Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем? – Думали ли вы так? Задавались ли вы вопросом – что есть человек? что есть его сознание? Что движет нами, что управляет нами, зачем мы такие в этой необъятной и непонятной Вселенной?

Кто мы? – подопытные кролики, Боги, создания Богов, волны единого духовного мира, высшая ступень эволюции, случайность материального мира? – Кто же мы?

Откуда мы? – может мы обломок некой иной цивилизации, или провинившиеся души, в наказание получающие телесную оболочку и помещаемые, как в тюрьму, в этот материальный мир, или мы точки соприкосновения различных миров? – откуда же мы?

Куда мы идем? – мы развиваемся или неотступно идем к своему краху, мы выполняем миссию или влачим бесцельное существование, или же нам дается шанс очищения и перевоплощения? – куда же мы идем?

Мы бросаем в давящую тишину эти немые вопросы и не получаем ответа.

Мы, люди Земли, желаем знать – Кто мы?!

Тягостное молчание заставляет делать догадки, допытываться всевозможными способами, непременно искать ответа.

Как, каким образом возник этот мир?

Как, каким образом возникла жизнь в этом мире?

Как, каким образом возникло наше сознание?

Вот три великих тайны мирозданья тремя китами лежащие в основе человеческого незнания. “Едва научившись понимать мир и приспособившись к нему, мы сразу приступаем к раскрытию его тайн – тайн материи, жизни, психики”.1

Разные философии, религии, научные теории по-своему дают разъяснения на эти вопросы, кидаясь из одной крайности в другую. Ведь именно в этом вопросе предоставляются необъятные возможности для любой, даже самой бурной фантазии, и, что самое главное, на сегодняшний день все это недоказуемо! В таких условиях учения эти опираются на авторитет самих создателей, на их организаторские способности и научное обаяние, а в некоторых случаях и на шарлатанскую ловкость. Тем более, что для этого имеется уже готовая, взрытая почва – легковерие толпы и древняя, как сам человек, тяга к мистическому.

Если судить установками людей прошлого – мы давно уже имеем дело с нематериальной субстанцией. Но мы то знаем, что просто раздвинулись наши рамки понятия материального. Нельзя не признать, что они и далее будут расширяться, и, двигаясь в поисках идеального, мы будем находить все новые воплощения материи. Если думать так, то можно считать деление мира на материальный и идеальный устаревшей.

Но, можно думать и совершенно иначе. Есть все-таки идеалистическая субстанция – и это есть идея! Под влиянием идей развивается человечество. Идея влияет на материальный мир, изменяя, формируя его.

При таком подходе сознание является ключом к миру идеалистическому, то есть к миру идей.

Можно искать идеалистическую субстанцию также в идее Бога – Творца, либо попытаться найти Бога в своем внутреннем мире, и, что ни парадоксально! его действительно можно в себе найти (боже мой, что только нельзя в себе найти!).

Можно также искать проявления Бога во внешнем мире. Искать подаваемые им знаки и предзнаменования, искать воплощения Бога на земле, отождествлять Бога с самим мирозданьем, искать тех, чьими устами говорит Божество.

И в этом случае мы вновь, действительно, откроем для себя Божественное. Ибо, стремящийся найти Бога, в каком бы направлении ни шел, неизменно придет к Богу, обязательно откроет для себя врата божественного.

Но истинно ли это?! Не является ли это результатом страстного желания и соответственно оформившегося воображения. Зная свое воображение, будем с ним осторожны, и рисуемые им картины не будем наивно принимать за действительность. Ибо не в том божественность, что можешь узреть в себе Бога (чего только нельзя в себе узреть!), а в том, что его в тебе нет! Нас же интересует только истина! Для этого порой надо ломать и ее, чтобы удостовериться в ее реальности. Ибо истинная психология требует высшей честности перед самим собой, а также беспощадности и смелости, ибо единственная душа, находящаяся в полном распоряжении психолога, готового изучать, делить, кромсать и испытывать ее – это его собственная. Пустимся же в путь в поисках истины, стараясь не прельщаться чарующими и манящими призывами упоения и откровения. С аскетическим мужеством пустимся в дорогу на поиск того, что есть человеческое сознание.

