость к себе. Когда слезы кончились и высохли, я понял: надо решать, что делать. Можно плюнуть на все и просто уйти, наняв повозку до территории ремесленников, и навсегда забыть про ужасы, творящиеся здесь. Я встал и пошел к двери, и вдруг голова мертвой девушки наклонилась и упала с глухим звуком на пол. Я стоял и держался за ручку двери и не мог сделать ни шага. Нужно было проявить уважение к мертвому и поднять голову, или я не смогу сегодня спокойно заснуть, поскольку ее образ будет преследовать меня.

Тяжело вздохнув, я поежился от холода, который тут, оказывается, был приличным, подошел и брезгливо поднял ее за волосы, положив назад. Почему‑то от этого простого действия внутри все успокоилось, и я уже спокойнее рассмотрел мертвое лицо. Она была очень красива при жизни, даже сейчас лицо ее было привлекательным.

Мне стало ее жаль – такая молодая, примерно одного возраста с Элизой, а уже мертва. Не отдавая себе отчета, я вытащил коробку с минералом и посмотрел на голову. Ничего. Я опешил и посмотрел через мутный кусочек минерала, думая, что упустил едва заметные взгляду ремесленника зеленые нити, идущие от тела вверх и образующие тонкую бахрому вокруг тела каждого человека. Снова ничего.

Я, не понимая, что происходит, раз за разом, дюйм за дюймом просматривал руки, ноги и голову, но ничего – ни одного зеленого волоска не обнаружил. Получается, что девушка умерла от полнейшего иссушения души! В тетради, что дал мне директор, было одно упоминание об этом, но скорее как один из примеров того, что остатки души можно и не обнаружить на теле, если она подверглась принудительному иссушению до смерти. И вот я сам вижу такое своими глазами. Я сделал пометку в своем блокноте: подписал страницу как «мисс Олсен» и занес туда свои наблюдения, оставив пустыми строчки в таблице с параметрами ее тела, так как при отсутствии торса нельзя было точно сказать, какого роста и веса покойная была при жизни.

Поскольку самое трудное задание я выполнил, глупо было не убраться за собой, и я, взяв грязную тряпку рядом с раковиной, убрал следы деятельности своей пищеварительной системы, оставшиеся на полу. Уйти мне опять не дала голова мертвой девушки. Почему‑то я решил, что неправильно оставлять ее вот так, лежащей посередине комнаты на столе. Собравшись с духом, я сложил ее останки и завязал узлом материю, вернув получившийся сверток назад на полку.

На душе сразу стало спокойно, и с чувством выполненного долга я затушил газовую горелку и пошел назад, стараясь не смотреть по сторонам. Хотя большинство арестантов уже спали, некоторые стояли возле решетки и подзывали подойти к ним. Это было последней каплей на сегодня, и я пулей метнулся наверх.

Разговаривать с полицейскими мне совершенно не хотелось, поэтому я достал лист, написал на нем свои мысли и, молча протянув его сержанту, пошел к своей скамье, где лежали остатки моей еды. После сегодняшнего есть не хотелось совершенно, но я заставил себя запихнуть ее внутрь, чтобы были силы на обратный путь.

– Это правда?!

Я не понял, как очутился в воздухе. Меня затрясли, как собачонку, махая перед глазами моим же листком.

– Дрейк! Дрейк! Отпусти его!

В державшую меня ручищу вцепились несколько полицейских и отняли меня у инспектора.

– Проклятье! Я говорил этим жирным уродам, что дело нечисто! Я говорил им – дайте мне ремесленника! Жирные ублюдки! Столько времени потеряно зря!

Он бесновался невдалеке, но меня от него отделяли оба сержанта, а Дрейк ругался и ругался, пытаясь пройти ко мне. Хорошо, что ему не дали.

– Так, Джеймс… – Инспектор внезапно стал спокойным и сосредоточенным, словно и не было недавней вспышки гнева. – Веди его домой, завтра он будет нужен мне.

