За гранью грядущего. Роман

Глава 3

Следующий день выдался солнечным. Лайм встал, как всегда, раньше Дейзи и делал упражнения на свежем воздухе. Девушка поднялась с постели, подошла к окну и увидела мужа в спортивном костюме. «Надо сделать зарядку», – подумала она, и вдруг ее как током ударило. Эггнистская записка! Дейзи совсем забыла про нее за ночь. Нужно спросить Лайма.

Она натянула спортивные штаны и куртку и вышла на улицу.

– С добрым утром, Лайм!

– С добрым утром, любимая.

Он был без шапки, утреннее солнце играло в его черных волнистых волосах.

– Удивительно, я никак не могу приучить тебя к йоге, – заметил Лайм.

– Ты же знаешь, что я занимаюсь каратэ, – ответила Дейзи. Она действительно каждый день вместо обычной утренней зарядки выполняла разминку для каратэ. Сами курсы девушка закончила еще года два назад, но старалась поддерживать форму.

Они завтракали на кухне. Дейзи старалась сидеть прямо, как учил ее муж. Он всегда повторял, что ни одна стоящая мысль не придет в голову, если сидеть скрючившись. У самого Лайма была великолепная, поистине царственная осанка. Дейзи старалась ему подражать, и ей это в основном удавалось. Она наблюдала за мужем, который будто бы и не замечал ее настороженности. Впереди был чудесный день, Лайм повторил это раз пять. Девушка не возражала и молча улыбалась. Вопрос о записке вертелся у нее на языке, но она все еще его не задала. Он застревал где-то в горле, и тогда дежурная улыбка сходила с ее губ. Она почувствовала некоторое облегчение, когда они наконец-то сели в машину.

Они ехали на большой скорости, километров двести. За рулем был Лайм. Дейзи сидела на переднем сидении, пристегнув ремень. Она была в толстом сером свитере, расшитом красными цветочками, и черной длинной юбке. Ее красное зимнее полупальто лежало на заднем сидении. Она нетерпеливо постукивала правой ногой. Вопрос, который она собиралась задать Лайму, уже не раз звучал у нее в голове. Наконец Дейзи решилась и, повернувшись лицом к мужу, выпалила, как ей показалось, не своим голосом:

– Лайм, что у тебя общего с эггнистами? Дело в том, что, пока я вчера искала телефон Питера, я наткнулась на старую бумажку. На ней было написано, сейчас скажу, «эггнистский купол номер четыре». Что это значит, Лайм?

Он не остановился, нет, только, может быть, чуть-чуть притормозил.

Ответ был простым:

– Я был эггнистом.

– Как? – вырвалось у Дейзи. – Почему я об этом ничего не знаю?

– Это было давно, задолго до нашего знакомства, лет пятнадцать назад. Мы были бедны. Мой отец умер, мама не работала, очень болела. Я был бедным студентом.

Он говорил медленно и внятно.

– Купол «Мировое яйцо»…

– Тот самый?

– Тот самый, это была благотворительная организация, она оказывала помощь своим членам. А мы нуждались в помощи. Ты знаешь, мы привыкли жить красиво, а после смерти отец оставил огромные долги. Бедность – это ужасно, Дейзи.

– Я знаю. Почему ты раньше мне не сказал?

– Как-то не пришлось к слову. Я не особенно вдавался в эггнистские ритуалы и философию. Я давно не имею с ними никаких дел. Эта бумажка, должно быть, очень старая.

Дейзи кивнула. Лайм говорил, не смотря на нее, крепко вцепившись в руль. Девушка накрыла его руку своей и сказала мягко:

– Прости, если я причинила тебе боль.

Лайм обернулся и взглянул на нее с несколько грустной улыбкой.

– Ничего страшного. Я сам должен был тебе рассказать. Я заметил, что ты чем-то обеспокоена, но не решался спросить, в чем дело.

