Как до обидного мало, оказывается, сохранилось картинок детства! Тех, что являются самыми чистыми и светлыми. Не замутнённые ничем, никаким влиянием из мира взрослого, чужого и – как вскоре придётся убедиться – жестокого, полного лжи и коварства. Так хочется поглубже и понадёжней спрятать их от этого мира. Для того, чтобы иногда, когда уже станет совсем трудно дышать, нырнуть туда за очередной порцией кислорода. Я с удовольствием хотел бы там остаться, но, к сожалению, мне пока это не удаётся. Как тот ныряльщик, которого нужда заставляет в очередной раз погрузиться глубоко в воду, чтобы, получив со дна морского заветную жемчужину, поднять её с собою в тот мир, где она будет выменяна на какие-то совершенно ненужные вещи, а кроме того, потускнеет вскоре и сама от прикосновения многих рук.

Эти картинки детства близки ещё и тем, что там нет ничего лишнего и непонятного: есть только светлая радость и тихая безмятежность. Там нет места никаким богам: нет ни Христа, ни Аллаха, ни Яхве, ни Будды…

Там не существуют ни русских, ни узбеков, ни евреев, ни таджиков…

Там нет ни белых, ни красных… Ни черных, ни цветных.

Там есть только двое: ты и Вселенная. Такая же необъятная и свободная от любых условностей, как и твоя изначальная душа, которая только-только осознала свою обособленность, отделившись от божественного источника, но ещё не успевшая запачкаться миром взрослого…

Внук Савва

ЧАСТЬ I – Рассказы и миниатюры

Моя первая пасха

«Цветок Жизни», худ. Татьяна Жердина. Батик, 2006 г.

Манзурка выбежала из соседнего подъезда как раз в тот самый момент, когда я поравнялся с ним. Лицо её излучало неописуемую радость и ликование. В каждой руке было зажато по цветному яйцу.

– Что это у тебя? – ошалело, уставился я на этакое диво.

– Крашеные яички! – Она разжала кулачки и демонстративно подняла их на самый верх: на ладонях, протянутых к солнцу, ярко запылали два яйца – одно красное, другое – оранжевое.

Я завистливо впился в них, не в силах оторваться от этого великолепия.

– Если хочешь, и тебе дадут – пожалела меня соседка. – Надо только сказать: «Христос воскрес – дайте одно яичко!»

Я не поверил своим ушам. «Неужели только и всего?!»

– А где? – недоверчиво спросил я, на всякий случай.

– У тети-Вали, на втором этаже.

В ту же секунду я метнулся в подъезд, торопливо перескакивая через ступеньки. Глубоко втайне теплилась надежда, что и на мою долю должно что-либо остаться. Достигнув заветной двери, выждал немного и, отдышавшись, робко постучал в квартиру Давыдовых. Вскоре за дверью послышались шаги, затем звуки отпираемого замка и, наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла Лариса, изумлённо уставившись на меня, приветливо улыбаясь. Она была старше меня по возрасту, а потому круг её общений никак не пересекался с моим.

– Чего тебе, Галиб? – выждав немного, спросила она.

И тут до меня дошло, что я начисто забыл «пароль»! Надо же: ведь, ещё с минуту назад я его повторил несколько раз про себя. И теперь стоял, уставившись на соседку, как дурак, хлопая своими ресницами. Однако, медлить было нельзя и потому, набравшись смелости, я робко произнес:

– Крест на крест – дайте одно яичко…

Не в силах сдержаться, Лариса прыснула и, повернувшись в сторону кухни, неожиданно засмеялась.

– Мама! – весело крикнула она вглубь квартиры. – Тут Галиб, «крест на крест», яичко просит!

«Ну, всё: не видать тебе никаких яиц!» – я окончательно сник, жалея себя. – «Пароль» не сумел запомнить».

И тут на пороге возникла добродушная и сияющая тетя-Валя. Она, молча, по-матерински чмокнула меня в лоб, и, тихо промолвив: «Воистину воскрес!», протянула… целых три (!) разноцветных яйца: одно было такое же красное, как и у Манзурки, второе – голубое, словно небо, а третье – ярко желтое, как настоящее солнце.

