У каждого свои тараканы, или – Шаги к дому

Татьяна страдала от недосыпа, тело болело от невозможности присесть хоть на минутку, гордость её за эти три недели оказалась втоптана в грязь, да еще и сверху пеплом присыпана. Но больше всего, как ни странно, мучило Таню полное отсутствие сладкого в её жизни. Прислугу в барской усадьбе кормили сытно, но просто. В основном – кашами и супами. Еще каждому полагался кусочек сливочного масла в день, чёрный хлеб, иногда – коржик. Все. Для лакомки Татьяны подобное меню было невыносимо. Конечно, можно сходить на рынок и купить себе что-нибудь, Таня так и собиралась сделать, когда удастся выкроить хоть полчаса свободного времени… Но тут как назло – к балу полные коробки сладостей привезли и пирамидками причудливыми на блюда выложили. В общем, Таня не удержалась, пару конфеток в карман фартука припрятала.

– Пора пирог ужо ставить. Хвартух поди переодень. Постой-ка, – встрепенулась Зинаида Лексеевна. – А чем это он у тебя вымазан? Ну-ка, ну-ка… Ох ты ж воровка! На барское добро позарилась! Ба-а-арин! Девка конхветы со стола таскает!

И вот она на конюшне, огребла барской рукой по пятой точке, вывалялась в сене и не знает, смеяться ей или плакать. Дурь какая! Последний раз за кражу конфет ей доставалось в детском саду. Таня расправила плечи, уперла руки в боки.

– Все! С меня хватит! Я ухожу из этого дурдома! Немедленно! Барин ваш – псих. Причуды его ни в какие ворота не лезут. Не намерена терпеть больше ни минуты… – Запал внезапно сошел на нет, Таня растерянно затеребила подол злополучного фартука.

– Ты постой, не горячись, – конюх, он же кучер, он же – дядя Серёжа, взял ее за руку, подвел к деревянной лавке. – Присядь. Прежде чем хлопать дверью, расскажи мне, зачем вообще сюда пришла? Ты ведь сразу знала обо всех, хм, причудах работодателя?

Таня всхлипнула. И неожиданно для себя вывалила на дядю Серёжу всю свою историю.

– Понятно, – сказал тот, выслушав. – И куда, скажи на милость, ты пойдешь? К кредиторам в лапы? Или к Игорю своему в Египет?

– Не знаю, – проворчала Татьяна. – Лишь бы подальше отсюда.

– Эх ты, простота душевная. Успокойся. Барин наш хоть и вспыльчивый, но отходчивый. Деньгами ещё никого не обидел. Да и вообще – не обижает. Хоть и грозит иногда за провинность на конюшне высечь, но это только для колориту – разве ж он садист? Напротив, если кому защита нужна, всегда поможет. Да, он с тараканами… Но, к примеру, Игорь твой – без причуд, стандартная ячейка общества, а как с тобой обошелся?

Татьяна молча кивнула, а дядя Серёжа продолжил.

– Вот и хорошо. А теперь ступай – умойся и переоденься. И барину улыбайся. Не показывай обиду ни в коем разе.

По случаю бала барин велел выдать «Дуняшке» праздничное платье – светло-синее, с круглым вырезом на груди и короткими рукавчиками-фонариками. Не фонтан, но все же получше чёрного…

– Лифиник видно, – злобно бросила Зинаида Лексеевна, видимо, разочарованная тем, что девку мало продержали на конюшне.

«Лифиник, не лифиник, – думала Татьяна, разглядывая себя в зеркало, – но хоть на человека похожа. Фигура видна». К слову, о фигуре. Таня повернулась к отражению боком. Постройнела-то как! Не то чтобы до этого сильно пышной была, но сейчас – талия утончилась, бока исчезли. Видел бы мудак Игорь, эх.