Он говорил вроде бы искренне, но Дейзи поймала себя на том, что впервые усомнилась в его словах. Однако она не могла полностью сомневаться в его правдивости. Дейзи знала, что его отец умер, когда ему было года двадцать два. Мать Лайма никогда не работала, он был единственным ребенком в семье, и ему трудно пришлось, когда он остался единственным кормильцем. История, которую рассказал Лайм, была вполне правдоподобной, но что-то продолжало мучить Дейзи, какая-то неудовлетворенность. Телефон, почему он показался ей знакомым?

Некоторое время они ехали молча. Дейзи сидела, как будто съежившись, засунув руки в широкие рукава теплого свитера. Она подумала о том, что уже несколько дней не звонила матери. Мать Дейзи жила далеко, в Европе. Забавно, что Европа все еще была «далеко», несмотря на прекрасную связь. В Америке ее мать была довольно давно, зять ей понравился, и она более или менее успокоилась. У них с Дейзи были сложные отношения, хотя они и были как подруги. Мать девушки всегда мечтала видеть дочь на сцене и была счастлива, что карьера Дейзи развивается довольно быстро под чутким руководством Лайма. У каждой из них была своя жизнь, хотя они и переписывались по электронной почте почти каждый день и всегда были рады поговорить друг с другом по телефону.

На подъезде к Нью-Йорку Лайм прервал затянувшееся молчание.

– Я могу позвонить миссис Браун, и, если она пригласит нас на ужин, мы можем сходить к ней. Ты могла бы поговорить с ее сыном насчет клипа.

– Согласна, – отозвалась Дейзи и улыбнулась, кажется, впервые за всю поездку. – Я бы только не хотела, чтобы он что-нибудь менял в моем сценарии.

– Знаю, – сказал Лайм. – Я говорил Брауну, что ты все привыкла делать сама.

– И как он к этому отнесся?

– Ему же лучше – меньше делать надо! А если серьезно, Браун посмотрит сценарий с точки зрения зрителей. Если все подойдет, он ничего менять не будет.

– Ладно, пока что я хочу в магазин. Кстати, кто из нас будет платить за всю ту белиберду, которую я куплю?

– Моя машина, – сказал Лайм с улыбкой, – и моя кредитная карточка.

Они направились в новый огромный торговый центр, внешне напоминавший небоскребы-близнецы Центра Международной торговли на Манхеттене. Дейзи никогда не смогла бы объяснить, почему ей нравилось ходить по магазинам. Это увлечение не принимало у нее форму болезни, как у других. Девушка вполне могла обойтись без «шопинга». Она не расстраивалась, когда не могла позволить себе купить слишком дорогое платье. Но разглядывать и мерить одежду Дейзи любила. С другой стороны, она обожала всякие безделушки: заколки, ленточки, разную бижутерию. То, что девушка все это покупала, не означало, что она это носила, ведь одевалась она обычно весьма скромно. Серег Дейзи для себя не признавала, еще в юности отказавшись прокалывать уши, но иногда надевала клипсы. Кроме одежды и бижутерии было еще два отдела, к которым она питала особое пристрастие. Во-первых, это были товары для дома. Правда, сейчас девушка их редко покупала. Но зато, когда они с Лаймом въехали в новое жилище, каким удовольствием было для Дейзи выбирать по своему вкусу шторы и занавеси, обои и ковровые покрытия! Девушка всегда мечтала, чтобы по всему дому можно было ходить босиком, и добилась этого, хотя сама так и не смогла полностью отказаться от тапок. Другим ее увлечением были книги, особенно, альбомы по искусству. Еще задолго до брака Дейзи хотела собрать коллекцию альбомов с хорошими репродукциями картин любимых художников: Энгра, Гейнсборо, Карла Брюллова, русских передвижников, Рафаэля, Тициана, Леонардо да Винчи, Веласкеса. Ей также нравились работы Боттичелли своим удивительным внутренним светом. К импрессионистам девушка относилась спокойно, как и к прерафаэлитам, хотя и любила отдельные их картины. Дали она ценила как великого мастера, имела дома хороший альбом «Мир сюрреализма», но он не был в числе ее любимых художников. Среди более редких вещей в ее коллекции присутствовали «Английский портрет XVII века» и «Английские и французские художницы XVII—XVIII веков». В своих художественных пристрастиях Дейзи была консерватором. Современное искусство она переносила с трудом. Раньше, в детстве девушка питала страсть к старинным вещам – от книг до экипажей, но со временем несколько охладела к антиквариату и ограничилась покупкой мебели под старину для своего дома.