– Мне с ним пешком, что ли, идти? – возмутился сержант. – Да только до квартала топать и топать.

– Вот деньги, – Дрейк тут же вытащил крону и передал ее сержанту, – отвезешь его, там заночуешь и ранним утром привезешь его сюда.

– Но меня не пустят в квартал! – снова возмутился тот.

– Слушай, Джеймс, ты – сержант полиции его императорского величества Вильгельма, – отрезал инспектор, – если какие‑то холуи посмеют не пропустить тебя, напомни им об этом.

– А ты, Гарри, подготовь ребят с лопатами, завтра им предстоит много копать, – услышал я сзади, когда, подталкиваемый рукой сержанта, выходил наружу.

Весь путь мы проделали молча – каждый думал о своем, а у меня после сегодняшнего дня болело и гудело все. Хотелось просто упасть и никогда не вставать с кровати. Я так устал, что уснул, и растолкали меня только возле двери колледжа.

Я молча слез и зашел внутрь. Зверски хотелось спать, но я нашел в себе силы пойти в душ и постирать вещи: у меня был только этот комплект, и завтра он мне нужен был чистым. Едва добравшись до кровати, я отключился.

– Мистер ван Дир! – Голос издалека звал меня и звал, а я отмахивался от него и старался втянуть голову в подушку, чтобы не слышать. К сожалению, подушки и одеяла резко не стало, и холодный воздух вызвал мурашки на голом теле. Пришлось открыть глаза и посмотреть на того, кто посмел меня будить. Мне казалось, что я лег всего час назад.

– Вставайте. – Мистер Траст выглядел очень недовольным. – За вами пришли и ждут уже час.

– Кто? Зачем? – еле слышно спросил я, попытавшись встать, но тяжесть во всем теле не давала мне сделать это. Мышцы и кости ныли.

– Сержант Джеймс грозится выломать двери и прийти сюда сам, – поджав губы, ответил он.

Вспомнив вчерашний день и поняв, что это был не сон, я застонал, но стал подниматься. Зная сержанта, а еще лучше – его инспектора, не сомневался в подобном исходе событий.

– Скажите, пусть подождет: умоюсь, поем и выйду через двадцать минут.

– Еду я принес, в том числе и обед, – отмахнулся привратник. – Он сказал, что вам нужно больше есть.

Выругаться мне не позволило воспитание, а так захотелось, тем более что вчера мой словарный запас значительно пополнился…

Быстро умывшись и приведя себя в порядок, я натянул мятый костюм. Желания гладить его не было, как не было и времени это делать. Поэтому я подхватил коробку с едой и, откусывая от бутерброда на ходу, поплелся к воротам. Еще один день ада – вот что меня ждало за их пределами.

Меня уже ожидали коляска и очень недовольный сержант, который при моем появлении хотел что‑то сказать, но мне после вчерашнего стало безразлично, что обо мне подумают, поэтому я молча достал из коробки еще один бутерброд и вручил ему со словами:

– Просто молчите, а то я передумаю и вернусь.

Не знаю, что его остановило – бутерброд в моей руке или угроза, но он закрыл рот и открывал его только тогда, когда откусывал большие куски. Коробка мне больше не пригодилась, и пришлось ее выкинуть на полдороге, так как мы вдвоем умяли все, что мне положил мистер Траст. От мыслей о том, что я буду есть на обед, я был сейчас далеко. Страшно болело тело, хотелось спать, да и не оставлять же без завтрака такого же невыспавшегося и голодного человека.

– Спасибо, – коротко произнес он, и я лишь кивнул ему в ответ, принимая благодарность.

Вскоре я заметил, что мы свернули с улицы, по которой ехали вчера, и направились в другую сторону.

– Мистер Джеймс? – все же решил уточнить я.

– Инспектор сказал везти тебя сразу на кладбище.

– Зачем меня на кладбище? – испугался я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.