И пусть в это путешествие отправляется лишь тот, кто чувствует в себе дьявольскую смелость оставить все Надежды, отпустить все перила, встать на собственные ноги и шагать в неведомую даль над самой бездной, тот, кто чувствует в себе смелость копаться в собственной душе, порою с леденящим душу хладнокровием извлекать из себя глубоко противное, мерзкое, отвратительное, скрытое за нежной плотью себялюбия и тщеславия и, наконец, оставив себя, идти “в люди”, в поисках того общего, что есть Человек. И тогда, возможно, блеск всей изумрудной и бриллиантовой россыпи мира померкнет перед чарующими узорами внутреннего мира Человека, пред захватывающим своим воистину божественным многообразием и фантастическим очарованием калейдоскопом души человеческой.

Смелее же! Откинем, как балласт, все устоявшиеся теории, дадим нашей мысли полную свободу и устремимся вперед! “Никогда еще не открывался отважным путешественникам и искателям приключений более глубокий мир размышления.”2 Наберемся же смелости и твердо направим наш корабль в неизведанное.

Хотелось бы предупредить читателя, что множество цитат приводимых на страницах трактата не есть желание опереться на непререкаемые авторитеты, ибо с тем же успехом можно с их помощью доказать и обратное. Лишь прелестная форма высказанной кем-либо мысли заставляет меня использовать ее в своих целях.

Любая психологическая или философская книга, да и вообще любая книга, так или иначе, желаешь этого или нет, становится неким уравновешивающим рычагом или просто примиряет внутренний мир автора с внешним миром, или, как выразился Ницше, является завуалированной исповедью самого автора и подчиняется его первоначальной установке – как утверждал Фрейд.

КНИГА ПЕРВАЯ. ТВОРЕНИЕ

Ну, давай же, давай! Скажи, наконец, свое слово! Час давно уже пробил, вино уже скисло, петух уже пропел. Говори же! Чего ты медлишь? Скажи, наконец, свое слово, и умри!

(Импровизация в духе Заратустры)

Часть первая. Ядро жизни – vita-система.

1. Вступление

Итак, волей Бога или волей бездумных сил, объятых единством Случая и проявивших себя в высшей мере разумно, великой волей к созиданию с ведомой лишь ей целью, создана система, имеющая строгую внутреннюю организацию, функционирующую, перемещающуюся в пространстве, конечную во времени и в то же время способную создавать себе подобную систему и, таким образом, протянуться цепочкой во времени. Более того, в основе этой системы лежит возможность развития. Стоит приглядеться повнимательнее, и мы поймем – здесь имеем место с самим совершенством!

Неужели слепая воля случая могла сотворить столь совершенную организацию? Или действительно Некто или Нечто из иного мира пытается пробиться в этот мир? Может этот Некто (или Нечто) пронизывает всю Вселенную и использует любой мало-мальски подходящий материал и подходящие условия, чтобы приоткрыть окно в этот мир? Или создать нечто? Или самореализоваться? Или же это фантазии некоего Творца бросившего в мир зерно жизни?

Вот оно, на первый взгляд столь трепещущее, хрупкое и слабое начинает пробивать, словно травинка асфальт, пласт неживой материи. Ах, божественный акт творения! – нет слов, чтобы выразить восхищение подобным чудом.

Из всего сказанного с определенной степенью условности мы можем лишь предположить (“если только допустимо делать предположения о божественном”3), что неведомому Создателю понадобилось устремиться посредством живого к чему-то или сохранить и развить нечто для себя очень важное в этом мертвом, пустом и вечно разрушающемся мире.