Припарковав машину на подземной стоянке, Лайм отдал Дейзи свою кредитную карточку и отправился дожидаться ее в кафе, которое находилось двумя этажами выше отдела женской одежды. Девушка предложила мужу пойти вместе с ней, но он отказался, сказав, что обязательно посмотрит все ее покупки в отеле. В отделе Дейзи интересовали, прежде всего, платья, юбки и блузки, несмотря на то, что обычно она носила брюки. На сей раз, она присмотрела себе пару деловых костюмов, шикарную выходную блузку с длинными манжетами и юбку в стиле кантри. Продавщицы не переставали восхищаться ее отличной фигурой. Дейзи шла по галерее в своей длинной юбке, толстом сером свитере и белых полуботинках, неся пакеты с покупками в обеих руках. Ей нравился этот огромный универмаг с его бесконечными этажами, эскалаторами, обилием иллюминации, правда, не раздражающей, фонтанами в центре зала почти на каждом этаже. Она проходила мимо страшно дорогих автомобилей, которые она и за обычную цену никогда бы не купила. Дейзи зашла в стеклянный лифт вместе с какой-то пожилой женщиной. Она обожала такие лифты. Ее соседка внимательно посмотрела на нее и вдруг воскликнула:

– Дейзи Миллан! Вы ведь Дейзи Миллан!

– Да, – с улыбкой ответила девушка.

– Ну надо же! Вы знаете, я была на Вашем концерте в Колумбийском университете. Мой внук там учится и взял меня с собой.

– Я очень рада.

– Как же Вы, такая звезда, ходите по магазинам одна, без охраны?

– Я пока не такая уж и звезда, а, что касается охраны, то у меня есть муж.

С этими словами Дейзи, кивнув даме на прощание, вышла из лифта и направилась в кафе. Лайм сидел один за столиком и пил апельсиновый сок. Девушка опустилась на стул рядом с ним и поставила пакеты.

– Ну вот, меня уже начали узнавать в лицо, – сказала она весело.

– Правда? Это забавно. Хочешь соку?

– Да, мультивитаминный, пожалуйста.

Лайм сходил к стойке и принес ей стакан.

– Спасибо, дорогой.

Дейзи тянула сок и болтала с мужем об универмаге, о даме в лифте и о других мелочах. Она уже чувствовала, что отдохнула.

На ужин к миссис Браун Лайм и Дейзи явились около семи вечера. Лайм был в элегантном черном костюме, белой рубашке и галстуке. Дейзи надела розовое платье из дорогого ситца в фольклорном стиле с юбкой-солнцем и рукавами-колокольчиками. Ее шикарные золотые волосы были распущены, она улыбалась вежливо и несколько отстраненно. Это был прекрасный старый дом в центре Нью-Йорка с великолепной обстановкой: антикварной мебелью, старинными картинами и серебром на столе. Дейзи могла бы кусать локти от зависти, глядя на эту красоту, не будь она начисто лишена этого постыдного чувства. Миссис Браун была интеллигентной женщиной небольшого роста, с ослепительной улыбкой и внимательным, ястребиным взглядом маленьких голубых глаз. Ее сын, молодой человек лет тридцати, тоже был интеллигентным, несмотря на свою профессию. Они вместе сели за стол. Дейзи держалась свободно и с достоинством, она была образцом вежливости и соблюдения приличий. Лайм ею гордился. В доме Браунов ценили французскую кухню, поэтому на стол подали жареных лягушек, улиток, луковый суп и яичный десерт. Дейзи очень любила все эти блюда, как и Лайм.

