Земля вспучилась. Разверзлась воронка, похожая на огромную кротовину… но высунулся из нее совсем не крот. Из нее высунулись четыре громадных пилообразных бивня, за которыми последовал и их владелец – могучий индрик Трантарикуририн.

– Мы в Яминии, кобольд Фырдуз, – произнес он, крутя жуткой головищей на гибкой, почти резиновой шее. – Страна бородатых двуногих. Это ли место, куда ты хотел попасть?

– То самое. Спасибо тебе, – от души поблагодарил Фырдуз.

– Не за что, не за что. Тебе спасибо. Но дальше ты уж сам, дальше тебе быстрей самому будет.

Кобольд и не спорил. Индрик идет сквозь каменную толщу с удивительной, прямо волшебной скоростью, но это все же каменная толща. Его скорость еле-еле достигает скорости обычного пешехода.

Вот когда земля более-менее мягкая – тут да. В такой индрик плывет почти как рыба в воде. Но Яминия окружена камнем и стоит на камне.

Последний день пути индрик и кобольд вообще еле продирались через эту твердь.

– Удачи тебе на твоем пути, куда бы он тебя ни привел, – напоследок пожелал Трантарикуририн. – А я пойду обратно в глубины.

– И тебе удачи, мой друг, – обнял кошмарную морду Фырдуз. – Может, когда-нибудь еще встретимся.

– Можем встретиться, если хочешь. Можем встретиться. Я не собираюсь пока уходить из этих мест. Я чувствую, что где-то не очень далеко ходит другой индрик. Возможно, это красивая женщина – и, возможно, я придусь ей по нраву. Я хочу в это верить, кобольд Фырдуз.

– И я хочу в это верить, мой друг. Пусть ты встретишь свою суженую.

– Непременно встречу. Однажды непременно встречу. Если не в этот раз, то в следующий. Ну а пока я буду здесь, ты сможешь позвать меня, если вдруг захочешь.

– Правда? А как?

– У цвергов есть такие большие штуки… которые делают громкий звук… очень громкий…

– Била?.. Колокола?.. Гонги?..

– Не помню название. Очень громкий звук. Такой громкий, что он отзывается в камне и у меня в голове дрожат тонкие косточки. Если захочешь позвать меня – сделай этот громкий звук один раз, потом три, а потом два. Тогда я пойму, что ты хочешь меня видеть, и приду.

Фырдуз подумал, что ему вряд ли будет просто воспользоваться большим цвергским гонгом, или колоколом, или чем-то там, но обещал Трантарикуририну, что сделает это.

Индрик ушел обратно в землю, а кобольд побрел к бездонной пропасти, за которой раскинулась столица цвергов – Хасма.

О, как расширились глаза Фырдуза, когда он увидел этот город! А он-то считал Суркур огромным! Ему-то казалось, что двадцать пять тысяч индивидов в одном месте – это невероятно много!

Он здорово ошибался.

В городе Хасма обитало сто двадцать тысяч цвергов. Сто двадцать тысяч бородатых здоровяков. Страшно представить, сколько сил и труда понадобилось, чтобы выстроить эту громаду.

Тысячи зданий. Великолепных чертогов, склеенных в единый ансамбль, симфонию камня и металла. Хасма выросла в громадной полости, большая часть которой обрывалась пропастью. Она словно стояла на колоссальной ступеньке, уступе в скале. И не столько стояла, сколько была частью этого самого уступа – вырезанная из гранитной толщи, высверленная бессчетными ходами.

Большинство городов Внизу строится подобным образом.

Через пропасть вел один-единственный мост. Идя по нему, Фырдуз старался не смотреть вниз – дна у пропасти как будто и не было. Бесконечная черная пустота. Словно опять оказался Наверху и смотришь в ночное небо. На миг Фырдузу даже показалось, что он снова видит те узоры из искр… звезды.

Верхние называют их звездами.

Конечно, бояться не стоило. Мост в свою столицу цверги положили славный. Ажурный и легкий, кажущийся опасно хрупким, он был, однако ж, волшебно прочен. Такие важные сооружения Нижние строят с приложением субтермагии – подземного колдовства. Крепкие, добрые чары были здесь в каждой балке, каждой диафрагме. Быков мост не имел – вряд ли вообще возможно дотянуться до низов этой бездны, – но и устоев хватало, чтобы надежно его держать.

Сами цверги ходили по мосту без малейшего страха. Брели туда и сюда пешком, возили пустые и груженые тачки, ездили на самоходных колясках и гужевых конструктах. На кобольда посматривали с живым любопытством – видно, в Хасме сородичей Фырдуза небогато.