Не помня себя от радости, я выскочил на улицу, дабы похвастаться своим «уловом» перед соседкой, но той уже не было: как назло, двор был пуст. Я задрал голову кверху и… замер. Во всем мире нас было только трое: голубое безоблачное небо, весело подмигивающее солнце и я, с крашеными яичками в руках.

День, когда я стал папой…

Истора и Алишер с мамой. Фото кон. 80-х гг. ХХ в.

Я очень хорошо помню этот день. И эту жутко холодную зиму 1985 года. Всё настолько ярко впечаталось, словно было только вчера. Хотя прошло (Боже мой, неужели?!) 36 лет.

У нас дома гостили мои студенческие друзья из Бухары. Лена же, находилась в роддоме: её заблаговременно поместили в дородовое отделение 16-й больницы, что находилась в районе Купчино. Там же, сделав УЗИ на новой (по тем временам) аппаратуре, врачи предсказали нам рождение двойни. Естественно, что волновались все, особенно бабушка с дедушкой. Елизавета Петровна ждала непременно девочек, а Михаил Иванович не признавал никого, кроме мальчиков. Ну, а мне – как новоиспечённому папе – было неважно: лишь бы все были здоровы. За это мы и пили.

Весь вечер накануне, мои новые родители «сидели» на телефоне, чуть ли не ежеминутно интересуясь – родила-родила? А я вырубился и заснул мертвецким сном. А рано утром, проснувшись по обыкновению раньше всех, набрал номер справочной больницы и не поверил своим ушам:

– Поздравляем вас: девочка родилась первой в 2—05, а через 10 минут – мальчик. Вес такой-то… рост…

– Погодите-погодите! – оборвал я девушку, едва приходя в себя – Так девочка или мальчик?

– Я же вам говорю – у вас двойня!

– А-аа!!!

Так Лена угодила всем: и маме, и папе, и – мужу. Ну, «мужу» – это наверное несколько громко, поскольку я тогда ещё не в полной мере осознавал всю полноту ответственности перед семьёй, Как справедливо подумала бы моя бедная покойная тёща: «Зять, с которого не@уя взять». И в сущности, оказалась бы права. Ибо, так по жизни получилось, что дети росли как бы сами по себе, а моё участие в их воспитании было самым незначительным…

И ещё один день накрепко запал в душу. День, когда мы с тёщей на такси отправились забирать из роддома Лену с малышами. Я ещё, оказывается, застал то советское время, когда всё было бесплатным, но при этом соблюдались традиции. Врач с медсестрой вынесли два конверта (один обвязан розовой ленточкой, а второй – голубенькой) и торжественно вручили их довольному новоиспечённому папаше. А Елизавете Петровне передали конвертики со свидетельством о рождении и симпатичными медальками «жителю Ленинграда» – опять таки – одна – розовая, а другая голубенькая. Они до сих пор хранятся у Лены. По-моему, мудрая тёща, всё же, передала врачам скромную коробочку конфет, в знак благодарности. И мы, на такси же, приехали домой, где нас встречал счастливый дедушка-Миша.

И вот – теперь у них уже свои семьи и – как говорится в русской поговорке – «В каждой избушке, свои погремушки». Ну а нам с Леной остаётся только наслаждаться внуками и с каждым днём, с каждым часом, всё более и более ценить дарованную нам Всевышним радость Жизни. С днём рождения, дорогая! А вам – мои дорогие Истора и Алишер – дарю лишь вот эти миниатюрки, написанные много лет назад. Здоровья вам, достатка и да хранит вас Всевышний!

Нормальный мужик

Алина и Алишер

Поведение сына давно вызывало тревогу: не пьёт, не курит, не матерится. К тому же, не проявляет никакого интереса к противоположному полу. Ненормально, как-то…

«Уж, не „голубой“ ли?» – жутко переживал папаша.

Но вот, в один прекрасный день… вернее – в одну прекрасную ночь, его гостья осталась ночевать у нас дома.

Вздох облегчения невольно вырвался у обоих родителей. Через неделю сын представил её нам, а ещё через месяц мы уже твердо были убеждены, что Бог подарил нам ещё одну дочь.