Всё празднество она провела, как и полагается «сенной девке», в сенях. Чему была несказанно рада. Барин, поворчав, согласился с сыном и нанял профессиональных официантов, так что ей оставалось лишь помогать дворецкому встречать гостей. Те на неё внимания обращали мало, что опять же радовало. Лишь Никита неожиданно попытался ущипнуть за задницу и сам тому, кажется, удивился. Да еще один тип в сером пиджаке и больших роговых очках, увидев её, вдруг заржал и спросил у хозяина:

– А почему твоя служанка не голая? Я был на одной вечеринке, так там девки без одежды прислуживали.

И снова засмеялся непонятно чему.

А Татьяна подумала, что ей с «барином» ещё повезло.

Остальное время она проводила в компании доберманов, иногда появлялся кот, а потом её удостоила взглядом пьяная барышня, затянутая, как и прочие гостьи, в корсет. Барышня икала, еле держалась на ногах, спотыкалась о крутящегося под ногами кота и безуспешно пыталась ослабить шнуровку. Татьяна предложила помощь. Гостья в ответ рассказала всё, что она думает о дурацкой вечеринке и о директоре компании вообще.

– Зачем же вы пришли, если вам так не нравится? – брякнула Таня и испугалась.

Не положено горничной такие вопросы задавать.

Но собеседница её ничуть не смутилась, напротив, ответила с удовольствием:

– Этот коз-з-зёл пригрозил с работы уволить всех, кто – ик! – откажется от этого его – ик-ик! – корпоратива. Чтоб ему! Хи-ик!

К ночи все разъехались. Последним с облегчением удалился Никита. Григорий Ефимович выглядел довольным, проводил сына взглядом и отправился в почивальню. А через полчаса Инна Игнатьевна огласила дом горестным криком:

– Скорее! Сюда! Барину плохо!

Тараканье царство

Квартира-студио, обставленная по последнему писку моды, блистала чистотой и дышала свежестью. Окна её, как и положено порядочным квартирам, выходили на сверкающий ночными огнями мегаполис. Под потолком шумел кондиционер последней модели. Шулер Ник развалился на широкой белой в черную полоску софе, что в точности отвечала тренду сезона. Рядом в кресле, обитом кожей инсектопитона, сидел Ник Красавчик, закинув ноголапу на ноголапу.

Оба не отрывали взгляда от входной двери.

– Ка-ак думаешь, он будет вытира-ать ноги? – спросил Ник Красавчик.

– Главное, чтобы мне удачу притянул, – отмахнулся от него Шулер.

В воздухе тренькнуло, и на пороге ультрасовременной квартиры неспешно материализовался новый таракан – с букетом роз в правой и коробкой конфет в левой руколапке.

– Проходи, Пора-по-бабам – или как там тебя? – махнул Шулер Ник.

– И ногола-апы вытри!

Но гость не успел ноголапой даже дрыгнуть. За его спиной вдруг возник огромный черный тараканище, в комнате даже потемнело от его появления. Пришелец выставил вперед усы и пристально уставился на обоих Ников, те задрожали. А бабник трусливо исчез.

– Т-ты кто? – спросили Ники.

– Я – Наследник! – рявкнуло в ответ.

– М-нэ… – промямлил Шулер Ник. – А не рано ли? Папа наш, конечно, болеет, но не так, чтобы критично…

– Это поправимо, – невозмутимо ответил Наследник и рухнул в кресло, едва не задавив собой Красавчика.

Угодья человеков

В больницу барин ехать отказался. Хочу, сказал, помереть в родном доме, в любимой кровати, а не в чужих больничных стенах. Врач «скорой помощи» ответствовал, что мелкоочаговый инфаркт миокарда – вещь неприятная, но все же не повод для летального исхода. Надо лишь соблюдать режим, не перетруждаться, правильно питаться и отказаться от курения и алкоголя.

– Трубку бросить? – вскричал барин.

– Трубку, сигареты, сигары…

– Ни за что!