Цвергская стража тоже сразу им заинтересовалась. Скрестив мифриловые протазаны, похожие как близнецы бородачи рявкнули:

– Друг или враг?!

– Друг, друг! – поспешил заверить Фырдуз.

– Хорошо, коли так, – степенно кивнул цверг справа. – Мы здесь поставлены, дабы кидать врагов сразу к центру Парифата.

– Я не враг, Пещерник мне свидетель!

– Что не враг – верим, пожалуй, – согласился цверг слева. – Мелок слишком для врага. Но и что друг – на лице не написано. Как нам узнать, что ты в самом деле друг Яминии?!

– Я очень люблю Яминию и яминцев! – заявил Фырдуз. – Так люблю, что делаю подарки каждому цвергу, с которым познакомился! Вот, примите от чистого сердца, друзья!

Кобольд протянул стражам по тяжелой золотой монете из подобранных в драконьей пещере. Цверги внимательно посмотрели на них и переглянулись.

– Как считаешь, Скильдкхатмерг? – спросил правый. – Друг ли Яминии этот кобольд?

– Лично со мной он уже подружился, – ответил левый, беря монету. – А если он друг мне – наверное, он друг и Яминии.

– Логично, – согласился правый, тоже беря монету. – Проходи, друг Яминии.

Рассыпавшись в благодарностях, кобольд прошел. Спросил еще у стражников, как добраться до дворца короля, и те велели просто идти по самой большой улице, никуда не сворачивая.

Внутри Хасма впечатляла даже сильнее, чем снаружи. Потолок не так высоко, как в Суркуре, зато через каждую сотню шагов солнцешары. Здесь их гораздо больше, чем в родном Кобольдаланде. Там их используют только в оранжереях и подземных садах, а здесь… кажется, здесь их вешают просто так, для освещения.

Неужели цверги настолько плохо видят?

Еще повсюду были конструкты. Уж кто-кто, а цверги Яминии знают в них толк. Эти искусственные существа исполняли в Хасме черную работу – трудились там, где живые не могут или не хотят. Иногда попадались двуногие, похожие на ходячие статуи, но чаще – многоногие и летучие, приспособленные только для чего-то своего. Мелкие конструкты подметали улицы, чистили стены, разносили почту, ловили крыс. Крупные – рыли землю, таскали тяжелые грузы, возили цвергов.

Как Фырдуз и надеялся, в столице нашелся храм Гушима. Как и положено, располагался он ниже мостовой, не имел окон, освещался предельно скупо и не был ничем украшен. Жадному Богу не милы пустые украшательства – ценности нужно не выпячивать, а хранить в надежно запертых сундуках. А еще лучше – пускать в дело, заставлять деньги приносить новые деньги.

Как Фырдуз и обещал себе, он принес жертву за своего друга индрика. Попросил Владыку Щедрости помочь ему найти жену и породить множество маленьких индричат. Пусть станет в недрах побольше этих добрых зверей.

На алтарь Фырдуз положил один из похищенных у дракона самоцветов. Крупный огненный опал. Жадный Бог принимает в жертву любые ценности, но предпочитает драгоценные камни и благородные металлы.

– Хороший камень, – одобрительно молвил жрец, разглядывая приношение в налобную лупу. – Четыре с половиной большие песчинки, если я что-то в этом понимаю. Владыка Щедрости будет доволен.

Возможно, Гушим и впрямь остался доволен своим преданным почитателем. Однако помочь Фырдузу попасть на прием к королю он не пожелал. Стражники даже не стали его слушать, а едва кобольд намекнул насчет взятки – потянули из-за спин топоры.

Весь день Фырдуз неприкаянным болтался по улицам. Бродил по большой площади, сиживал в харчевнях, отъедаясь за все дни путешествия и опорожняя все новые кружки фнухха. Слушал болтовню выпивох и сам их расспрашивал.

Довольно скоро он узнал, что попасть сейчас во дворец неизвестному чужаку, да еще и нецвергу – почти невыполнимо. В прежние вот времена добрый король Тсаригетхорн был и впрямь добрым королем. Каждый день ворота дворца распахивались во всю ширь, его величество выезжал на огромном троне-конструкте и был со своим народом. Выслушивал их беды и чаяния, вершил мудрый суд, утешал обиженных, награждал достойных и наказывал преступных.