В день свадьбы своей сестры, мы впервые увидели в руках сына бокал с шампанским.

– Пригубил… – умилённо посмотрели родители друг на друга и… расчувствовавшись, прослезились.

Наконец, на днях, мы с супругой, ужинаем в гостиной. За стеной, в своей комнате, сидит за компьютером сынок и усердно пыхтит над диссертацией.

Внезапно, во всём доме гаснет свет, и в наступившей тишине из соседней комнаты доносится отчаянный вопль:

– А-а! Бл@ди!!!

И, буквально следом, едва слышное:

– П@@дец…

– Ну вот, – мило взглянула на меня жена – а ты переживал: «ненормальный»… Очень даже нормальный мужик растёт! Можно даже сказать, весь в папочку…

Жизнь продолжается…

худ. Истора Саидова

Признаться, я никогда не понимал своих сверстников, которые по любому поводу (и без повода) стремились выложить в социальных сетях свои фотографии на фоне внука или внучки. Особенно шокирующим это выглядело на сайте знакомств. Спрашивается: к чему всё это?! Нет, я конечно-же, люблю маленьких детей, но зачем же, вот так, афишировать, распускать слюни и гордиться? И непонятно – кем: собой или внуком? Если ты про себя – то это лишь подчеркивает, что тебе уже далеко за «полтинник» и – следовательно – «иди домой!», а ежели ты хвастаешься своим сопливым потомком и при этом, восхищаешься – какой он красивый и умный, то я вижу перед собой обыкновенного ребенка. Да – милого, да – маленького и беззащитного. Но это вовсе не повод, чтобы открыто умиляться перед всеми своим внуком, которого, между прочим, предстоит ещё грамотно воспитать… Ну, претит мне всякое сентиментальное излияние чувств и излишнее сюсюканье! Более того, оно меня всегда откровенно раздражало. Пока…

Пока, старшая дочь не подарила мне внучку и я сам вдруг не оказался в статусе… дедушки.

Я с волнением берусь за ручку, ведущей в палату послеродового отделения, открываю дверь на себя и… на некоторое время пребываю в некотором оцепенении, застав перед собой классическое полотно Рафаэля «Мадонна с младенцем»: мать кормит малютку, стыдливо прикрыв грудь легким платком. И во мне происходит нечто совершенно непонятное и необъяснимое. Дочь молча улыбается и я, вглядываясь в знакомые черты, неожиданно для себя, узнаю в ней одновременно: и дочь, и сестру, и женщину, и – мать.

«Как, всё-таки, совершенна и мудра Природа! – восклицаю я про себя. – Женщины борются за эмансипацию, за равноправие… но разве дано мужчине сравняться с ней в том, что по праву принадлежит исключительно женщине?! И – что делает её не только женщиной, но и родительницей, матерью и источником Жизни?!»

Доченька! Я невольно, припоминаю эпизод из казалось бы совсем недавнего прошлого, когда ты своим криком разбудила нас с мамой посреди ночи. Вскочив с постели как ужаленный, влетаю в соседнюю комнату, где, из детской кроватки мне навстречу тянутся маленькие ручёнки, мгновенно подхватываю малышку на руки и, с испугом вглядываясь в зарёванное лицо, тревожно вопрошаю:

– Что случилось?!

На что, ты, всхлипывая, признаёшься:

– Мменя лиса кушала-а!

– Где? – не сразу соображаю я.

– Там… – неопределенно машешь ты ручкой в сторону кроватки, после чего, до меня постепенно начинает доходить.

– Не бойся, она больше тебя никогда не укусит: это был сон!

И вот теперь, по прошествии времени, я смотрю на тебя и мне хочется – на всякий пожарный – ущипнуть себя: неужто это не сон?

Знаешь, всю свою жизнь я пытался найти смысл человеческого существования. Сегодня, мне кажется, что я его нашел. И произошло это во многом, благодаря тебе. Ты подарила жизнь маленькому человечку. Моей внучке.