Всю следующую неделю Татьяна не отходила от барина – даже сама не заметила, как из горничной превратилась в сиделку. Днем приходила медсестра – ставила капельницы, делала уколы и массаж. Остальное Таня взяла на себя – кормила барина, переодевала, скармливала ему таблетки, читала вслух, рассказывала смешные истории из своей жизни, тщательно избегая случая с Игорем. И трубку прятала.

– Дунька окаянная! – кричал барин. – За конюшню мне мстишь? Верни трубу немедленно!

– Не можно, барин. Не можно, – хлопала ресницами Татьяна. – Вот послушайте, как я в пятом классе разбила нос хулигану.

– Врешь, небось, все. Молви лучше, отчего сын ко мне не едет?

– Откуда же мне знать, барин, – вздохнула Татьяна, в кои-то веки радуясь роли наивной дурочки. – Стало быть, работы у него много. Старается… эм, хлопочет, чтобы к вашему выздоровлению все в порядке полном было. Отца опозорить страшится. Вы, главное, не тревожьтесь.

– Добрая ты, – сказал барин.

Тараканье царство

Седьмой день слонялся Грегори по замку и окрестностям в поисках любимой трубки. Уже и так ее звал, и сяк. Нет ответа. У бедного таракана усы в спираль закрутились, а перед глазами пустились в пляс темные кляксы, мешая видеть. Грегори натыкался на деревья, стулья, падал с лестницы, один раз даже в пруд бултыхнулся. В общем, дюже тяжко было таракану.

Ефимыч, как обычно, рыбачил – изловил нынче старый башмак и велел тому насекомым стать, башмак извивался, корчился, но пока без особых успехов. Грегори сидел рядом, свесив с берега ноголапки, и печалился о потерянной трубке. И враз потемнело вокруг. Грегори сперва подумал, что это – очередная клякса перед глазами, а сие оказалось новое сыночкино насекомое. Черное, жирное, еще и смердит от него. Кто бы подумал, что в сознании хозяйского отпрыска такое заведётся?

– Зачем пожаловал? – буркнул Грегори.

– Не зачем, а с чем, – усмехнулся Наследник. – С подарком. Чуял я, ты без неё очень страдаешь.

И протянул новенькую трубку. Грегори посмотрел недоверчиво.

– Это не моя.

– И что? Зато курить снова сможешь.

– И то верно! – подхватил Ефимыч, отложив удочку. – Ты же, милостивый друг, сам на себя ужо не похож, какая разница – чья трубка? Важно, что она у тебя есть.

Грегори задумался. Ох, как же хотелось схватить подарок, натолкать в чашечку табака, раскурить и затянуться. И снова, и снова, раз за разом выпускать колечки дыма! Но что-то его в Наследнике смущало.

– Хэй! – раздался девичий крик.

Грегори обернулся и увидал милую девицу, ее крылышки отливали синим, руколапки воинственно упирались в бока, а усики негодующе трепетали.

– Нельзя тебе курить, – прокричала она, приближаясь. – Это погубит твоего хозяина. Так уж вышло, что трубка стала слишком опасной для его жизни. Прости.

– А ты, наглая девчонка, получается, хочешь, чтобы Грегори развоплотился? – Наследник навис над Прямо Той. – Он без трубки и двух недель не протянет.

– И то верно, друг Грегори… – пробормотал Ефимыч, но на сей раз не дюже уверенно.

Грегори присел у воды, опустил усы.

– Что же это выходит – мне либо самому погибнуть, либо дать владетелю умереть?

– Именно! – оскалился Наследник. – Но мы же, разумеется, не можем потерять такого ценного таракана, как ты. Обещаю, что после развоплощения вашего царства, подыщу уютное местечко в своем или в прилежащих – и тебе, и твоим товарищам.

И снова улыбнулся, показав ряд белоснежных острых зубов. Грегори медленно встал, расправил плечи.

– Вы ошибаетесь, – сказал он. – Иной способ имеется. Я ухожу!

Рядом с ним вмиг образовалась котомка, он немедля закинул её за плечо.

