Мой дедушка родом из Сальска. Это небольшой и очень теплый (во всех смыслах этого слова) южный городок, затерянный в бескрайних степях, с обязательной главной улицей Ленина, симпатичным железнодорожным вокзалом и даже собственной картинной галереей. Неподалеку течет река Маныч, где раньше было полно рыбы и раков. Но мое детство большей частью проходило в доме у дедушкиной сестры бабы Сони, куда мы с дедушкой и бабушкой каждое лето отправлялись погреться на солнышке и поесть фруктов. И если бы у меня спросили, в какой период я больше всего хотела бы вернуться, то, наверное, это было бы лето в Сальске. Потому что для городского ребенка это было сплошное приключение.

Ну, во-первых, мы жили в настоящем доме! Это значит, что во дворе росли деревья, в будке жила собака, а у дома были чердак и подвал, куда можно было залезать. На чердаке было сумрачно и пыльно, зато каждый найденный там предмет казался настоящей археологической находкой. А стать археологом было самой большой мечтой в те мои 4 года. Это же настоящие древние предметы находить!

Такие же собственные дома были у всех дедушкиных родственников. А мне еще повезло в том смысле, что в те годы я оказалась единственным мелким ребенком среди сонма взрослых, поэтому мне доставались первые абрикосы, первые черешни, да и разрешали мне практически все. В том числе – залезать на все деревья, на все чердаки и во все подвалы.

В доме прадедушки был самый старинный чердак, на который кроме меня, кажется, никто не лазил на тот момент уже лет 20. В воздухе висела сверкающая на солнце пыль, аккуратно были разложены тряпочные мешочки. Разумеется, я рассчитывала найти внутри старинные монеты или драгоценности, но оказалось, что мешочки наполнены какими-то семенами и сухими травками. Кто был у нас в роду собирателем трав так и не выяснилось, хотя на вакантную роль ведьмы мой прадедушка сразу же предложил свою жену, одарившую его взамен убийственным взглядом. Уже будучи постарше, я кое-что выяснила про эти мешочки, но это длинная история, которую я расскажу как-нибудь в другой раз. На чердаке также нашлось самое настоящее деревянное колесо от телеги! Такое тяжеленное, что я даже сдвинуть его не смогла. Забравшийся следом за мной (под причитания моей бабушки: «ребенок провалится куда-нибудь на этом прогнившем чердаке») кто-то из родственников попытался колесо вытащить, но с трудом смог его слегка приподнять. Взрослые потом поражались, кому пришло в голову (и кому хватило сил) на чердак его запихнуть.

Конечно, я мечтала найти что-нибудь по-настоящему древнее. Старинную книгу, письмо, посуду, нож или мешочек с золотыми монетами. Впрочем, последнее увлекло также и моего дядю. И он как-то согласился слазить вместе со мной в подвал в надежде на спрятанное там наследство. Я целеустремленно убеждала его, что это лучшее место для хранения сокровищ. Но найденный мной под крыльцом лаз оказался для него узковат, и он в какой-то момент надежно там застрял, проклиная мои фантазии и собственную доверчивость, пока окружающие дружно хохотали и убеждали его использовать приличные выражения при ребенке. Конечно, никаких сокровищ мы не нашли, да и не было их никогда в семье прадедушки, но желания залезать на чердаки это у меня не убавило.

Подвалы, впрочем, тоже были хороши. Но если на чердак я обычно лазила, как была, то есть чаще всего в трусах и сандалиях (бабушка считала, что летом ребенок должен по максимуму обрести солнечно-воздушные ванны и выдавала мне цивильную одежду в виде платья, только когда мы шли в гости, на рынок или после ванны), то насчет подвала она была строга. Приходилось одевать обязательную кофту, потому что в подвале всегда было прохладно. Наверное, градусов 20 в сравнении с 35 на солнышке. Там не было шансов найти что-то древнее, но зато радовали глаз ряды трехлитровых банок с огурцами, помидорами, перцами, компотами из вишен, алычи и абрикос, вареньем из упомянутых фруктов, шматы сала, мешки муки и прочая снедь, которой рекомендовано было пребывать в прохладе. А еще там были меловые стены и ощущение древнего подземелья!

