Горчаков. Юнкер

И сразу понял, что он хотел сказать загадочным «пока не набежали». Не все юнкера оказались расторопными – примерно половина еще ворочалась в кроватях, пытаясь выгнать себя из-под уютных одеял. Но и оставшихся вполне хватало чуть ли не целиком забить ванные комнаты – к каждому умывальнику уже выстроилась очередь.

Если бы не высокий статус моего «дядьки», нормально ополоснуться я бы точно не успел. Но перед его заросшим темно-рыжим волосом могучим торсом уважительно расступалась и мелкота, и второкурсники, и даже старшие. Которых, впрочем, было не так уж много. Подольского, спавшего от меня через койку, я так и не увидел – похоже, «господам подпоручикам» даже в плане распорядка дозволялось чуть больше, чем сугубцам.

На смотр в коридоре мы вышли одними из первых – спасибо Ивану. «Дядька» лишь коротко кивнул на прощание – и удалился в другую сторону: туда, где строилась старшая рота. А я принялся искать свое место, высматривая среди однокашников приметную макушку Богдана, но так его и не увидел.

Зато наткнулся взглядом на Артема. Мелкий каким-то чудом не только отвоевал себе место у умывальника, но и пристроился в нужную шеренгу на левый фланг – туда, где уже собирались самые щуплые. Я помахал и был удостоен хмурых бровей и кивка.

Вот и помогай после этого людям.

– Третья р-р-рота! Станови-и-ись!

Зычный голос будто вдохнул в нас жизнь. Только что копошившиеся сонными муравьями юнкера подобрались, забегали – и примерно за полминуты изобразили более-менее внятное подобие шеренг. Фигуры в черных кителях будто вырастали из-под земли, множились, бегом подтягивались из дортуаров – и в конце концов замерли под грозным начальственным оком.

И грозное начальственное око нашло вид первокурсников сносным. В меру лихим, бестолковым и заспанным. Ротный не стал затягивать ни сам утренний смотр, ни речь. Только вкратце рассказал про распорядок дня, занятие на сегодняшний день – и отпустил к чаю. На который нас повел в столовую наконец-таки восставший из постели Подольский. Богданов «дядька» сонно потягивался, пару раз украдкой зевнул на ходу – но свои обязанности исполнял неукоснительно.

Самым большим для меня удивлением стало, что в семь утра всем воспитанникам училища полагался не полноценный завтрак, к которому меня приучила Арина Степановна, а скорее что-то вроде легкого перекуса. Кружка крепкого чая, кусок рафинада, пара подсохших галет – и все. Некоторые, впрочем, и на получасовой трапезе умудрялись устраивать самое настоящее пиршество. И почему-то скорее это касалось второгодок и первокурсников, которым посчастливилось прихватить из дома конфет или печенья. «Господа подпоручики» почти ничего не ели – были слишком увлечены цуком, на который не обращал внимания даже старший дежурный офицер.

Традиция есть традиция.

Дожевывая галету, я краем глаза увидел, как мой вчерашний знакомец – похожий на Воронцова его сиятельство князь Куракин – уже направился было к Артему… но так и не дошел. Один из товарищей поймал его за руку, шепнул что-то на ухо – и все четверо тут же развернулись и зашагали в другую сторону, напустив на лица столько презрения, что чай у меня в кружке едва не покрылся льдом.

Устав надежно защищал «красного» юнкера от цука – но и последствия не заставили себя ждать. Прямо на моих глазах сидевшие рядом с Артемом первокурсники сначала отодвинулись на лавках – а потом и вовсе подхватили свои порцайки и расползлись по соседним столам.

Я поймал на себе недобрый взгляд Куракина, но на этом все и закончилось – выяснять отношения белобрысый князь явно не спешил. То ли боялся снова нарваться на сдачу, то ли…

– Выкуси, ваше сиятельство. – Богдан довольно оскалился, опуская галету в чай. – Теперь тебе, Горчаков, ни одна зараза не страшна. С таким-то дядькой…

Занятно. Похоже, слухи в училище распространялись со скоростью несущегося на всех парах «Понтиака». Или Богдан обладал какой-то особенной способностью узнавать все первым.

– Дядька как дядька. – Я пожал плечами. – Вроде нормальный… А чем он от твоего отличается?