– Грегори! Друг! – вскричал Ефимыч. – Но сие же смерти подобно! Таракан не проживет долго вне сознания.

– Не тревожься. Мало ли чудаков, стремящихся выделиться как можно эпатажней? Авось, среди них найдется любитель трубки, до того как… В общем, счастливо оставаться. Берегите владетеля.

Он отсалютовал другу и, насвистывая, пошел прочь.

Ефимыч с Прямо Той смотрели таракану вслед, пока он не скрылся из виду. После чего синекрылая девица повернулась к Наследнику.

– Вам тоже пора!

– Кто ты такая, девчонка? Ты здесь не хозяйка и не смеешь мне указывать!

– Зато я – хозяин! – рявкнуло за необъятной черной спиной, и на лужайке объявился Князь ГэВэ, одет он был в красный кафтан, расшитый золотом, на руколапках блестели драгоценные браслеты. – И княжьею волей приказываю тебе: убирайся прочь, проклятый!

– Да! – поддержал Ефимыч и на всякий случай замахнулся на незваного гостя удочкой.

Наследник глухо засмеялся.

– Вы можете меня прогнать, но вам меня не остановить. Глупцы. Скоро ваше царство растает, словно туман.

Угодья человеков

Сын приехал наутро. Задержался в дверях, смерил их взглядом, пробормотал: «Должен пройти ящик». Затем поднялся в отцовскую спальню, не обращая внимания на мельтешащих вокруг слуг.

– Здравствуй, папа, – заулыбался он с порога.

Григорий Ефимович приподнялся на кровати, Таня поспешила поправить ему подушки.

– Как здоровье? Идешь на поправку? А я тебе подарок принес!

И достал из сумки новенькую курительную трубку.

– Во! Ручная работа, из бриара. Под заказ делал, готовил к твоему дню рождения, но решил сейчас подарить. Для поднятия боевого духа, так сказать. И табаку специального купил – специально под нее…

– Нельзя Григорию Ефимовичу курить! – перебила Татьяна, но барский сын лишь отмахнулся от нее.

А барин оживился.

– Ох, молодец, сынок. Уважил старика, – улыбнулся, разглядывая деревянную трубку с маленькой чашей, причудливой резьбой на поверхности и серебряной цапфой. – А то эти окаянные всё попрятали, я уже и запамятовал, как табак выглядит.

Никита оскалился. А у Татьяны всё вскипело внутри.

– Что же это за подарок такой – для человека после сердечного приступа? Вы что не понимаете, ваш отец умереть может! Или вам только того и надо? Что уставились? Лучше бы ему… мандарин принесли! А вам, барин, не стыдно? Давно лежали, не в силах пошевелиться? Снова хотите?

– Пошла вон, девка! – зарычал Никита и побагровел до ушей, доберманы в углу комнаты приподнялись, даже кот на кресле ощетинился, став похож на большой рыжий шар. – Кто ты такая, чтобы командовать? Не тебе решать, будет курить мой отец или нет. Твое дело пыль вытирать и молчать в тряпку. Пошла, пошла вон из этой комнаты и этого дома – тоже. Я здесь хозяин!

– Э нет, сынок, – Григорий Ефимович выпрямил спину. – Покамест хозяин здесь я! И, даст бог, ещё не один год проживу в этой комнате и этом доме, посему горничную и сиделку мою трогать не смей. А подарок свой, и правда, прибереги до лучших времен. А теперь ступай. Я отдыхать буду.

– Ты… ты гонишь меня, сына, из-за какой-то наглой девки? Сиделка, говоришь? Думаю, она не только сидит с тобой. Может, уже и дом на нее отписал? Или разделил его между всеми этими… прислужниками убогими.

– Выйди, сын.

– Барину отдыхать надо! – Татьяна подошла к кровати, стала между отцом и сыном. – Ложитесь, Григорий Ефимович.