В Библии есть трогательный сюжет, который связан со стариком Симеоном, где он, в частности, произносит своё известное признание: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои…»

Следовательно, смысл человеческого существования заключается в том, чтобы дожив до старости, увидеть внуков и передать эстафету Жизни им. А это означает лишь одно – Любовь вечна и Жизнь продолжается…

О банках…

Дебора (слева) с сестрой Исторой. С-Петербург, 2015 г

На днях, серьёзно сцепился с младшей дочерью, которая давно уже самостоятельная и вправе решать свою судьбу сама.

О чём теперь, не то, чтобы сожалею… но, какой-то неприятный осадок, который, вероятно, испытывают многие родители, «воюющие» со своими великовозрастными чадами.

«А ведь, и вправду: ну, какого лешего, я встрял вчера в их разговор с матерью? – стал ругать я себя последними словами. – Подумаешь: в очередной раз, она собралась ехать в Москву к своим друзьям…»

– В конце-концов, мне уже двадцать четыре года! – как главный аргумент бросила она родителям и, в сердцах хлопнув дверью своей комнаты, разрыдалась на кушетке. – Боже мой! И когда же это закончится?!

– Никогда! – жестко отрезала мать. – Вот, когда выйдешь замуж и заведёшь свою семью, тогда и поступай так, как тебе заблагорассудится, а пока ты ещё живёшь в родительском доме, будь любезна считаться с нами!

– И потом: не далее, как три месяца назад, ты ездила в столицу? – вяло подтяфкнул я супруге, пытаясь внести свою родительскую лепту, дабы попытаться, сохранить авторитет главы семьи.

– Ну и что?! – оторвала дочь своё зарёванное лицо от подушки. – Разве я прошу у вас денег?! Я еду на свои заработанные, которые сняла в банке!

худ. Истора Саидова

И вдруг, я внезапно перенесся на 20 лет назад. В эту же самую комнату.

Сквозь ажурную тюль и узкую щель между шторами, весело проскакивает солнечный зайчик и, игриво пощекотав маленький носик моей дочурки, останавливается на уровне глаз.

Дебора просыпается… и вот мы уже, сцепившись в единый неразрывный клубок, катаемся по восточному ковру, устланному по периметру детской комнаты.

Поймав момент, дочь ловко вскарабкивается ко мне на грудь и усевшись верхом, начинает меня «пытать»:

– Какой пароль?!

– Я не знаю… – подыгрываю я своей малышке, в мгновение ока перенесясь в своё милое и беззаботное детство и вспомнив себя, восседающего на своём родителе.

– Отвечай! Какой пароль?! – не унимается дочь, войдя в роль и пытаясь скрутить мне руки.

– «Звезда»! – не выдерживаю я, обессилев от смеха и не в силах справиться с цепкими детскими рученками.

Однако, мои признания не имеют уже никакого значения: ребенок окончательно войдя в раж, легко перескакивает с одной игры на другую. И вот уже, она не «партизан», а «гангстер», пытающийся выудить из своей очередной жертвы крупную сумму наличных.

– Где деньги?! – сделав грозное лицо, вопрошает «мафиози».

– Какие деньги? – изумляюсь я, находясь в общем-то недалеко от истины. – Никаких денег у меня нету.

– Я спрашиваю, где деньги?! Отвечай!! – не унимается Дебора, окончательно справившись с моим слабым сопротивлением: от смеха, я уже не способен хоть как-то защищаться.

– В банке! – вынужденно «сознаюсь» я, желая прекратить затянувшуюся игру.

– В какой банке?! – состроив ужасную гримасу, пуще прежнего налегает на меня 4-х летнее чадо.

Тут, я уже не выдерживаю и, трясясь от смеха, едва выдавливаю:

– В стекля-я-нной… в 3-х литровой… там, на кухне…

После чего, тиски моего «мучителя» милостиво разжимаются и мы весело скачем с ней на кухню…

Восток – дело тонкое…

Улочка детства в Бухаре…

Выросшая и закалённая в суровых знойных условиях южного климата, наша детвора с известной снисходительностью относилась к приезжим новичкам из северных широт. В особенности, – к москвичам и ленинградцам.

Возможно, сказывались стереотипы и некая предубежденность, свойственная жителям провинциальных городков, рассматривающих своих столичных ровесников, как изнеженных белоручек и очкастых умников.