Но в последний раз такое было годы и годы назад. Сейчас, увы, правитель Яминии слишком стар. Ему триста девяносто лет – даже для цверга это самый закат. Он так дряхл и слаб, что не может и ложки самостоятельно донести до рта.

На деле городом и всей страной сейчас правит уже не король, а два его сына. Только не очень-то лестно о них отзывались в харчевнях. Говорили, что старший – дурак, лодырь и обжора, ничего не умеющий и ничем не занимающийся. Младший не так глуп и ленив, зато напыщенный самодовольный хам. Он занимает должность большого воеводы Яминии и руководит всей ее военной силой, но делает это так, что хуже и не придумать. Вокруг него только льстецы и лизоблюды, а все толковые воеводы в опале.

Что к старшему принцу, что к младшему так просто тоже не попасть. Слишком важные минералы – сидят глубоко, с кем попало не знаются. Фырдуз битые сутки мыкался, да так и не вызнал способа с ними встретиться.

Спал он в ночлежке для нецвергов. Других кобольдов Фырдуз там не встретил, зато уж гномов, вардов, гоблинов и теканов хватало. Были и хобии – утверждали, что из Усэта, но поди их разбери на самом деле.

Рыльца у них у всех одинаковые.

Повстречал Фырдуз и парочку Верхних. Купцов, приехавших торговать знаменитое на весь мир яминское оружие. Зачарованные клинки и субтермагические жахатели. Они-то и подсказали Фырдузу поискать встречи с воеводой Брастомгрудом – мол, во всей этой клике он единственный толковый цверг. Остальные сплошь чванные бестолочи.

Наутро, когда уличные солнцешары разгорелись в полную силу, Фырдуз отправился к вышеуказанному воеводе. Тот квартировал не то чтобы на окраине, но и не в центре.

Вначале Фырдуз ахнул, увидев палаты, адрес которых ему назвали. Голова сама собой задралась кверху при виде этих колонн и горгулий. Но потом он узнал, что это не собственный дворец Брастомгруда, а Военный Двор – казарма королевской гвардии. В былые времена оная гвардия и Брастомгруд, ее воевода, были славой и гордостью всей Яминии, но с тех пор, как король одряхлел, их оттеснили на обочину.

Сейчас в королевских чертогах караул несут гвардейцы принцев. Как и их хозяева, они постоянно ссорятся, не зная ни в чем лада. А элитную сотню Брастомгруда превратили фактически в городскую стражу – они в основном ловят ворье и следят за нормальной работой водопровода.

Возможно, именно поэтому их начальник не был так горд, как другие воеводы. Посетители к нему шли валом. В приемной негде было киркой взмахнуть – десятки цвергов сидели и стояли на всяком свободном пятачке. И не молча – они оглушительно кричали друг на друга, яро сражаясь за места в очереди. Казалось, что дело вот-вот перерастет в драку.

Иногда появлялся кто-то из гвардейцев или важных булыжников. Эти шли без очереди, раздвигая простой люд, как индрик раздвигал мягкую землю. А поскольку видеть Брастомгруда желали многие, прождать кобольду пришлось очень долго.

Но в конце концов его допустили в просторный, но заваленный пергаментами кабинет. Брастомгруд, толстый пожилой цверг с бородой до пола, курил трубку – и зелье в ней воняло так мерзко, что Фырдуз едва не закашлялся.

– Гм?.. – нахмурился Брастомгруд, увидев посетителя. – Кобольд?.. Лет десять не видал кобольдов. Что надо?

– Не сочтите за неуважение, ваше высокопревосходительство… – поклонился Фырдуз.

– Просто превосходительство, – поправил цверг. – Высокопревосходительство – это большой воевода, а я просто воевода. И не мямли, просто говори, что нужно. Дел по горло.

– Послание у меня, ваше превосходительство, – снова поклонился Фырдуз. – Лично королю.

– Можешь отдать мне, – мотнул бородой Брастомгруд. – Я передам.

– Никак не могу, ваше превосходительство. Обещание дал, что лично королю в руки. Больше никому.

– Не до того сейчас королю, – устало посмотрел на кобольда Брастомгруд. – Болеет он. Я сейчас всеми прошениями занимаюсь.

– Это не прошение, ваше превосходительство, а донесение. Очень важное. С меня взяли обещание, что оно попадет королю лично в руки – и больше никому.

– Не морозь мне мозги! – начал злиться воевода. – Что там у тебя может быть такого важного?! От кого донесение?