Ее нельзя было назвать «душой компании». Она вела себя скромно и за столом больше молчала. Но если Дейзи начинала говорить, то слушать ее было одно удовольствие. Обычно она быстро приспосабливалась к манере собеседника. Так и на этот раз, в сверхинтеллигентном доме Дейзи говорила негромко, не спеша, умеренно жестикулируя.

После обеда девушка отправилась смотреть другие комнаты, а миссис Браун сказала Лайму:

– Ваша жена прелестна, но так удивительно несовременна. С нее могли бы писать картины художники прошлых веков. Вы были в Эрмитаже, Лайм? Там есть портрет датчанина Енсена «Дама в голубом». Ваша жена на нее похожа.

– Может быть. Я был в Эрмитаже несколько лет назад, но этого портрета не помню.

– Я бы Вам показала, но не помню, где лежит альбом.

– Не надо, не утруждайте себя, миссис Браун. Я посмотрю в сети.

Дейзи тем временем подошла к молодому хозяину дома.

– Мистер Браун, я бы хотела поговорить с Вами насчет своего клипа.

– Я к Вашим услугам, миссис Миллан.

– Зовите меня Дейзи.

– Хорошо, Дейзи. Лайм мне что-то рассказывал о Вашем сценарии. Если Вам не трудно, напомните мне его, пожалуйста.

– Ладно, только кратко. Она – прекрасная принцесса, которая живет в заколдованном замке. Он – доблестный рыцарь, скитающийся вдали от нее. Она не может выйти из своего замка.

– Почему?

– Потому что он заколдован. И она поет эту песню, поет ее своему рыцарю. В конце они встречаются.

– В каком жанре Вы все это видите – сказки, готического романа или фильма ужасов?

– Точно не фильма ужасов. Готический роман – очень возможно, но и рыцарский роман, и сказка. Кстати, я уже делала кое-какие эскизы на компьютере.

– Правда? Было бы интересно взглянуть.

– Я не помню, оставила ли я их в сети.

– Давайте посмотрим. Пойдемте к компьютеру.

Они вместе подошли к машине, и Дейзи села за стол.

– Вы помните адрес? – спросил ее Браун.

– Да, конечно.

Она сходу набрала его.

– Занимаетесь компьютерным дизайном?

– Балуюсь. Попалась под руку неплохая программа. Там должны быть интерьеры замка, замок снаружи и платье принцессы. На костюм рыцаря у меня фантазии не хватило. Здание, конечно, получилось не совсем таким, как я хотела, – возможностей программы не хватило. А я не программист, я только пользователь, и модернизировать программы я не умею.

– Нет-нет, весьма любопытно, особенно костюм принцессы.

– Я старалась. Мистер Браун, я знаю, что все это может показаться малооригинальным, меня всегда обвиняли в штампах. Но у меня традиционное мышление, мистер Браун, и я весьма консервативный человек.

– Вы очень необычная, Дейзи, – медленно произнес Браун, выразительно взглянув на нее. – Вы как будто с другой планеты. Не подумайте ничего дурного, Дейзи. Вы самая привлекательная девушка, которую я видел в последнее время.

– Вы делаете мне комплимент в присутствии моего мужа, – с улыбкой заметила Дейзи.

– Я сказал только то, что сам вижу. Искать у Вас штампы – это просто глупо. Я сохраню Ваши наброски у себя на компьютере, с Вашего позволения.

– Да, пожалуйста. Совсем забыла Вас спросить – как Вы отнесетесь к тому, чтобы звук записывался у Питера Сандерса? Я готовлю свой первый альбом на его студии. Он мой звукорежиссер.