– Так он же целый майор! – отозвался Богдан.

– Так, обожди. – Я вспомнил Ивановы унтер-офицерские погоны. – Какой же он тебе…

– Ну, в смысле – не настоящий майор, а старик. – Богдан опрокинул себе в рот остатки чая. – Так называют тех, кто на старшем курсе на два года остается. Поговаривают, Сечин то ли науку какую не сдал, то ли с замом ротного в феврале подрался – вот и загремел. Зато он тут все ходы и выходы знает. По стрельбе и рукопашному – во всем училище первый!

Понятно. Значит, «майор» – не только самый старший на курсе, но еще и оставшийся на второй год в «господах подпоручиках». Занятная личность.

– В том году так никого в племянники и не взял, хоть его молодые неделями упрашивали. Не хочу, говорит, – и все тут… А тебя вот выделил, – продолжил Богдан. – Подольский крутой, а Сечин то и покруче будет. Он же не из кадетского корпуса, не из гимназии, а прямо из полка сюда пришел! Раньше на Кавказе унтером служил на границе, чуть ли не с османами воевал… У него и медали есть. А еще…

– Горчаков?..

Я не заметил, как ротный подошел. Хотя мог бы – с приближением грозного штабс-капитана Симонова болтовня за столами вокруг стихала.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – отозвался я, вскакивая с места и вытягивая руки по швам.

– Вольно, господин юнкер. – Ротный махнул рукой. – Пройдемте за мной. К вам… посетитель.

Глава 7

– Вот ты какой… господин юнкер.

Андрей Георгиевич стоял в коридоре, подпирая стену могучей спиной, но когда мы вышли из столовой – шагнул навстречу. Ротный тут же кивнул ему, развернулся на каблуках и молча удалился. Эти двое явно понимали друг друга без лишних слов, хоть один уже давно покинул полк, а второй и вовсе расстался с военной формой много лет назад.

Вполне возможно, Андрею Георгиевичу даже не пришлось ссылаться на деда, чтобы встретиться со мной, – хватило и собственного авторитета… и звания. Штабс-капитан гвардии едва ли мог отказать в просьбе полковнику – даже если тот уже давно не носил погон.

– Здравствуйте… – проговорил я, протягивая ладонь. – Вот уж не думал…

– Да чего ты тут разводишь. – Андрей Георгиевич вдруг обнял меня и хлопнул по спине огромной ручищей. – Еще бы по уставу обратился… Всего четыре дня тут, а поди – уже забыл старика?

Мы действительно не встречались уже неделю или даже две. Сначала Андрей Георгиевич куда-то исчез из Елизаветино, а потом и я перебрался в дом на Мойке – поближе к училищу. Обсудить мое зачисление в юнкера мы, конечно же, успели, но в форме он меня еще не видел.

И это, видимо, и растрогало старого безопасника. Да так, что я заметил в его единственном глазу что-то отдаленно похожее на слезу.

– Вас забудешь, Андрей Георгиевич. – Я осторожно вывернулся из медвежьей хватки. – Да и прошло-то всего… Только вчера под ночь заселили.

– И как тебе? С сослуживцами общий язык нашел? – спросил безопасник.

И вдруг хлопнул себя по лбу.

– Тьфу ты… Совсем уже без памяти стал, старый. – Андрей Георгиевич взял меня под руку и потянул к лестнице. – Пойдем! По пути как раз все и расскажешь.

– Как – пойдем? – не понял я. – Так мне сейчас же в классы, на занятия, до сигнала…

– Отставить классы. – Андрей Георгиевич неторопливо зашагал по коридору. – Дед сказал тебя в Елизаветино отвезти. До вечера, стало быть.

Ничего себе.

– А как же… ротный? – Я на всякий случай даже оглянулся. – Симонов…

– Ротный в курсе. Я передал ему дедушкину просьбу, – отозвался Андрей Георгиевич. – Так что на сегодня ты от занятий освобождаешься. Идем.

Такая вот просьба. И попробуй, что называется, откажи. Я представления не имел, зачем вдруг понадобился деду в родовом гнезде Горчаковых. В конце концов, с упрямого старца бы сталось забрать меня домой из чистой вредности. Государыня императрица могла убедить его зачислить меня в военное училище… но не держать меня там все три курса – как полагается.

Нет, едва ли – слишком уж дед сам напирал на то, что немного дисциплины нерадивому отпрыску рода Горчаковых не повредит. И я еду домой только до вечера. А значит…

Пока мы спускались по лестнице, Андрей Георгиевич молчал – видимо, чтобы дать мне достаточно времени переварить занятную новость. Заговорил он, только когда я спросил, что деду вообще от меня понадобилось. И было ли оно действительно настолько важным, чтобы прогулять первый же учебный день.

– Чего не знаю – того не знаю, Саня, – честно признался Андрей Георгиевич. – Сказано было только тебя домой привезти. В целости и сохранности.

Я снова погрузился в раздумья – и безопасник мне не мешал. Прошел к выходу на первом этаже, кивнул дежурному офицеру – видимо, того уже предупредили, что один из воспитанников не вернется до вечера, – спустился по ступенькам и направился к машине.

Той самой двадцать третьей «Волге», которую я искалечил о поребрик на набережной у дома. Машина избавилась от вмятин и царапин слева и обзавелась новым лобовым стеклом вместо того, что я высадил Булавой. Обрела прежний вид и даже будто заблестела еще ярче. Ее можно было починить, просто заменив сломанные детали новыми… в отличие от несовершенного и хрупкого человеческого тела.

За разбитую «Волгу» Андрей Георгиевич мне так ничего и не сказал.

За руль я проситься не стал, хотя скорость помогла бы разогнать некстати накатившие воспоминания. Уселся на пассажирское кресло, закрыл дверцу, щелкнул ремнем безопасности – и молчал, пока не заговорил Андрей Георгиевич.

– Ну, ты хоть расскажи, – начал он, – как тебе жизнь служивая?

Я рассказал. Почти все – умолчав только о драке с его сиятельством князем Куракиным. На серьезную угрозу моей драгоценной персоне четверо зарвавшихся второкурсников никак не тянули, а если узнает дед – можно ожидать чего угодно. Да и сам Андрей Георгиевич вряд ли стал бы хвалить меня за безобразие.

Даже если оно случилось по уважительной причине.

– Однако! – Дослушав меня, старый безопасник довольно ухмыльнулся. – Выходит, жива еще традиция в славной пехотной школе.

– Цук? – уточнил я. – У вас в Москве такое же было?

– В Москве и не такое было… всякое. – Андрей Георгиевич покачал головой. – Только у нас молодых не сугубцами называли, а фараонами.

– Фараонами? – хихикнул я.

– Ага. Или козликами. – Андрей Георгиевич крутанул руль, сворачивая к мосту. – Так, говоришь, дядька у тебя толковый?

– Да вроде. – Я вспомнил немногословного и сосредоточенного Ивана. – Говорят, он из войсковых унтеров в юнкерское поступал.

– Немного таких. Значит, толковый офицер будет, правильный. – В голосе Андрея Георгиевича зазвучало неподдельное уважение. – Слушай его да на ус мотай. Такие армию еще получше самого ротного знают.

– Это почему?

– Симонов уже не первый год во Владимирском, – пояснил Андрей Георгиевич. – И не второй. А служба нынче быстро меняется. Я бы тебе сам чего рассказал – так уж и не вспомню толком. Давно это было, Саня…

От нахлынувших чувств голос Андрея Георгиевича дрогнул, так что снова заговорил он не сразу.

– Службу делить – это, понимаешь… самое настоящее, Саня. Такой дружбы не было у тебя – и не будет больше. Я со своим старшим из училища и дальше вместе держался. Не терялись… – вздохнул Андрей Георгиевич. – Пока не погиб он. В сорок втором году – как сейчас помню.

В то время, когда Россия уже давно не вела войн ни на своей территории, ни уж тем более на чужой. Я мог только догадываться, но что-то подсказывало: старший товарищ Андрея Георгиевича не свалился с крыши, не разбился в аварии – и не попал в лапы дикому зверю на охоте, как отец Богдана. А погиб с оружием в руках, в бою…

В одном из тех, о которых никогда не напишут в учебниках вроде «Истории государства Российского».

Андрей Георгиевич украдкой скосился на меня – видимо, сообразил, что сболтнул лишнего. Я не стал расспрашивать, и в салоне «Волги» воцарилась тишина, разбавляемая только мерным рычанием могучего мотора. И нарушил ее безопасник, только когда мы проехали чуть ли не половину дороги.