– От покойного Тревдохрада Оркручи… гетхсторца… – не без труда припомнил фамилию Фырдуз. – Сына… сына… как же…

– …Сына Брастомгруда… – мертвым голосом закончил Брастомгруд. – Покойного?.. Ты… ты сказал «покойного»?..

– Ва… ваше превосходительство… – так и сел Фырдуз.

Он совершенно забыл имя отца Тревдохрада. Тот называл его всего пару раз, а у цвергов назвища такие длинные, такие зубодробительные…

Фырдуз фамилию-то его еле-еле выучил.

Брастомгруд встал из-за стола, опрокинул трубку и постучал чашей о край. Подойдя к двери, он крикнул, что на сегодня прием закончен, запер ее и повернулся к Фырдузу.

– Рассказывай, – потребовал он. – Говори, что стало с моим сыном.

Фырдуз сжался в комочек. Взгляд у воеводы был недобрый, и тон стал тоже недобрый. А в бороде как будто прибавилось седых волос.

И однако бумагу кобольд по-прежнему не отдал. Тревдохрад взял с него слово, что он передаст ее лично королю в руки.

Но как не поведать отцу о судьбе сына? Фырдуз не отдал бумагу, но все передал на словах. О том, как они вместе бежали с каторги, как Тревдохрад умер от хобийской стрелы, как его похоронили в стенах дома Мошки и как Фырдуз долго-долго добирался до Яминии.

Рассказал он и о том, что видел сам. О хобиях, собравших страшной силы войско. О их мифриловых рудниках. И о кошмарных йоркзериях, с которыми те заключили союз.

Услышав о йоркзериях, Брастомгруд впервые усомнился. Он взял с полки какую-то книгу, полистал и сказал:

– Йоркзерии вымерли еще до Мирового Катаклизма. Не городи крепость из песка, кобольд.

– Я тоже так думал… хотя я даже и не знал, что они вообще когда-то были. Я думал, что это просто страшные сказки для маленьких кобольдят. Но я их видел, ваше превосходительство. Видел своими глазами. У них огромное войско, они стакнулись с хобиями… и они совсем близко. До них лопатой копнуть, ваше превосходительство.

– И как ты это докажешь? – прищурился воевода.

– Никак. Я не могу этого доказать. И не собираюсь доказывать. Просто если вы мне не поверите, ваша страна погибнет. Рискнете?

Брастомгруд шарахнул кулачищем по столу, и Фырдуз вздрогнул. Кустистые брови воеводы сошлись на переносице, он гневно поджал губы.

Однако в его взгляде промелькнуло и уважение.

– Теперь верю, – угрюмо сказал он. – Я сомневался, что кто-то из твоего народца мог спасти из плена моего сына. Но вижу, хребет у тебя есть.

– У Тревдохрада он тоже был, – рискнул сказать Фырдуз.

– Конечно, он же из Оркручигетхсторцов, – гордо выпятил бороду воевода. – Наш род иных не производит. Но Тревдохрад слишком рано ушел. Ему было всего сто двадцать, он даже не успел оставить сыновей. Кроты заплатят мне за его гибель.

Брастомгруд отпер шкап и достал большую темную бутыль. Наполнив два кубка густым, почти черным вином, он залпом опорожнил один и протянул Фырдузу второй.

– Выпей, – сказал он. – За упокой моего сына. Пусть будут к нему добры Седой Мертвец и Старшина.

Кобольд осторожно пригубил. Брастомгруд же налил себе еще и стал пить уже медленнее.

Вино оказалось крепким до невозможности. Цверги покупают его у Верхних, но потом еще и сами с ним что-то мутят, превращая обычный напиток в то, что могут пить только цверги. Фырдуз пропустил сквозь сжатые губы всего пару глотков и почувствовал, как в голове начинает шуметь.

– Возможно, насчет йоркзериев ты и в самом деле не врешь, – задумчиво сказал Брастомгруд, покачивая в руке полупустой кубок. – Но нужно убедиться. Мало ли что тебе померещилось в тех туннелях, тем более… ты в самом деле приехал сюда на индрике?

– Клянусь Двадцатью Шестью! – заверил Фырдуз.

– Да нет, тут-то я верю, верю… Индрики, ха… Я в юности видал одного. Редкие звери, но удивительные… Нам бы их приручить – так и конструктов никаких не надо… Горнопроходческих, я имею в виду.

Допив вино, Брастомгруд с сожалением перевернул пустую бутыль и с интересом заглянул в кубок Фырдуза. Увидев, что тот еле почат, – не рассердился, как боялся кобольд, а вовсе даже обрадовался.