– Я слышал о нем, у него хорошая студия. Почем бы и нет? Он-то согласен?

– Разумеется.

– Тогда я тоже согласен.

– Отлично.

– Надеюсь, мы с ним сработаемся. Как мне с ним связаться?

– Я дам Вам его телефон.

Дейзи подошла к своей сумочке, порылась в ней и, наконец, нашла координаты Питера.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо, Дейзи. Вы не очень торопитесь с клипом?

– Нет, не очень.

– Боюсь, мы сможем начать снимать месяца через полтора. Мне нужно заняться компьютерной подготовкой клипа.

– Замечательно. Я думаю, мы с Вами поладим, мистер Браун.

Дейзи кивнула в знак прощанья, вежливо, старомодно, ее собеседник ответил ей тем же.

Не успела девушка расстаться с мистером Брауном, как к ней подошла его мать. Она взяла Дейзи под руку и произнесла елейным тоном:

– Дитя мое, Вы так много работаете. Не пора ли подумать о ребенке?

Этот вопрос, эта манера напомнили девушке заискивающие голоса из ее доамериканской жизни. «Дейзи, тебе уже почти двадцать, как у тебя с мальчиками? Собираешься ли ты замуж? Ты же знаешь, время идет, надо обязательно иметь кого-то на примете». Немолодые женщины, старающиеся найти у нее какой-нибудь изъян, задающиеся вопросом, почему у нее нет жениха… Дейзи ненавидела эти сцены, эти лица, свои отговорки. И сейчас это прошлое всплыло наружу в образе любезной, но несколько неприятной миссис Браун. Именно в этот момент девушка поняла, что эта интеллигентная дама ей не нравится.

– Я хочу, чтобы мои дети гордились мною, – ответила Дейзи с достоинством.

– Вы все-таки хотите иметь ребенка?

– Да, двоих – мальчика и девочку.

– Это очень мило с Вашей стороны. Я надеюсь, Вы скоро всех нас осчастливите.

Миссис Браун отпустила ее, продолжая улыбаться. Дейзи тоже выдавила из себя улыбку. Она терпеть не могла подобных разговоров. Доколе люди будут выискивать, что с ней не так? Сначала камнем преткновения были мальчики, теперь, когда она замужем, – дети. Да, она хотела иметь детей, она не мыслила себе брак без детей. Но она должна была стать той, кем решила, – певицей с мировым именем. Дейзи знала, что она не бесплодна, и Лайм тоже. У них все в порядке. Когда супруги только начали жить вместе, они ходили на консультации к врачам, причем Лайм сопровождал жену к гинекологу, а Дейзи мужа – к урологу. Оказалось, что они совершенно здоровы. То, что у них не было детей, был ее выбор.

Дейзи сидела на диване в своем розовом платье. Она была очаровательна, но ее нельзя было назвать «куколкой». Девушка думала о том, что миссис Браун и прочие их знакомые, вероятно, весьма удивились бы, если бы знали, что в интимном плане у них с Лаймом всегда все было хорошо. Он никогда не рассказывал Дейзи, с какими женщинами у него была связь до нее, а она не спрашивала. Она знала, что не была его первой партнершей. Лайм говорил, что долгое время у него был страх перед близостью, весьма странный, как казалось Дейзи, для человека, чья мать принадлежала к народу, создавшему Камасутру. Возможно, у него и были раньше проблемы по этой части, но не с ней. Внешне Лайм казался строгим, но Дейзи знала, что он из тех, кто «всегда готов». Эта мысль ее рассмешила, и она прыснула.

– Что случилось? – спросил Лайм. Он стоял у окна и смотрел какую-то книгу.

– Ничего. Просто вспомнила смешную историю.

– Какую?

В этом сверхинтеллигентном доме Дейзи не могла сказать правду.