И вот найден простой и оригинальный способ – с помощью цепочки конечностей устремиться в бесконечность и подобной эстафетой шагать во времени. И пусть каждый участник этой трагической эстафеты слаб, подвержен старению и смерти, “но, устаревая и уходя, оставляет новое свое подобие. Вот каким способом приобщается к бессмертию смертное.”4

Что же должна представлять собой система с этой трепещущей, тонкой и слабой волей к жизни? Не слишком ли опрометчивый шаг пускать столь уязвимое творение в этот мир? Ах, нет же, нет! Эта воля мощна и сильна, она божественно сильна, может она и есть само Божество – эта невидимая воля к жизни. Просто она начинает пробиваться к жизни чрез столь хрупкие и беззащитные создания. Но, была бы воля! И она пробьется! Путем несметного числа проб и ошибок она реализуется, она находит возможные пути, незримые щелинки, она выходит на поверхность, наделяя при этом систему качествами, обеспечивающими непрерывность эстафеты во времени.

Вновь и вновь, невольно задаешься вопросом – зачем, для какой цели, кому это необходимо – Богу? некоему духу? некой иной цивилизации? или это естественный ход развития материи? или случайное стечение обстоятельств? И вновь бессильно пожимаешь плечи. Мы можем строить только догадки и гипотезы. Мы – логичные, мы должны отключить свою логику и принять построение данной системы как непреложный факт, цель, смысл и необходимость которого не поддается логическому обоснованию.

Что же представляет собой упоминаемая воля? Пользуясь техническим образом, представим волю как некий алгоритм, выполняемый некой системой, причем, забегая несколько вперед, уточним – для выполнения которого возможна перестройка структуры всей системы. Т.о. всю систему можно рассматривать как автомат, действия которого диктуются этим алгоритмом.

Для того, чтобы обеспечивалась непрерывность цепочки систем во времени необходимо обеспечить прочность каждого звена и в то же время непрерывную связь между звеньями. Прочность звена – есть целостность структуры. Назовем силу, стремящуюся ее обеспечить – Волей к самосохранению. Силу же обеспечивающую связь между звеньями, т.е. обеспечивающую размножение – Волей к продолжению рода. Но, если вначале создания системы внешняя среда могла благоприятствовать ее развитию и не представляла угрозы существованию, то по мере ее ухудшения должна была развиваться способность системы защищаться от неблагоприятных воздействий. Таким образом, для сохранения целостности структуры необходимо, с одной стороны, обеспечить ее исправное функционирование, а с другой стороны, защищать ее от опасных и разрушающих воздействий внешней среды. Назовем эти потоки Воли к самосохранению – Волей внутреннего самосохранения и Волей внешнего самосохранения.

Таким образом, мы видим, что единая Воля к жизни претерпевает различные трансформации для обеспечения своей основной цели.

И может быть только сейчас, впервые за два с половиной тысячелетия, становятся понятными загадочные слова Лао-цзы, претерпевшие множество трактовок:

Дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, а три рождают все существа.

Вот так-то, окутанная мраком неизвестности своего происхождения, тайной к которой трудно подступиться, Единая воля начинает Жизнь.

Самое же трагичное во всей этой истории то, что, выполнив свою задачу, звено теряет свою надобность и, может быть (ах, во что это “может быть” потом выльется!) с целью освобождения жизненного пространства, уничтожается. Таким образом, системе дается возможность “созреть”, приспособиться к окружающей среде, накопить некоторый опыт, воссоздать себе подобную систему, а самой, как выполнившей свою миссию и потерявшей необходимость существования, сойти со сцены жизни. Умирает ли она побуждаемая к этому изнутри или же в ней ослабевает проявление Воли к жизни?