Впрочем, если копнуть глубже, то понять нас было нетрудно. В отличие от своих урбанизированных собратьев, мы были, что называется, ближе к природе. С ранних лет, чуть ли не с пелёнок, мы бегали босиком по раскалённому плавящемуся асфальту, соревнуясь между собой – кто дольше вытерпит и не свернёт в тень. Мы тщательно старались скрыть свои слёзы, ибо это означало слабость и позор, а прослыть слабаками и «маменькими сыночками» нам не хотелось. Мы целыми днями гонялись за ящерицами, скорпионами, пауками и разного рода ползучими гадами, нередко подвергая свою жизнь реальной опасности. Найдя шмелиное гнездо, мы шерудили его длинными палками и бежали прочь от разъярённого роя. Наши пятки настолько загрубели, что мы на спор бегали по колючкам, чтобы потом, укрывшись от посторонних глаз и стиснув от невыносимой боли зубы, попытаться вытащить многочисленные занозы. Словом, мы, можно сказать, являлись частью самой природы, слившись с ней в единое целое. Поэтому неудивительно, что своих сверстников из столичных центров, мы рассматривали как неких инопланетян, которых судьба случайно забросила в наши края.

О том, что к Беляковым из России приехали двоюродные братья, мы узнали в первый же день. С самого утра, ребятня нашего двора, не сговариваясь между собой, ненавязчиво крутилась возле парадной, в одной из квартир которой накануне вечером поселились гости. Всем было жутко интересно – как выглядят «бледнолицые».

Приезжие не заставили себя долго ждать, появившись вскоре босиком и в одних сатиновых трусиках. Трусы также отличались от наших своим затейливым орнаментом. Впервые в жизни очутившись на Юге, молодым ребятам не терпелось, наконец, позагорать. Ослепительно белые их тела на мгновение заставили нас зажмуриться.

– Москвичи… – с видом опытного знатока вынес заключение мой товарищ, коротко сплюнув сквозь зубы.

– С чего ты взял? – выразил я сомнение.

– Да ты посмотри, как они ходят: словно у них угли под ногами…

И в самом деле, было смешно наблюдать, как ребята осторожно и неуклюже ступали своими изнеженными босыми ступнями по грубой шероховатой земле, всякий раз, подпрыгивая и периодически вскрикивая:

– Ой, мамочки! Ой!

Надо ли говорить, как это нас позабавило…

Эта история, поневоле, всплыла в моём воображении лет через двадцать, когда я, будучи взрослым (прожив в Ленинграде-Петербурге довольно продолжительное время), приеду вместе с семилетним сыном погостить в Бухару, к своим родственникам.

– Ну совсем, как снегурочка! – не удержались мои близкие, ощупывая и тиская Алишера, хотя, по моим представлениям, он ничуть не отличался от меня самого: такой же смуглый брюнет… с темно-карими глазами…

Но самое забавное, нас ждало впереди, когда мы вышли во двор.

Дворовая ребятня с любопытством набросилась на новичка и, облепив со всех сторон, стала бесцеремонно обсуждать его вслух, между собой, словно перед ними стоял не живой человек, а экспонат из музея.

– Из Ленинграда… – уверенно произнёс один из местных лидеров, окинув с головы до ног Алишера.

– С чего ты взял? – удивился его товарищ.

– Культурный чересчур… – заключил по непонятно каким признакам опытный профессионал.

– А мы его сейчас проверим! – оживился друг и в следующую секунду, со всего маху, врезал под зад пендаль моему сыну.

– Простите, пожалуйста… – вежливо отреагировал сынуля, вместо того, чтобы влупить хорошенько обидчику сдачи.

От неожиданности юный абориген на некоторое время лишился дара речи. Секунд пять он с раскрытым ртом изучал столь редкостный «экземпляр», после чего, совершенно обалдев от изумления, обернулся к приятелю и ошарашенно подтвердил:

– Действительно… с Ленинграда…

Восточная торговля по-нашенски

Карандаш-сувенир. Бухара, 2014 г

– Нет, папочка, никаких «европ»! Всё, решено: в этом году едем только в Бухару! – категорично отрезала младшая дочь, узнав о том, что свой очередной отпуск я собираюсь провести в странах так называемого Бенилюкса.