– Притчу о змее и брамине.

– Но это же печальная история, – заметил Лайм с улыбкой. – Мальчишки ведь избили змею до полусмерти после того, как она стала доброй.

– Да, это так, но конец бесподобен. Как там сказал брамин: «Я не разрешил тебе кусаться, но шипеть-то я тебе не запрещал!»

Лайм рассмеялся. Похоже, ее маленькая ложь удалась.

Они ехали на машине по ночному Нью-Йорку. Лайм сидел за рулем, а Дейзи, как всегда, рядом с ним.

– Скажи, мистер Браун женат?

– Нет. Сейчас это не так просто. Ты же знаешь, мода на матерей-одиночек все еще не прошла.

– Это не мода, Лайм. Я видела много женщин, которых мужья били, всячески издевались над ними и просто были их недостойны.

– Ты знаешь мое мнение по этому вопросу, – произнес Лайм. – Нет такого скота, которого не могла бы перевоспитать добрая и чистая женщина.

– А почему она должна этим заниматься? И кто сказал, что у нее получится? Всю жизнь тянуть на себе пьяницу или наркомана – это ужасно. У тебя какие-то идеальные представления, Лайм. В жизни все совсем не так.

– Ты не первая, кто так считает. Когда-то мне сказали, что я говорю вещи, которым уже пять тысяч лет. И, вероятно, были правы. Наверное, я старомоден. Я вырос в счастливой семье. Мой отец относился к маме с удивительной нежностью. Она не заканчивала университетов, но в ней жил дух Индии. Мама была очень красивой и всегда вела себя с достоинством. Они с отцом были совсем разные, но я не помню ни одной их ссоры. Вот в такой семье я вырос. Я не знал, что бывает по-другому.

– Моя семья тоже была счастливой. Правда, мы никогда не жили с отцом. Поверишь ли ты, что я до самой его смерти называла его по имени! Я никогда не звала его «папой». Когда он умер, я ничего не почувствовала. Он был историком. Наверное, как ученый он мог добиться большего. Он был странным человеком. Может, именно от него я унаследовала ту «нездешность», о которой не далее как сегодня говорил мистер Браун. Я действительно иногда чувствую себя чужой в этом мире.

– Не говори так, – оборвал ее Лайм. – Со мной ты не должна этого чувствовать. Ты здесь.

– Да, с тобой я здесь, – согласилась Дейзи. – Выходит, удивительно, что мы вообще нашли друг друга, – добавила она задумчиво.

– Выходит, что так.

Лайм положил руку ей на колено. Дейзи инстинктивно отодвинулась и произнесла с некоторым усилием:

– Не сейчас. В отеле.

Она подумала о том, что они никогда не занимались любовью в машине. Они вообще занимались любовью только на кровати, дома или в гостинице. Дейзи не любила спонтанности. Ей нужна была прелюдия. Ей нравилась изысканная обстановка, свечи, создающие романтическое настроение. Лайм знал об этом. Он был с ней очень чутким. Дейзи с нежностью вспоминала их первую близость: свой легкий страх, его сильную руку, обнявшую ее, его слова: «Не бойся, все будет хорошо». И все действительно было хорошо, лучше, чем то, как пишут в романах или показывают в фильмах. С тех пор она многому научилась: научилась начинать первой (хотя инициатива всегда принадлежала Лайму), быть более раскованной. Дейзи оказалась очень чувственной женщиной – она могла возбуждаться не только от прикосновения, но и от звука голоса, необычно произнесенного слова. Она никому не рассказывала о своей первой брачной ночи, кроме матери. Дейзи вообще была скрытной, да и подруг у нее практически не было. Но у нее был Лайм, и она была с ним счастлива.

На следующий день они встали довольно поздно, позавтракали в ресторане отеля и отправились гулять. За ночь выпал снег, но сейчас опять светило солнце. Настроение людей было праздничным. В Центральном парке дети и взрослые лепили снеговиков. Некоторые подростки катались на коньках, а другие просто сидели на спинках скамеек, обсуждая свои проблемы. Курил мало кто, а с наркоманией ближе к середине века и вовсе удалось справиться на национальном уровне. Дейзи думала об этом, глядя на ребят, которые были всего на три-четыре года младше нее. Она никогда не держала во рту сигареты, не пила даже по праздникам крепких напитков, кроме сухого вина, в общем, вела здоровый образ жизни. Лайму тоже нужно отдать должное – он не употреблял спиртного и не курил со времени женитьбы на Дейзи. Они казались необычной парой среди других – маленькая белокожая Дейзи и ее высокий смуглый муж. Именно это бросалось в глаза, а не их разница в возрасте.

Дейзи и Лайм играли в снежки, веселясь, как дети. Девушка в своем красном полупальто, синих теплых штанах и забавной белой шапочке выглядела очень молодо и, как всегда, несколько старомодно. Правда, когда она носилась по парку и валялась в снегу, она не казалась такой «нездешней», как в другое время. Они оба порезвились на славу и вернулись домой, отменно отдохнувшие, уже поздно вечером.

Глава 4

В понедельник после работы на студии Дейзи отправилась в городскую библиотеку. Одета она была скромно и старалась не привлекать к себе внимания. Девушка разделась в гардеробе и подошла к отделу информации.

– Вы не подскажете, у вас есть альбом, который называется не то «Эггнисты», не то «Эггнизм»? – спросила Дейзи невинным тоном.

Библиограф с минуту колдовала над компьютером и ответила любезно, но вполне равнодушно:

– Да, есть двухтомник «Эггнизм». Сектор 15 А.

– Спасибо.

Дейзи была не единственной, кто интересовался эггнистами. Пока она искала шкаф с пометкой «15 А», она заметила девушку студенческого вида, перед которой лежали три книги по эггнизму, и пожилого мужчину, вероятно, преподавателя колледжа, тоже с книгой такого рода. Дейзи взяла два тома «Эггнизма» и заняла свободное место.

Книга была красивая, добротная, богато иллюстрированная. Дейзи перелистывала страницы, рассматривала картинки. Перед ее глазами чередой проходили знакомые и незнакомые имена. К сожалению, повествование обрывалось на начале двадцатого века, о более поздних временах не говорилось ничего. Дейзи прочитала вступительные главы, нейтральные по своему содержанию, взглянула на часы, встала, поставила двухтомник на место и поехала домой.

Посещать библиотеку часто Дейзи не удавалось, только раза три в неделю. Брать книги на дом девушка не хотела. Удивительно, что она не стала искать информацию в сети, а обратилась к книгам. Она сама с трудом понимала свой странный выбор. С одной стороны, Дейзи уже когда-то видела двухтомник «Эггнизм» и поэтому решила, прежде всего, ознакомиться с ним. С другой стороны, и это было важнее, девушка не желала, чтобы Лайм заметил, что она обращалась к эггнистским сайтам, ведь у них был один компьютер на двоих. По той же причине, то есть, во избежание подозрений мужа, Дейзи не принесла домой книги по эггнизму. О ее визитах в библиотеку не знал никто, ни Питер, ни тем более Лайм.

В следующие выходные они отправились на машине Дейзи в Род-Айленд. Девушка старалась казаться счастливой, хотя поездка не была такой яркой, как предыдущая в Нью-Йорк. Род-Айленд выбрал Лайм, знакомых у них там не было, так что они прогулялись днем по Провиденсу, поужинали в маленьком ресторанчике, а вечер провели в мотеле на окраине города. Дейзи и Лайм, как всегда, посмотрели новости, а затем принялись обсуждать будущий клип на «Песню тебе». Девушка выглядела веселой, и, на сей раз, Лайму и в голову не пришло, что ее что-то тревожит.