Фрейд, видимо очарованный красотой гегелевской теории единства и борьбы противоположностей, стремился свести теорию инстинктов к дуализму. До 1920-х годов он разделил их на эго-инстинкт (или Влечения Я) и сексуальный инстинкт (или сексуальные влечения), в дальнейшем заменив их на инстинкт жизни и инстинкт смерти), что соответствовало биологическим инстинктам самосохранения и воспроизведения потомства. Однако, что-то упорно не клеилось. Было непонятно откуда у живых существ возникала агрессивность. В начале еще удавалось закрывать глаза на некоторые неувязки в теории и в практике, однако человеческая агрессивность, переходящая порой в страшную разрушительную силу, потрясла Фрейда развернувшимися перед его глазами мировыми катаклизмами. Далее не видеть видимое уже было невозможно, и тогда была выдвинута новая гипотеза (опять таки, естественно, дуалистическая) – Влечение к жизни и Влечение к смерти. Теперь под влечением к жизни Фрейд объединил не только сексуальные влечения, но и влечения к самосохранению.

Эрос и Танатос – две полярности, образующиеся с возникновением живой субстанции, одна, как внутренняя сила, тяготеющая к возникновению и продлению существования, другая, как внутренняя сила стремящаяся вернуть субстанцию в исходное состояние покоя. Мир – как царство Любви и Смерти! Это божественно красиво! И какие страшные и неожиданные выводы вытекают из этого заключения. Но, внимание!!! Здесь кроется колоссальная ошибка. Ах, Фрейд, Фрейд! Родись ты на сто лет позже, и тебе самому было бы понятно, что система может выполнять алгоритм без всякой необходимости в каком либо противоалгоритме. Сегодня это настолько ясно, что даже не требуется доказательств. Вспомним, что внешний мир по отношению к зарождающейся и едва мерцающей жизни – это сплошная угроза существованию, это суровый мир смерти, в котором можно выжить, лишь цепляясь за все возможное. Нет никакой необходимости во внутренних побуждениях смерти. Надо лишь чуточку не довести систему до сверхсовершенства и она, конечная в самой себе, разрушится сама от всевозможных причин. Следя за исторической эволюцией психологии, отметим для себя, что Фрейду следовало не соединять влечение к самосохранению с влечением к продолжению рода и плюс к этому вводить странное, непонятное, мифическое Танатос, а надо было разделить влечение к самосохранению на влечение к самосохранению внутреннее и внешнее. Тогда, возможно, стало бы сразу ясно, откуда берет свое начало агрессия.

Что же такое ВОЛЯ! Говоря техническим языком, воля есть некий безусловный алгоритм, для выполнения которого видоизменяется внутренняя структура всей системы. Всю систему можно рассматривать как автомат, действия которого диктуются этим алгоритмом.

И, наконец, следует понять следующее: ничто, создаваемое путем случайного набора ряда параметров не могло продолжать своего существования в материальном мире, если только оно не удовлетворяло рассмотренным нами трем основным условиям!

Наивно полагать, что мутации и естественный отбор вели к усложнению системы, к симбиозу клеток, и, в конце концов из клетки создали человека! Предлагаю рассчитать, могли бы случайные мутации совместно с естественным отбором за столь короткий срок в несколько миллионов лет развить клетку до человека разумного и всего разнообразия живого мира. Уверен, что нет! И что более выживаемо простейшие или высокоразвитые организмы? Вся сложность в том, чтобы понять силу, заключенную в клетке, устремляющую ее к развитию и использующую мутации и естественный отбор для движения вперед по цепи эволюции.

Лишь целенаправленное развитие с целью самого развития и приобщения к окружающей среде могли дать такие поразительные результаты.

2. Воля к жизни

Итак, в своем воображении мы вдохновенно создали живую систему, назовем ее Vita-системой, обладающую Волей к жизни и ввели функциональное различие трех основных равноценных потоков проявления ее активности: защиты от внешних неблагоприятных воздействий, самообеспечения жизнедеятельности (или саморегуляции) и продолжения рода (рис. 1).