И дабы, исключить любую попытку сопротивления с моей стороны, жалобно заскулила:

– Ну, пожалуйста! Последний раз я была там в 4-летнем возрасте… и практически, почти ничего не помню. Боже мой, двадцать лет прошло! А ведь, я там родилась!

Последний аргумент окончательно сломил мою волю.

И вот, настал день, когда я с сыном, невесткой и младшей дочуркой оказались в Благородной Бухаре, которая встретила нас не только нещадно палящим солнцем, выцветшей растительностью, но в то же время, с её древними величественными памятниками архитектуры и яркой пестротой восточных базаров.

Кстати, именно здесь Дебора открыла для себя первое правило: на Востоке следует торговаться!

– Неудобно, как-то… – чистосердечно призналась она своему брату, который грубо отчитал её за то, что она при первой же покупке «выставила всех нас лохами».

– Неужели ты не понимаешь, что это Восток?! – Алишер высоко поднял вверх указательный палец и, застыв в такой позе на пару секунд, снисходительно пояснил сестре.

– К примеру, ты спрашиваешь «сколько это стоит?», он – «десять тысяч сумов». Ты просто обязана урезать наполовину и сказать «пять тысяч»! Он – «ну, хорошо, давай девять тысяч», ты – «шесть», он – «восемь», ты – «шесть с половиной», он – «ладно, пусть будет семь с половиной»… И в итоге, где-то в районе «семи тысяч сум» вы с продавцом сойдётесь. Ясно? – Алишер устало вытер платком выступившие капельки пота на лбу.

– Ясно. – кивнула головой Дебора.

Я тоже, поспешил кивнуть сыну: откровенно говоря, ну, никак не ожидал от него таких познаний и тонкостей в области человеческой психологии и премудростей восточной торговли. Особенно если учесть, что он лишь на пару раз больше посетил Бухару, нежели его сестра.

Вскоре, нам предстоит узнать – как был усвоен первый урок.

Очередная сделка не заставила себя долго ждать: Деборе приглянулся обычный простой карандаш, но… с необычной насадкой на конце, в виде симпатичной головки узбекской куколки, с тюбетейкой и черными косичками.

– Чан пуль? (тадж. «Сколько стоит?») – удивила она бухарской речью не только продавца, но и своего родителя, который лишь приоткрыл рот от изумления.

– Се хазор сум («Три тысячи сум») – улыбнулась продавщица, мгновенно раскусив по акценту российскую туристку.

– Не-е… («Нет») – сдвинула брови моя доченька, памятуя недавние наставления своего братца и неожиданно для всех нас выдала – Чор хазор! («Четыре тысячи!»)

Искаженная улыбка застыла на лице ушлой торговки, которая на целых десять секунд ушла в ступор, онемев при этом окончательно. Со многим ей доводилось сталкиваться на своём веку, но – с подобным… Чувствовалось, какие мучительные процессы происходили в её несчастной головке.

Меж тем, Дебора искоса бросила торжествующий взгляд на братца, который также, как и все вокруг, находился в оцепенении.

Наконец, девушке вернулся дар речи.

– Хоп, майли… («Ладно, хорошо…") – с трудом выдавила она, протягивая Деборе карандаш и с волнением забирая деньги. И уже по-русски добавила – Если Вы так хотите…

Дочь прижала вожделенный сувенир к груди и вся наша компания двинулась дальше по базарной площади. Через несколько шагов я невольно оглянулся назад: бедная продавщица стояла на том же самом месте, провожая нас взглядом. Выражение её лица красноречивее всяких слов свидетельствовало о мучительном процессе, происходящем в её мозгу: «И где же она – всё-таки – меня наказала?!»

– И как же тебя угораздило такое отчебучить?! – поинтересовался я у дочурки чуть позже, когда мы вдоволь посмеявшись над этой историей, попытались разобраться с уникальной логикой.

– Я конечно-же помнила, что нужно торговаться… – вытирая от смеха слезы, призналась Дебора и простодушно пояснила. – Просто, перепутала малость и стала торговаться… в обратную сторону.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3

Полная версия

Жили-были… Или история одной обычной семьи

Другие книги автора