– Больше не хочешь? – уточнил цверг, забирая вино. – Давай допью, чего добру пропадать…

Допив, он заявил:

– Индрики и драконы – звери редкие, но они-то в глубинах водятся, это точно. А вот йоркзерии… йоркзерия я видел только однажды, в детстве…

– Значит, не вымерли все-таки?! – воскликнул Фырдуз.

– …причем мертвого! – раздраженно глянул на него воевода. – В музее я его видел. Древняя мумия, нашли давным-давно в одной штольне. Высохший был, как… ну… что бывает сильно высохшее?! В общем, надо убедиться, что тебе не примерещилось. Пойдем-ка нагрянем к королевскому волшебнику – он в этих делах как раз дока. Удостоверит.

Само собой, королевский волшебник тоже был цвергом. Очень-очень старым и невероятно морщинистым, с бородой такой длины, что ее несли перед ним шесть жирных крыс.

– Меритедак, профессор Субрегуля, – надтреснутым голосом представился он Фырдузу. – Меритедак, профессор Субрегуля, – представился он и Брастомгруду.

– Мы уже знакомы, мэтр, – ответил воевода. – И виделись только позавчера.

– Правда?.. – изумился волшебник. – Не помню. Совершенно не помню. Вы ничего не путаете, ваше превосходство?

– Превосходительство, – поправил Брастомгруд. – Ничего не путаю. У меня к тебе малое дельце, мэтр.

Проталкивая волшебника животом в его покои, воевода поведал Фырдузу, что мэтру Меритедаку без малого пятьсот лет, а это внушительный возраст даже для цверга-чародея. Немудрено, что он плоховато соображает и частенько забывает, с кем разговаривал вчера.

При этом воевода даже не трудился понижать голос.

И однако именно как волшебник Меритедак по-прежнему безупречен. Король, а за ним принцы неоднократно пытались заменить его на другого мага, помоложе, но, даже одряхлевший, Меритедак держался за свою должность мертвой хваткой. Всякого претендента на его место старик вызывал на колдовское состязание – и размазывал в лепешку.

В народе Меритедака прозвали Повелителем Крыс. Питомец института Субрегуль, он умел говорить с любыми животными, растениями, грибами и даже неодушевленными предметами, но больше всего любил грызунов. Половина крыс Хасмы служила профессору Меритедаку.

Прямо сейчас из каждой щели, из каждого темного угла таращились алые глаза-бусинки. Повсюду валялись сухие корки и обгрызенные деревяшки. Крысы всегда сопровождали волшебника свитой, доносили обо всем творящемся в городе и выполняли его приказы.

Кажется, Фырдуза Меритедак тоже принял за какую-то разновидность крысы. Он улыбнулся ему и слегка потянул за усы.

Кобольд раньше не обращал внимания, но те и в самом деле были точь-в-точь крысиные.

– Какой ты забавный зверек, – дружелюбно сказал Меритедак. – Как тебя зовут?

– Фырдуз, ваша мудрость, – робко ответил кобольд.

Он еще никогда не встречался с живым волшебником.

– Хорошее имя, тебе подходит. Чем я могу помочь, ваше превосходство?

– Мне нужно заглянуть в его память, – ответил Брастомгруд. – Узнать, что он видел в последние дни. Ты ведь это можешь?

– Конечно, могу, конечно… Ничего сложного… – забормотал Меритедак. – Пойдемте… шу!.. шу!.. дайте дорогу, пушистики!

Крыс в следующей комнате оказалось еще больше. Они расступались перед Меритедаком, как вода перед лодкой. Волшебник провел Брастомгруда и Фырдуза к странному предмету, похожему на костяное кресло, предложил кобольду присесть и захлопотал вокруг, рассаживая по его спине и плечам крыс.

– Не пугайтесь… не пугайтесь… – приговаривал он.

– Да я не боюсь, ваша мудрость, – заверил Фырдуз.

– Я не тебе, а им, – проворчал Меритедак, гладя своих крыс.

Те облепили кобольда живым кафтаном, щекоча лапками и оглушительно пища. Меритедак принялся их поглаживать и бормотать, а Фырдуз вдруг почувствовал в голове… что-то… он не мог это толком описать. Там как будто дул холодный ветер. Не внутри черепа, а как бы в мыслях.

Через несколько минут Меритедак остановился. Крысы стремительно перебежали с Фырдуза на него, скрылись в бесконечной седой бороде, исчезли в складках пышных одежд. Меритедак закатил глаза, пошевелил губами и произнес:

– Мне понадобится несколько дней, чтобы изучить все воспоминания детально. Но вот я уже вижу… да… ага… хм… очень интересно!.. Вы знаете, что этот забавный зверек ездил на живом индрике?!