При дальнейшем развитии системы эти три воли совместно, словно скульптор изнутри, будут ваять шедевры, имея под рукой тот уникальный, пластичный материал, эту воистину божественную глину для божественных творений, из которой состоит все живое. Будут ваять, сообразуясь с окружающим их миром! Ах, сколь разнообразные формы будут принимать их творения! да и они сами. Так, например, защита от внешних воздействий может воплощаться от агрессивности поведения или биологически-активной защиты до пассивной маскировки. Такое же разнообразие будет наблюдаться и в области обеспечения жизнедеятельности и продолжения рода. Именно отсюда начинает прослеживаться взаимосвязь между развитием биологической формы организма и формированием его психики и дальнейшее их тесное сплетение.

Чем отличается наш подход раскрытия основы основ живого? Просто мы посмотрели на все под другим ракурсом, мы не стали расшифровывать многочисленные “иероглифы” живого, а поставили себя на место неведомого создателя и руководствовались логикой творящего.

Теперь, если предположить, что рассматриваемая система приобретает элементарные органы чувств, мы придем к той точке зрения, что развитие психической жизни начинается с появления так называемой гедонической психики. Т.е. мы наделили систему некой особой силой (Волей к жизни) вооружающей себя в дальнейшем внешними органами чувств. Если же рассматривать возникновение психики, как процесс отражения внешней объективной действительности, мы придем к первичности чувствительности обусловленной взаимодействием организма и внешней среды и вторичности внутренней чувствительности связанной с коадаптацией органов. В таком случае не менее загадочным останется возникновение первичной чувствительности к внешней среде, к тому же останется открытым вопрос о возникновении влечений. Не случайно вопрос о первом возникновении ощущений был назван Э. Геккелем “центральной психологической тайной”.

Как напоминает это философский спор между Декартом и Спинозой о дуалистическом и монистическом взглядами на человеческую сущность. И, быть может, не просто напоминает, но и, по сути, является той же проблемой. Решить ее – не значит ли найти ответ на вторую тайну мирозданья (в нашем разделении) – тайну возникновения живой субстанции. Впрочем, возможно и нет тайны первой, второй или третьей, а есть одна единая тайна мирозданья.

Однако, зададимся вопросом, – что есть ощущение? Это реагирование на внешнее воздействие. Любой вид материи обладает внутренней самоорганизацией и подчиненностью неким внутренним, присущим ей законам. Но ведь любое воздействие это приток некой энергии. И под ее влиянием в материи происходят изменения. Таким образом, внешняя стимуляция (воздействие) вызывает некоторые внутренние изменения в материи, следовательно, можно говорить о трансформации энергии. То есть любая форма материи изначально реагирует на внешнее воздействие! Тем самым мы можем ошеломляюще заявить: неживая материя обладает ощущением!!!

Но, поскольку на последующих этапах развития формирование психики идет как под воздействием окружающей среды, так и под воздействием внутренних сил, то мы будем держаться золотой середины между этими двумя взглядами на первопричинность возникновения ощущений, предполагая, время от времени, с целью умозрительного построения модели психики, первоочередность того или другого.

А теперь, не боясь уже быть неправильно понятым, можно сказать, что система, обладающая волей, устанавливает связь с внешним миром с помощью органов чувств и создает элементарные органы воздействия на внешнюю среду. Таким образом, срезая эволюционную цепь, мы начинаем свои исследования с этого – достаточно зрелого этапа. Описанная система для нас есть “неделимый атом” Демокрита, основная единица живой материи.

Попытаемся теперь эту систему наделить необходимыми для ее функционирования элементами.

3. Влечения – основа активности. Понятие даосской монады – ядра эмоционального восприятия. Первичные чувства

Итак, три потока воли (или физиологические потребности), отраженные в психической области системы мы назвали влечениями, тем самым, отрекаясь от источников их порождающих. И, несколько забегая вперед, назовем желанием всякое осознанное влечение, оперируя при этом определением Спинозы.