В дверях спальни появился дворецкий, поинтересовался, не нужна ли помощь. К кому именно он обращался, понятно не было, но от его спокойного голоса Никита, готовый ринуться на Татьяну, остановился, подумал секунду и бросился прочь.

– Сдохнет старик, я вам всем здесь устрою, – прошипел он, скатываясь по лестнице.

Тараканье царство

Крупный липовый лист упал в воду. На него тут же взобралась водомерка. Князь ГэВэ восседал на берегу в кресле-качалке, Ефимыч уныло вертел в руколапках удочку и печалился по Грегори. Ох, как недоставало ему приятеля, зело недоставало, но вместе с тем очень хорошо понимал он, что в сложившихся обстоятельствах разлука не смерти подобна, а совсем наоборот.

Оба таракана смотрели на идущих к пруду Шулера Ника и Ника Красавчика.

– Мы тут э-э-эта… – промямлил Красавчик, приблизившись, – хотели убежища попросить. На время. Пока то чудовище куда-нибудь не исчезнет…

– И куда же оно, позвольте спросить, само собой денется? – раздался новый звонкий голос, и Князь с Ефимычем увидели Прямо Ту, за ее спиной топорщили усы Татка-Стар и Нюша Круглобок.

– Мы помочь пришли, – сообщила Татка.

– Кто помочь, а кто и в надежде сладкого раздобыть, – бросила Прямо Та, косясь на Нюшу.

– Перестань, – оборвала ее Татка. – Надо всем вместе придумать, как от Наследника избавиться.

– Надо, надо! – взмахнул крылышками Шулер Ник. – Совсем от него жизни нет. Всю жилплощадь собой занял. Я ему предложил в карты сыграть, мол, если проиграешь – проваливай. Так он мне чуть колоду на усы не насадил.

– Плохо дело, – согласился Князь. – У нас вы долго оставаться не можете – лишь на время болезни хозяина. Пока он хворает, ему не до тараканов. А когда выздоровеет… Только пристрастия к картам и высокой моде ему не хватает для полного счастия. Совсем крыша поедет у бедолаги. А коли не вылечится… Тут уж сами понимаете. Оставаться вам станет негде.

– Вот беда! – всплеснул руколапками Красавчик.

– Прекратите панику! – сказала Просто Та. – Мужчины вы или нет? Поборем Наследника его же методами. Ефимыч, а Ефимыч. Слыхала я, ты можешь сделать что угодно из чего угодно…

Наследник развалился на полу, голова его упиралась в потолок, ноголапы торчали в окне. Кровать, кресло и прочая мебель была смята могучим тараканьим телом и выброшена из квартиры вон. Ни для чего и ни для кого, кроме Наследника, места здесь не оставалось.

Князь ГэВэ ступил на порог ультрамодной студио, заняв последнее свободное место, и сморщил нос – амбре от Наследника исходило такое же черное, как и он сам. Остальные заговорщики толпились в подъезде, выглядывали из-за спины Князя.

– Это кто ко мне приперся? – прогудело из глубины комнаты. – И нафига?

– Послушай, уважаемый Наследник, – спокойно ответствовал Князь, – мы тут всем народом посовещались, покумекали и решили, что нет резону нам с тобой враждовать. Ежели желаешь, пособим тебе от папаши избавиться, а ты нам за это – обещанные царства.

– И без вас справлюсь, – прогундосил Наследник, но через секунду добавил. – Только, вот, вы, убогие, без меня пропадете. А потому, так и быть, я вас прощу. На первый раз. Но смотрите, – черная туша приподнялась и сверкнула глазками, – еще раз против меня попрете, раздавлю, что букашек!

Тараканы молча закивали, вперед вышла Просто Та и протянула Наследнику широкий кусок ткани.

– А это тебе подарок. Мантия. Типа, как короли носили. В знак, примирения, уважения, дружбы, и все такое. Я сама ее сшила! Не обидь, примерь.

Наследник хмыкнул, развернул мантию. Она оказалась бархатной, алой с золотыми краями.

– Недурно, – буркнул таракан и накинул подарок на плечи.

Ткань обхватила тараканье тело, сжала его в плотных объятьях, Наследник удивленно шевельнул усами, в маленьких глазах мелькнул испуг. Мантия окутывала его все сильней и сильней, скоро таракану стало трудно дышать, он захрипел, принялся извиваться, силясь разорвать ткань. На миг показалось, что ему это удастся.

– Мантия точно выдержит? – спросила Просто Та у Ефимыча.

– Должна, – хмуро ответил он. – Я ей строжайше приказал стать смертельной удавкой.

Наследник тем временем посинел, чувствовалось, что силы его на исходе, он истошно завопил, ударился всем телом о стену, отчего та не выдержала, пошла трещинами. Заговорщики кинулись наутек, и едва оказались на улице, рухнул дом, благо, состоял он из одной лишь квартиры. Когда осела пыль, друзья увидели в обломках бездыханное тело черного Наследника.

– Фух! – выдохнули дружно.

Князь ГэВэ повернулся к двум Никам.

– Всё, свободны вы. Правда, жилище доведется возводить заново.

– Это не беда, – махнули руколапами Ники. – Дом мы отстроим, ещё круче предыдущего. А может, и не круче… Главное ведь, не квартира, а кто в ней живёт.

Тараканы согласно покивали, ещё раз поздравили друг друга с победой и разошлись по своим царствам.

Эпилог человеческий

Григорий Ефимович пошел на поправку очень скоро. Немало поспособствовал тому второй визит сына. Никита приехал сам на себя не похожий, отводил взгляд от слуг и просил прощения у отца.

– Можешь меня вообще из завещания вычеркнуть. Главное – выздоравливай, – твердил постоянно.

Отец только рукой махнул. Но стало видно – на сердце у него полегчало. А через месяц, уже полностью здоровый и бодрый, вызвал он к себе Никиту и сказал:

– Решил я, что пора заканчивать с этим восемнадцатым веком. Вот что, сын, поедем-ка вместе в путешествие. Много у нас было недопонимания, думаю, нам стоит провести больше времени в, скажем так, нестандартной обстановке. Уедем ото всех. Я уже начал документы готовить. Начнем с Польши, шаг за шагом доберемся до Парижа, до Лондона. Только без дурацких турагентств – будем сами себе хозяевами. Где по суше пойдем, где по морю.

– Хорошо, отец, – Никита почесал щеку. – Только надо решить, кому на это время дела передать. У меня сейчас в голове такой разброд и шатание…

– Я знаю, кому, – ответил отец.

Неделей раньше вызвал он к себе Татьяну в кабинет, в тот самый, с которого началось их знакомство. С тем, чтобы знакомство это продолжить.

– Что ж, Татьяна, – сказал он. – Расскажи мне о себе.

– С рождения начать, барин?.. – начала Таня и осеклась.

Поняла, что Григорий Ефимович впервые назвал ее по имени, а не «Дуняшкой».

– Я так думаю, – проговорила она медленно, – вы уже всё обо мне знаете.

– Может всё, а может и нет. Расскажи о фирме «Сорока и Ко».

И Таня рассказала. Села в кресло и говорила, говорила, говорила, пока не вывалила на барина всё, что накипело.

– Понятно. Наводил я справки и о тебе, и о твоем Игоре. Он аферист – спору нет. Тебе я верю, хотя и стащила ты с барского стола конфету, – Григорий Ефимович едва заметно улыбнулся. – Интересовались тут о тебе. Кредиторы ваши на экскурсию в Переяслав приехали, и ты им где-то на глаза попалась. Они ко мне: кто такая? Я сказал: «Горничная моя, Дунька». Один засомневался, а второй ответил: «Говорю тебе, Танька скорее удавится, чем станет полы драить».

Он помолчал и продолжил.