– Да, об этом он мне говорил, – ответил Брастомгруд. – Меня интересует не это. Но я не буду говорить что – если он не врет, ты сам догадаешься, мэтр.

Волшебник принялся просматривать то, что извлек из памяти Фырдуза. Он изумленно поведал о встрече с драконом и его сокровищнице – но это Брастомгруда не заинтересовало. Кажется, он был редким случаем цверга, более или менее равнодушного к золоту.

Но потом Меритедак увидел… то самое. Его глаза округлились, а из бороды посыпались крысы. Схватив Брастомгруда за руку, старец исступленно залепетал, что все правда, что прямо под Яминией целая тайная страна йоркзериев.

Воевода сразу как-то осунулся. Это ударило его как бы не сильнее, чем известие о кончине сына. Он минутку помолчал, подумал, а потом велел:

– Подробно рассмотри все, что он видел, и запиши. Это очень важно. А ты, кобольд… ты пойдешь со мной. Я представлю тебя королю.

Глава 2

Танзен сидел в задних рядах и крутил в пальцах святокуб. Ктототамец, как и большинство волшебников, он использовал этот счетчик молитв не по прямому назначению, а в качестве головоломки. Правильно собрать святокуб – неплохое упражнение на логику.

Танзену было скучно. По долгу службы он обязан был присутствовать на этой лекции, но слушать ее даже не пытался. Лектор, занудный старый пердун, бубнил так монотонно, что глаза сами слипались. Студенты сидели сомнамбулами, машинально царапали перьями в тетрадях.

Более или менее зал оживился, только когда началась перекличка. Одного за другим лектор поднимал студентов, скрупулезно отмечал в журнале. Когда оклик сопровождало молчание – с каким-то нездоровым злорадством писал «отсутствует».

– Мессир Остобжи… – вяло произносил он. – Мессир Пафчек… Медам Пордалли… Медам Ску…

Закончив список, он еще раз пробежался по нему глазами и унылым голосом сказал:

– Так… А кто у нас отсутствовал вчера?.. Так… Мессиры Лоске и Пафчек, а также медам Язь-Миаглекх, отчего вы отсутствовали на вчерашнем семинаре?

– Мы сражались с демоном! – ответила Язь-Миаглекх – высокая чернокожая студентка.

– Это не является уважительной причиной, – сухо сказал лектор. – Для сражений с демонами существуют специально отведенные места, которые вы должны посещать в специально отведенное для этого время. Пропускать ради этого мои семинары вам никто не позволял. Я ставлю всем троим на вид и, если подобное повторится, буду вынужден подать рапорт.

Студенты понурились, жалобно глядя на своего профессора. Но мэтр Стедмух – не из тех, кого можно разжалобить. Он сделал отметки напротив всех трех фамилий и строго сказал:

– У вас последний год бакалавриата. Я бы на вашем месте относился к этому предельно ответственно. Помните, что десятеро лучших выпускников станут практикантами лауреатов премии Бриара – это великая честь. Все вы трое имеете реальные шансы войти в эту десятку.

– А если мы не хотим идти на практику? – дерзко бросил Пафчек.

– Вы собираетесь до конца жизни остаться бакалаврами?.. Что ж, ваше право.

Танзен в последний раз повернул святокуб и поднялся со скамьи. Он так и не услышал ничего интересного. Поступил сигнал, что Хохотль Стедмух ведет на своих лекциях крамольные речи, призывает не подчиняться ученому совету и вообще скрытый агент Зла. Это изначально звучало бредово, но Кустодиан обязан на такие сигналы реагировать.

Но это очевидный навет. Стедмух?.. Нет, кто угодно, только не этот чопорный старикан. Скорее океан пересохнет, чем он подастся в вольнодумцы. Его выводит из себя малейшее отступление от циркуляров.

А уж представить его слугой Бельзедора…

Теперь Танзен проводил дни вот так. Читал письма студентов, отрабатывал слухи и доносы. Иногда за ними что-то стояло.

Чаще нет.

Но пока что самым крупным его делом оставался арест Архида Роко. Тот и в самом деле оказался взяточником и теперь ожидает суда. Поскольку он не кто-нибудь, а профессор, дело будет разбираться на очередной сессии ученого совета.

1 2 3...7 >

На страницу:

Перейти

1 из 7