Но справедливости ради надо сказать, что пребывание в пределах дома было редкостью. Хорошо, если в неделю раз удавалось кого-нибудь уговорить разрешить мне залезть на чердак. Я бы и сама залезала, но лестница нужна была длинная, поднять ее я могла, а вот дотащить – уже нет. Так что остальное время я проводила во дворе. Но это тоже было увлекательно. Можно было есть вишневую смолу, лазить за тютиной или рвать огурцы в колючих листьях.

Но первое, что следовало сделать – подружиться с собаками. У бабы Сони жили тогда Дружок – мохнатый симпатичный бело-рыжий пес и Кукла – короткошерстная коричневая дворняга с занудным характером. В отличие от нынешних собаковладельцев, тогдашние особого умиления перед животными не испытывали, и держали собак ради охраны дома, а вовсе не любования для. Псы жили в будках, получали на обед миску борща (о борще будет следующий рассказ) и кусок хлеба, и были вполне счастливы. Понятно, что когда я приближалась к псине с куском привезенной из Москвы копченой колбасы в руке, то животное уже на втором бутерброде соображало, что это мелкое двуногое вполне полезно, и с ним лучше дружить, чем его облаивать. Вообще, собак я всегда боялась. Но не сальских. Те всегда уважали моего дедушку, и за счет этого и меня тоже. Обычно где-то на третий день (и четверть батона колбасы спустя) собаки ко мне привыкали, не лаяли, разрешали себя гладить и вообще были лапочками.

Мне же было всегда жаль, что животные сидят целый день в будках, и как-то я уговорила бабу Соню разрешить мне взять Дружка на прогулку. А надо сказать, что прогулки с собаками в тех местах были дивом невиданным. Обычно собак один-два раза в неделю отпускали на ночь побегать и, всласть поносившись ночью, они прибегали к утру немного растрепанные, обычно грязные, но страшно довольные. Баба Соня их привычно обругивала, мыла водой из шланга, после чего псы встряхивались, обсыхали и отправлялись в свои будки до следующего собачьего выходного. У собак были цепи, но поводка в природе не существовало. Так что я привязала Дружка к своим прыгалкам, и мы пошли гулять на улицу. Сначала все шло хорошо, я гордо шагала по улице с собакой, удивленный Дружок смирно шел рядом. Но его хватило ненадолго. Осознав, что он за калиткой, он бодро поволок меня в соседний переулок, пометил столб, обнюхал куст полыни, впечатлившись собачьими новостями, напрочь забыл про то, что на другом конце поводка у него человеческий ребенок и со всех лап рванул привычным ему маршрутом. Тут надо признать, что я как-то не учла относительных размеров себя и собаки (мы тогда были примерно одинаковые, по весу уж точно), и от неожиданности выпустила из рук импровизированный поводок. Дружок даже этого не заметил, взмахнул хвостом и помчался по улице, наслаждаясь неожиданно обретенной свободой. А я рванула за ним, с ужасом осознав, что упустила собаку и она сейчас потеряется! В общем, минут двадцать беготни по окрестным переулкам, и Дружка я таки отловила (когда он соизволил обратить на меня внимание), хотя он явно был против того, чтобы так быстро возвращаться обратно. Но я крепко вцепилась ему в ошейник и поволокла домой, от которого мы с ним удалились довольно далеко. Даже мимо молодого бычка прошли, а бычок по моим меркам был уже за пределами ближнего мира. Для понимания ситуации, мне тогда было 4 года, Дружку, наверное, примерно столько же, но никому из взрослых даже в голову не приходило, что ребенка надо сопровождать на такой прогулке и что он вообще может потеряться.

У бабы Сони все было прекрасно, но кроме собак никто не жил, не считая соседских котят. Но котята не имели особого желания заходить к нам во двор, особенно с учетом того, что я сразу же ловила кого-нибудь из них. А вот в доме у тети Кати обитали утята, цыплята, котята, в общем – было кого потискать. Я была в восторге от этой живности, когда их всех увидела, и мне разрешили приходить и играть с мелюзгой, когда я хочу. Первый раз меня сводила бабушка, второй – за мной пришла тетя Катя, а на третий я сообщила, что и сама прекрасно дойду, дорога простая. Все были только рады, что не надо тащиться с ребенком по жаре, а можно сидеть под навесом и наслаждаться беседой и холодным компотом. Впрочем, надо отдать должное моей бабушке, излишняя тревожность никогда не была ей свойственна. Тетя Катя жила примерно в 20 минутах ходьбы от дома бабы Сони. Надо было выйти на большую улицу, пройти три переулка, затем свернуть в четвертый, пройти его и там уже повернуть на нужную улицу. Самым страшным по дороге была стая гусей, которые обычно паслись в луже посреди дороги. Гуси были с меня ростом, там что приходилось обходить их по большому кругу.