– У меня в мире бизнеса, слава богам, связей много. Я за некоторые ниточки подергал – Игорь твой за долги теперь сам отвечать будет. Тебя никто не потревожит. Можешь возвращаться в Киев, прятаться уже нет смысла.

Татьяна не знала, что ответить.

– Почему вы мне помогаете? – спросила, наконец.

– Считай, что это моё хобби, – бросил он. – А поскольку работа горничной тебе, как я понимаю, больше не нужна, могу предложить должность финансового директора. Месяц – на испытательный срок. Но сначала – в Чернигов.

Таня удивленно моргнула.

– Матери давно звонила? – с укоризной спросил Григорий Ефимович.

– Она думает, я в Египте…

– А о том, что кредиторы в поисках тебя и к ней придут, ты не подумала? Не бойся, я ей весточку послал от твоего имени. Всему вас надо учить, молодёжь.

Эпилог тараканий

Корабль мягко покачивался на волнах. Ефимыч вышел на палубу, недоуменно окинул взглядом бескрайние морские просторы.

– А где же наш дом? – пробормотал таракан.

– Это и есть наш дом, Ефимыч! – хлопнул его по плечу ГэВэ.

Одет Князь был не в привычный кафтан, а в белоснежные китель, брюки и фуражку.

– Ва… ваше благородие…

– Нет больше благородия! Отныне я – Капитан ГэВэ! Прошу запомнить и в дальнейшем подобных оговорок не совершать!

– Трансформировался! – воскликнул Ефимыч. – Как есть трансформировался. Раз в тысячу лет бывает. А я уж боялся, ваше… э-э-э Капитан, что вы, это самое, развоплотитесь.

– Еще чего! Нас так просто не возьмешь!

Капитан достал подзорную трубу, взглянул на море. К кораблю приближалась лодка. Рядом с Нюшей Круглобок, Прямо-Той и весьма похорошевшей Таткой Стар гордо восседала Леди Т. Выбралась, значит, из-под плинтуса! Сыночкиных насекомых в лодке не было – они всё ещё не пришли в себя после нашествия Наследника, по гостям не разгуливали.

Лодка, наконец, подплыла достаточно близко, чтобы разглядеть девушек без подзорки. Гостьи радостно замахали руколапками Капитану и Ефимычу. Капитан отдал честь и велел опускать трап.

Шаг второй

Трусливое благородство

Жёлтые листья шелестели под ногами.

Студенты Харьковского политехнического университета дружными группками вываливались из главного корпуса, навстречу им тоскливо брёл за знаниями новый поток – вторая смена. Третьекурсник Геннадий Дёмин на сегодня уже отзанимался. А значит, можно перейти к более приятным делам.

В группе сокурсников, что выплеснулась из дверей, мелькнули медного цвета волосы, рядом – чёрные пряди, и Гена замахал подругам. Заметили. Двинулись к нему, на газон, усыпанный золотыми листьями.

– Подкрепиться не желаете ли? – Гена галантно растопырил локти так, чтобы каждая девушка смогла взять его под руку.

Девчонки дружно фыркнули – Лара надменно, Карина стеснительно, но под руки взяли. Чисто по-дружески. И зашагали в сторону метро.

– Я бы не против перекусить, – отозвалась медноволосая Лариса, – но у моих сейчас дела не очень. Отца с работы уволили, так что – особо по кафешкам не разгуляешься.

– Глупости какие! – воскликнул Геннадий. – Я угощаю.

И мысленно прикинул, сколько денег в кошельке. Не из жадности, а чтобы хватило. Денег было не слишком много, но, если не шиковать – на обед на троих хватит. Благородные мужчины должны угощать женщин, особенно, если те в затруднительном положении, – этому всегда мама учила.

– Ну, если так… – между тем протянула Лариса и почему-то покраснела.

А затем быстро добавила:

– Как же меня наш «философ» достал. И нудит, и нудит о важности своей философии. Хорошо, конечно, когда человек увлечён делом, но не настолько…

Девушка сердито тряхнула волосами.