Как бы это ни произошло, но с возникновением влечений, а в последствии и желаний они стали играть главенствующую роль в развитии системы. Можно смело утверждать, что именно они явились основой грандиозного строения человеческого сознания, гениально уловленного в Ригведе – “желание явилось семенем мысли”. Да! Именно мысли, а не жизни. Браво создателям Ригведы, эта фраза стоит тысяч томов. Мы еще увидим, насколько точно они попали в цель.

Нетрудно убедиться, что влечения являются внутренними побудителями активности системы и неизменно ведут к столкновению системы с внешними обстоятельствами. Влечения – это самостоятельность системы в поисках связей с внешним миром, ибо в удовлетворении своих влечений система замкнута на внешний мир.

И вот Воля к жизни, имеющая определенную цель (читай – Воля к жизни) должна со всей определенностью разделить окружающее себя на то, что способствует достижению своей цели и на то, что ему препятствует, т.е. должна иметь в своей организации систему оценок внешних воздействий или скорее некий критерий удовлетворения или неудовлетворения того или иного влечения. Представим такую систему оценок в виде простейшего анализатора, дающего в зависимости от удовлетворения или неудовлетворения влечения один из двух сигналов, допустим отрицательный или положительный. Отрицательный сигнал анализатора означает, что система должна избежать внешнего воздействия, а положительный, что воздействие благоприятно и система должна стремиться к нему. Или, как пишет Ницше – “страдание всегда спрашивает о причине, тогда как удовольствие склонно оставаться при самом себе и не оглядываться”.5

Послушаем дальше, что говорит Ницше:

Удовольствие и неудовольствие – второстепенные вещи, не причины; это суждения ценности второго ранга, которые только выводятся из господствующей ценности; нечто, что в форме известного чувства говорит «полезно», «вредно», а следовательно—нечто абсолютно поверхностное (мимолетное) и зависимое. Ибо при всяком «полезно», «вредно» могут быть поставлены в виде вопроса сотни различных «для чего?»

Человек не ищет удовольствия и не избегает неудовольствия—читатель поймет, с каким глубоко укоренившимся предрассудком я беру на себя смелость бороться в данном случае. Удовольствие и неудовольствие суть только следствия, только сопутствующие явления; то, чего хочет человек, чего хочет всякая самая маленькая часть живого организма,—это плюса власти. В стремлении к этому возникают в качестве следствий и удовольствие и неудовольствие; исходя из этой воли, человек ищет сопротивления, человек нуждается в чем-то таком, что противопоставило бы себя ему… Итак, неудовольствие как результат стеснения его воли к власти, есть нормальный факт, нормальный ингредиент всякого органического процесса; человек не уклоняется от него; наоборот, он в нем постоянно нуждается – всякая победа, всякое чувство удовольствия, всякий процесс предполагает устраненное сопротивление. 6

Неудовольствие вообще смешали с одним видом неудовольствия, с неудовольствием от истощения; последнее действительно представляет глубокое уменьшение и понижение воли к власти, измеримую потерю силы. Это значит, что существует: а) неудовольствие как средство раздражения для усиления власти и б) неудовольствие как следствие расточения власти; в первом случае это stimulus, во втором результат чрезмерного раздражения… Последний вид неудовольствия характеризуется неспособностью к сопротивлению; первый – вызовом, бросаемым противнику. Единственное удовольствие, которое еще может ощущаться в состоянии истощения – это засыпание: в остальных случаях удовольствие есть победа…

Великое смешение, допущенное психологами, заключалось в том, что они не различали этих обоих видов удовольствия: удовольствие от засыпания и удовольствие от победы. Истощенные хотят покоя, хотят расправить свои члены, хотят мира, тишины – это счастье нигилистических религий и философий; богатые и живые хотят победы, преодоленных противников, хотят для своего чувства власти завоевания новых областей. Эту потребность ощущают все здоровые функции организма —и организм, взятый в целом, является комплексом такого рода систем, борющимся за рост чувств власти.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6