– Такие дела, Саня… Вот уж не думал, что выйдет так. А теперь, получается, ты по моим стопам пойдешь. А не Мишка, – задумчиво произнес он.

И замолчал до самого Елизаветино.

* * *

К сараю я приближался с некоторой опаской. Одаренному князю – а теперь еще и юнкеру славного Владимирского пехотного училища – не полагается бояться ни увесистых гаечных ключей, ни их прекрасной обладательницы. И все равно я испытывал… скажем так, некоторый дискомфорт.

С Настасьей мы так и не поговорили. Сначала я не застал ее в мастерской, потом меня самого вызывали в полицию, а потом началась учебная суета: пошив формы, шагистика… Виделись раз или два, но едва успели сказать друг другу больше нескольких слов.

Точнее – я едва успел. Настасья со мной не разговаривала. Вообще, от слова совсем. Я перегнал машину на место и приказал мужикам в гараже всеми силами помогать с ремонтом. Выделил средства. Лично выписал из города новый аккумулятор, листовое железо, инструмент… не помогло. Как и остальное: упрямая девчонка вернула все подарки до одного. Конфеты, украшения, даже платье – и вряд ли из-за того, что я банально ошибся с размером.

Но цветы себе все-таки оставила. И это давало хоть какую-то надежду на мир.

И если уж дед пока не соизволил принять меня, хоть сам и вызвал сюда из города, – самое время попытаться наладить… что-то.

– Настасья Архиповна, – позвал я, вглядываясь в пыльный полумрак. – Ты здесь?

Кажется, это уже было.

– Уходи!

И это тоже.

Только на этот раз Настасья выглядела еще более грозно. И – как назло – еще соблазнительнее. Она обрезала истрепавшиеся рукава на отцовской рубахе, и теперь ничто не мешало любоваться крепкими, но изящными загорелыми плечами, чуть влажными от пота. А расстегнутые от жары верхние пуговицы на безразмерном вороте и вовсе едва не заставили меня забыть, зачем я сюда пришел.

Настасья тоже смотрела на меня – и будто не могла отвести взгляд. Зеленые глаза все еще недобро поблескивали, но теперь в них появилось что-то еще. Любопытство, внимание… но не только.

– Ты чего? – осторожно поинтересовался я.

– Форма… – Настасья едва слышно вздохнула. – Солдатская.

– Юнкерская, – на автомате поправил я. – Меня же в военное училище определили. Не слышала?

– Нет. – Настасья опустила глаза. – Красивый ты, благородие… Опять мучить меня пришел?

– Мучить?

– А как еще такое называется? Будто сам не понимаешь. Ты-то князь, дворянин… А я простая девка, крепостная. – В голосе Настасьи снова зазвучали агрессивные нотки. – Говори, зачем пришел, – и ступай!

Я вдруг почувствовал острое желание сгрести девчонку в охапку, стиснуть – и не отпускать. Пока не начнет себя нормально вести. А то и просто пристроить попой на капот машины. Или на верстак. Со всеми вытекающими.

Интересно, без наручников – справлюсь?

– А знаешь, кое в чем ты все-таки ошибаешься, – начал я скучающим тоном. – И начнем с того, что ты больше не крепостная.

Зашел с козырей, что называется.

– К-как это?.. – От волнения Настасья вдруг начала заикаться – прямо как Славка. – Ты откуда?..

– Твою повинность выкупили у деда, – ответил я. – И аннулировали.

– Вот как? – Настасья, похоже, сообразила, к чему я клоню. – И кто же? Ты чисто случайно не знаешь, благородие?

– Чисто случайно – знаю. – Я пожал плечами. – Я. Теперь ты свободный человек.

– Ты… Ты знаешь кто? – Настасья шагнула вперед, сжимая кулаки. – Думаешь, если благородный – то все можно?! Думаешь, я теперь должна…

– Не должна.

– Да как ты не понимаешь?! – зашипела Настасья. – Черт тебя… С чего ты вообще взял, что лучше меня знаешь?..

Вот ведь язва. Нет бы радоваться.

– Ну, может, с того, что я действительно знаю лучше тебя, – усмехнулся я. – В сарае не развернешься.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.