Я доходила до тети-Катиной калитки, стучала, хозяева закрывали своего здоровенного пса типа алабая (с ним мне не разрешили экспериментировать колбасой), и запускали меня внутрь. И ребенок исчезал на несколько часов в недрах птичника, изредка выбираясь в малинник, чтобы подкрепиться. С этой точки зрения я была идеальной девочкой. Мне надо было днем открыть калитку, а вечером ее за мной закрыть. Остальное время меня не было ни видно, ни слышно. Все было хорошо до тех пор, пока я не решила научить утят плавать. Уток выращивали на еду, они были, вообще-говоря, индоутки, и бассейн для них никак не предполагался. Максимум – лужайка с травой. Но я же знала, что утки должны плавать! Это же во всех книжках написано и на всех картинках нарисовано. Нашла большой таз, натаскала в него черпаком воды из колонки, наловила штук семь утят и запустила их в воду. И в общем, у птиц были все шансы научиться грести ластами, если бы тетя Катя не застала нас за этим занятием. Она пришла в ужас, тут же выловила мокрых пушистиков, которые на радостях помчались к маме под крыло, и объяснила мне, что эти утки не умеют плавать, и им это не нужно, так как они могут утонуть. До сих пор не знаю, правда ли это, но свои тренерские амбиции мне пришлось оставить.

Тогда я перешла к эстетике. В книжке Носова про инкубатор, которую я тогда читала, была прелестная картинка, изображавшая очаровательных желтых цыплят с красными бантиками на шее. Цыплят у тети Кати было в достатке, разве что ловить их было сложнее, чем утят, они были немного взрослее, поэтому шустрее и иногда клевались. Но меня это не останавливало. Я выпросила у бабы Сони несколько лоскутков ткани и нарезала их на ленточки. В очередной свой визит я потратила около получаса, гоняясь за цыплятами и, отловив штук пять (меньше мне казалось несерьезным), привязала ленточки им на шеи. В общем, это был тот самый момент, когда впервые понимаешь, что не надо верить всему, что пишут в книгах. А тем более тому, что там рисуют. Цыплята с бантиками выглядели прекрасно, но явно не разделяли моего художественного вкуса. Сначала они просто недоумевали, что это у них на шее, но через некоторое время, когда первый шок прошел, они принялись клювами стаскивать с себя эти лоскутки со всем возможным остервенением, на которое способен детеныш курицы. Стало понятно, что еще чуть-чуть и они просто удушат себя, так что мне пришлось снова их ловить и освобождать от бантиков. Что было уже куда труднее, так как цыплята запаниковали, и мало того, что не хотели идти ко мне в руки, но и еще и порядочно затянули узлы своими клювами. В общем, мне пришлось порядком поволноваться (хорошо, никто из взрослых не видел), но все птицы были благополучно спасены и возвращены в курятник. А я отправилась в малинник, заедать ягодами свое поражение на птичьем фронте. Не борщом же его заедать. Кстати, я обещала рассказать о борще. Это следующая история.

Сальская еда или сколько борща влезает в собаку

В советские годы окрестности Сальска представляли собой настоящую житницу. Представьте себе бескрайние плодородные степи под горячим солнцем! Считалось, что в местном колхозе «Гигант» выращивали один из лучших сортов пшеницы, и она практически вся уходила на экспорт, кроме небольшой части, которая оставалась местным жителям. Баба Соня всегда покупала мешок муки и зимой пекла из нее домашний хлеб. Летом она этого, к сожалению, не делала, было слишком жарко. Зато она показала мне формы для выпечки. Это были две впечатляющие металлические емкости с высокими бортиками, и как мне тогда казалось, каждая примерно с ведро по объему. Может быть, я и преувеличиваю насчет ведра, но то, что в такую штуку влезло бы как минимум четыре кирпича хлеба привычного нам сейчас размера, это уж точно. Баба Соня сказала, что на такую форму нужен ровно килограмм муки, а хлеб, который потом получается, можно есть целую неделю, и он практически не черствеет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу