Полная версия
Не все остались живы
Андрей Бильжо
Не все остались живы
Про Колю и его хорошие поступки
Жили Иван Ильич и Анна Петровна Боковы в деревне. Они да еще три дома пускали дым из труб. До города было километров триста. А может, и четыреста. Боковы километров этих не считали.
Да и город-то этот «городом» назвал тот, кто городов не видел никогда. Как, например, старики Боковы.
Дочка ихняя, Мария, давно уехала от Ивана Ильича и Анны Петровны. Письма иной раз присылала. Тогда их почтальон и приносил вместе с пенсией. А чего лишний раз таскаться?
Пенсию старик Боков называл «песней». Не шутил. Путал.
– Нюра, завтра песню доставят аль нет? – и, не дожидаясь ответа: – Да ишо есть деньги навроде. Пушай, кому не хватат, дадуть. Лишь бы Сирию спасли. Уж больно перживаю я за сирян этих. Особливо за сирят маленьких.
Боковы не знали, чем их дочь Маша занимается в городе. Ну и слава богу.
А Маша была девушкой «с пониженной социальной ответственностью». Впрочем, и девушкой она не была никакой очень давно, и про социальную безответственность – вранье. Мария Ивановна вступала в беспорядочные, но безопасные сексуальные связи, что позволяло ей как раз и отправлять деньги старикам. Это была как бы добавка к государственной нанопенсии. Получалось – плюс две «нано».
И хоть в течение 28 лет Маша соблюдала строго технику безопасности, в 40 лет какой-то изворотливый, бесшабашный, безбашенный, презирающий все нормы поведения и сметающий на своем пути все преграды, критически настроенный и смелый сперматозоид достиг своей цели.
Родила позднородящая 41-летняя Мария Ивановна Бокова мальчика. И когда исполнился ему один год, привезла его в деревню и оставила старикам. А куда, действительно, ей с ним? Она ж работает с утра до вечера и без выходных.
Да и сколько ей осталось работать? Вон солисты балета в этом возрасте давно на пенсию уходят.
И стал жить и поживать Коля Боков с бабкой и дедом.
В школу ходил он в соседнюю деревню три километра, где с ним были еще 12 учеников.
Под Новый год все ученики писали письма Деду Морозу с просьбами. Коля Боков просил компьютер и телевизор для деда с бабкой, и еще чтоб уборная была дома, да чтоб пенсию увеличили старикам, а то стала она совсем маленькой.
А маленькой она стала потому, что Маша ушла со своей творческой работы сама на пенсию.
Иногда она продавала презервативы из-под полы. Из-под полы потому, что уж два года, как губернатор Зайцев запретил их продажу, пытаясь повысить рождаемость в области.
Ну хватит. Это все ненужные подробности. Переходим к сути сказки.
И вот однажды сидел-сидел Коля Боков и глядел в окно.
И надоела Коле Бокову жизнь такая. И сел он на старый велик и покатился.
И прикатился Коля Боков к Зайцеву. Закатывается к нему в кабинет – Коля ж изворотливый, бесшабашный, безбашенный, презирающий все нормы поведения и сметающий на своем пути все преграды, критически настроенный и смелый. А Зайцев за столом сидит косой. А за его спиной висит шкура белого медведя.
– Коля Боков, я тебя, – говорит Зайцев, – в детский дом имени Сталина отправлю сейчас.
– Не отправишь, Косой, а лучше послушай, какую я тебе песенку спою!
Зайцев постарался развести глаза, но они стремились к переносице. Тогда Зайцев насупил брови.
Тут Зайцев протрезвел сразу, когда про деньги услышал. Да как закричит:
– Катись колбаской, Коля Боков, по Малой Спасской, катись к Волкову, он тебя ждет!
И покатился Коля Боков дальше, к Волкову. Катился-катился и вкатился прямо в его кабинет.
Сидит за столом Волков в сером костюме. Лоб маленький, глаза маленькие и пустые, зубы большие, золотые. Серый-серый. А за спиной его чучело белого медведя.
– Я тебя, – говорит Волков, – сейчас отправлю в детскую больницу имени Иоанна Грозного, и там тебя разберут на органы.
– Не отправишь, Серый, а лучше послушай, какую я тебе песенку спою.
Волков попытался напрячь серое вещество своего мозга, но у него ничего не получалось, потому что серого вещества как раз у Волкова и не было.
Я – Коля Боков, я – Коля Боков,В школе учен.Хоть учебников лишен.А ты, Волков, смешон,Я для дедушки пришел,Я для бабушки пришел,Чтобы тебя, Волков, напугатьИ денег у тебя немного взять.Тут Волков вскочил и заорал:
– Катись ты, Коля Боков, на все четыре стороны к Медведеву!
И вот вкатился Коля Боков в кабинет к Медведеву. Сидит за столом Медведев и спит. А за спиной его в клетке живой белый медведь и тоже спит.
Коля Боков сразу запел:
Я – Коля Боков, я – Коля Боков,В школе учен.Хоть учебников лишен.А ты, Медведев, смешон,Я для дедушки пришел,Я для бабушки пришел,Чтобы тебя, Медведев, напугатьИ денег у тебя немного взять.Медведев проснулся и говорит:
– Коля Боков, не могу я тебе денег дать. Ты же знаешь, что «Денег нет, но вы держитесь!» А дам я тебе лучше одну волшебную вещь.
И достает он из ящика коробку и протягивает ее Коле Бокову. Коля берет коробку, а она тяжелая, и на ней написано золотыми буквами: «КАЙФОНЧИК им. Калашникова».
Открывает Коля коробочку, а там в промасленной бумаге металлический прибор с маленьким экраном и двумя кнопками. На первой кнопке написано: «Калаш», а на второй – «Кайф».
– Сам разберешься, ты же смышлен, в школе учен, – сказал, улыбаясь, Медведев и заснул.
Покатился Коля Боков обратно в деревню. Катится-катится, а кайфончик у сердца лежит.
Вдруг видит Коля Боков посреди дороги стоит рыжая баба, а сзади ее целая банда рыжих теток, и у каждой вокруг шеи горжетка лисья рыжая.
– Ну что, Коля Боков, – говорит главная рыжая тетка, – попался? Давай нам кайфончик, а то мы тебя в зоопарк отдадим в качестве корма.
И тут Коля Боков достает кайфончик и протягивает его рыжей, а сам нажимает кнопку «калаш», и из кайфончика бьет ярко-зеленый луч, и все рыжие моментально валятся с ног и засыпают. А Коля Боков катится себе дальше.
Долго ли, коротко ли, а прикатился он к бабке и деду Боковым.
Все рады встрече. Сели чай пить с сухарями. И тут Коля Боков достает кайфончик и нажимает кнопку «кайф», и на экране появляется надпись: «Меню», а под ней другая надпись: «Что изволите?» и список:
1. Чай Марьи да Хуана.
2. Русский снежок Каина и Компании.
3. Молочный кисель Геры да Инны.
И зажили дед с бабкой Боковы и Коля Боков и деревни близлежащие с остатками их обитателей. Недолго, но счастливо.
Стали жить не тужить!
Стали жить-поживать и о пенсии не думать.
И я там был, чай Марьи да Хуана курил и кайф ловил.
Русский снежок Каина и Ко нюхал – зимушкой пахнет.
Молочный кисель Геры да Инны пил, по усам текло, да и в рот попало.
Про Надежду Петра Ивановича и Марьи Петровны
Жили-были Петр Иванович и Марья Петровна.
И была у них курочка Наденька. Пенсия была у Петра Ивановича и Марьи Петровны маленькая. А Наденька несла яйца – и несла много яиц. И все яйца были у Наденьки крупными.
Петр Иванович и Марья Петровна яйцами и питались.
То омлет сделают.
То глазунью приготовят.
То просто яйца отварят.
То в мешочек.
То сделают яйца пашот.
То яйцами лапшу яичную зальют и запеканку сделают.
Петр Иванович и Марья Петровна питались разнообразно. А про холестерин они ничего и не знали. Кто такой этот холестерин и с чем его едят, не ведали.
Ну и бог с ним.
И вот однажды берет Петр Иванович яйцо, чтоб глазунью сделать, и ножом по нему ударяет, а оно, это яйцо, не бьется. Скорлупа только треснула. Петр Иванович еще раз по нему ножом, еще раз, и еще раз, и еще раз… Ничего с яйцом не происходит. Тогда он скорлупу немного сколупнул, а оттуда свет слепящий забил. Что за чудо?
– Маша, Маша, – кричит, – иди сюда!
Прибегает Марья Петровна, руками разводит! Скорлупу очистили, а яйцо оказалось золотым. Вот тебе раз! А курочка Надежда рядом квохчет. Радуется Наденька.
– Ну, – говорит Марья Петровна, – наконец-то мы себе зубы сделаем!
И пошли они к зубному доктору.
Доктор Моисей Соломонович Рябинович долго крутил в руках золотое яйцо. Думал. Ну и говорит потом:
– Вы яйцо-то золотое оставляйте, я из него вам зубы сделаю и, когда будет все готово, вам сообщу.
На том и порешили.
Ждут-пождут Петр Иванович и Марья Петровна, и вот, наконец, стучат в дверь. Они открывают ее – а там полиция.
– Ваши документы. Откуда у вас золото? Рябинович арестован. Он вас сдал.
Оказывается, за Моисеем Соломоновичем давно следили. Ничего не поделаешь. Совпало. Нашли у него три килограмма золота, ну и яйцо золотое. На допросе он все следователю и рассказал.
Ну, Петра Ивановича и Марью Петровну стали про курочку Надю расспрашивать, а полиционеры только хохочут:
– Слыхали мы про курочку Рябу, а про курочку Надю первый раз слышим. Вы совсем, дед да баба, из ума выжили. У вас, наверное, этот, как его, склеразм от большого количества съеденных яиц.
В общем, арестовали Марью Петровну и Петра Ивановича, но, учитывая возраст и то, что на руках у них Наденька, которую не с кем оставить, приговорили к домашнему аресту. И обязали выплатить штраф яйцами.
Вот теперь судья каждый день к Петру Ивановичу и Марье Петровне за яйцами стал ходить. Там же у них, гад, их стал бить, надеясь золотое найти. Ну а Марье Петровне и Петру Ивановичу по барабану, они же яичницу делают. Все равно яйца надо бить.
Однажды вечером Надежда клюнула в нос Петра Ивановича, когда он шнурки завязывал, и говорит:
– Да не расстраивайтесь вы, Петр Иванович и Марья Петровна, снесу я вам еще много золотых яиц. Только я вас очень прошу, когда закончится через месяц ваш домашний арест, возьмите два билета в Израиль и меня захватите. Я же знаю, что вы, Петр Иванович, по матери Розенцвейг, а вы, Марья Петровна, по отцу Голденберг. А доктор Рябинович Моисей Соломонович уже там. Он судье взятку дал в виде моего золотого яйца. Тот его и отпустил. Мы там, в Израиле, такой бизнес развернем – никакая пенсия не нужна будет. Пенсию здесь, на родине оставим.
И вот сидят на террасе Петр Иванович и Марья Петровна и любуются на Красное море. И чай пьют, пуская солнечных зайчиков золотыми зубами. И курочка Надя прямо со стола клюет вкусные крошки от пирога с яйцами.
А на соседней террасе Моисей Соломонович Рябинович яичный ликер потягивает.
Я вдоль моря по берегу шел и их сам видел. Живут себе и в ус не дуют.
Про сплоченную команду Афанасия Григорьевича
Жили Афанасий Григорьевич и Анастасия Федоровна исключительно огородом. Целыми днями они кверху задом стояли. Их скорее по этому месту можно было узнать, чем по физиономии. С огорода можно и поесть, и на рынке что-то продать. Иногда Афанасий Григорьевич ставил эксперимент – наблюдал, какого размера может достичь овощ, если его вовремя с грядки не снять.
Так уродилась у него большущая и даже совсем огромная репа.
И вот что с ней делать? Кому она такая на фиг нужна?
Собралась вся семья за круглым столом. Устроили такую домашнюю передачу «Что? Где? Когда?».
Афанасий Григорьевич заявляет:
– В нашу редакцию пришло письмо с вопросом: что делать, если репа в огороде достигла огромных размеров?
Сидящая за столом команда пустила волчок.
Команда состояла из капитана Жучки, Анастасии Федоровны, внучки, Кошки и Мышки.
Команда бурно совещается. Удар в гонг.
– Кто будет отвечать? – спрашивает Афанасий Григорьевич.
Жучка: – Отвечать будет Мышка.
Мышка: – Огромную репу можно перегнать на самогон. Наша креативная группа придумала слоган для рекламной кампании: «Самогон из репки – крепкий!» И еще: «Размер имеет значение». А назвать самогон надо «За деда!»
Афанасий Григорьевич рад.
Долго сказка сказывается, да быстро дело делается.
Вытащили репку, достали самогонный аппарат – и понеслась. То есть понесся над окружающим миром и окружающей действительностью дух, такой плотный, что птицы с трудом летали в нем, а некоторые даже падали замертво.
Короче говоря, понаделали бутылок с самогоном в промышленных масштабах.
Стали самогон на рынке продавать. И наконец зажили. Плечи расправили.
И тут заявляются к ним в избу местные налоговики. Так, мол, и так – платите деньги, а не то всех в тюрьму отправим. Включая Жучку, Кошку и Мышку.
И тут выходит из-за шкафа Мышка и говорит:
– Ну-ка, руки за голову и на колени!
Налоговики хохочут.
А Мышка:
– Рэкетиры вы настоящие, разбойники, жить не даете!
А те опять в хохот.
И тут на глазах у всех Мышка стала увеличиваться в размере. Растет и растет. Уже в потолок упирается. Потом достает из-за спины гранату:
– Ложись! Ложись, гады!!!
Тем делать нечего, все и легли, руки за голову.
Мышка:
– Кошкарь, звони участковому, скажи, банду рэкетиров взяли. Пусть спецназ присылают!
Приезжает спецназ – и давай с Мышкой обниматься. Оказывается, они вместе в ВДВ служили.
Банду арестовали.
Потом по стакану самогона вмазали. Спецназовцы сказали строго:
– Кто деда и бабку обидит, тому крантец!..
И стала большая семья жить, самогон пить и песни петь. Даже хор организовали. Начали получать дипломы со смотров художественной самодеятельности.
Потому что Афанасий Григорьевич и Анастасия Федоровна, внучка, Кошка и Мышка – один за всех и все за одного.
Дед – за репку, бабка – за дедку, внучка – за бабку, Жучка – за внучку, Кошка – за Жучку, а Мышка – за Кошку.
Чего и вам желаем!
Про то, как справедливость восторжествовала
Трофим Денисович и Анна Григорьевна жили вместе 33 года.
И то сказать, не очень много. Бывает, вместе люди и дольше живут.
Хорошо ли, плохо ли – это нам неведомо. Поженились они, уже когда Трофиму Денисовичу было 45 лет. До пенсии тогдашней еще 15 лет ему работать надо было. Анне Григорьевне 38 пробило. Все формы при ней были. Анна Григорьевна работала секретаршей у Трофима Денисовича. У каждого это был второй брак.
Анна Григорьевна овдовела очень рано. Муж ее с детства злоупотреблял алкоголем. От этого и ушел в мир иной. Ушел, так и не протрезвев. Когда его хоронили, запах перегара от него исходил такой, что слезы из глаз текли у скорбящих. Анна Григорьевна была вынуждена попросить кладбищенских рабочих гроб поскорее заколотить.
А Трофим Денисович развелся со своей женой. Потому что она ему просто надоела. Он крупным начальником был, а она им командовала и всерьез его не принимала. «Сделай то, сделай се…» И называла Трофима Денисовича «рыбачком». При всех – и, что было особенно ему неприятно, при подчиненных. Так и говорила: «Мой рыбачок». То ли она его так называла из-за фамилии Судаков, то ли за страсть Трофима Денисовича во время отпуска расставлять сети у водоема где попало.
Короче говоря, унижала она его сильно. Да и располнела. А тут секретарша под боком, которая называет Трофима Денисовича по имени и отчеству, форменная умница с тонкой талией.
Дети у них уже были взрослыми и вполне самостоятельными.
И стали Трофим Денисович и Анна Григорьевна вместе жить-поживать и добра наживать.
Трофим Денисович только кабинеты менял на все бо́льшие и бо́льшие, а Анна Григорьевна стала домохозяйкой – готовила, стирала, гладила, в магазин ходила.
В общем, добро они нажили – и квартира была, и машина BMW, и домик в деревне. Домик деревянный, но с камином, и стоял он у озера с зеленой водой. И все бы ничего. Живи – не хочу. Старостью наслаждайся. Кроссворды разгадывай, футбол смотри или там ток-шоу разные. За политикой, опять же, следи американской, чтоб они там не очень, а то мы тоже можем, если что. Короче, все бы ничего. А тут – раз, одна денежная реформа, другая. Опять же внуки, уж взрослые балбесы. Да и дети взрослые, а тоже какие-то чокнутые. Денег зарабатывать не могут. Ерундой занимаются какой-то. Один – физик, другой птиц изучает. Одна – специалист по рыбкам пресноводным, другая стихи сочиняет. Ни тебе депутатов, ни тебе банкиров, ни тебе нефтяников. Ерунда, в общем, с детьми и внуками получилась.
Короче говоря, денег стало не хватать на жизнь. Пришлось квартиру сдать. И стали жить старик Трофим Денисович со своей старухой Анной Григорьевной в деревне, в деревянном домике с камином, на Зеленом озере.
И вот однажды пошла Анна Григорьевна в магазин. Купила творога 500 г, хлеба буханку, три головки лука репчатого, пакет молока, пакет кефира, картошки 1 кг из Израиля и мороженого судачка граммов на 500.
А дело было жарким летом. И вот идет Анна Григорьевна домой с сумками вдоль Зеленого озера, а судачок оттаивать начал и голосом молвит человечьим:
– Отпусти ты, старуха Анна Григорьевна, меня в озеро с зеленой водою. Дорогой за себя дам откуп: откуплюсь, чем только пожелаешь.
Удивилась Анна Григорьевна, испугалась. Остолбенела. В магазин она ходила десятилетия и не слыхивала, чтобы рыба говорила. Отпустила она судачка. И сказала она ему ласковое слово:
– Бог с тобой, судачок! Твоего мне откупа не надо, ступай себе в Зеленое озеро, гуляй там себе в его изумрудных водах.
А сама думает: «Что за хрень такая? Это ж сказка Александра Сергеевича Пушкина какая-то получается».
Пришла Анна Григорьевна домой и рассказала все Трофиму Денисовичу. Тот сначала расхохотался, а потом и говорит:
– На следующей неделе, Аня, пойдем с тобой к психиатру, у меня есть один знакомый. Надо понять, Аннушка, не начинается ли у тебя болезнь Альцгеймера.
Психиатр внимательно выслушал Анна Григорьевну, потом Трофима Денисовича. Задал несколько вопросов: большой ли был судачок, с выражением он говорил или нет, голос его звучал внутри головы Анны Григорьевны или снаружи? Поправил очки и, подняв брови, сказал:
– Анна Григорьевна, вы еще раз судачка купите в том же магазине и, если он снова заговорит, просите его на этот раз выполнить какую-нибудь просьбу, а уж потом отпустите. Ну, например, …
– Ну, например, – перебил доктора Трофим Денисович, – отремонтировать BMW мой старый. Или нет. Пусть сотворит мне новый BMW.
– А мне, – почесывая лысину, продолжал доктор, – пусть судачок устроит встречу с немецким психиатром, г-ном Алоисом Альцгеймером. Хочу я с ним давно побеседовать.
На том и порешили. На следующий день пошла Анна Григорьевна в тот же магазин, купила судачка мороженого. Идет она вдоль озера Зеленого медленно, чтобы судачок оттаивать начал. Ждет. И вот:
– Отпусти ты, старуха Анна Григорьевна, меня в озеро Зеленое с изумрудной водою. Дорогой за себя дам откуп. Откуплюсь, чем только пожелаешь.
И тут Анна Григорьевна говорит:
– Смилуйся, судачок, надо мною. Трофим Денисович и врач-психиатр порешили, что у меня слабоумие начинается, хотят проверить, так ли это. Если у меня слабоумие, то не избежать мне психиатрической больницы, а если нет его, то я буду жить дальше, как жила, и в ус не дуть. Короче, сделай так, чтобы у Трофима Денисовича был новый BMW, а доктор-психиатр встретился и побеседовал с немецким психиатром Алоисом Альцгеймером.
– Не печалься, старуха Анна Григорьевна, ступай себе с богом, будет тебе и новый BMW, и Альцгеймер, – сказал судачок и скрылся в изумрудных водах Зеленого озера.
Воротилась старуха домой, а Трофим Денисович сияет за рулем новенького BMW.
– Садись, Аннушка, в машину новую и поедем мы к доктору-психиатру.
И вот входят они в кабинет врача-психиатра, а он в кресле сидит, нога на ногу и коньячок потягивает, а напротив него господин с бородкой трубку курит, на диване развалившись.
– Проходите, проходите. Не стесняйтесь. Знакомьтесь, – доктор на немца показывает. – Это знаменитый немецкий психиатр Алоис Альцгеймер. Так что никакого, Анна Григорьевна, Альцгеймера нет.
– То есть как это нет? – удивился немецкий доктор. – А я?
– Вы-то есть, – смеется усатый психиатр. – А вот у Анны Григорьевны слабоумия, в честь вас названного, нет, а есть говорящий судачок.
Альцгеймер, услышав эти слова, даже не удивился.
Дома Трофим Денисович говорит Анне Григорьевне:
– Попроси-ка ты, Анюта, у своего судачка сразу выполнить несколько просьб. Во-первых, дом пусть сделает большой с бассейном. Во-вторых, яхту. В-третьих, квартиру в высотном доме на Котельнической набережной во весь этаж, с видом на Кремль. В-четвертых, пусть меня сделает олигархом под номером пять из списка «Форбс». В-пятых, хочу быть депутатом Государственной Думы от «Единой России» и главой комитета по контролю за говорящими судаками. А в-шестых, пусть разведет нас с тобой, Анна Григорьевна, и пришлет мне молодую, грудастую и губастую, длинноногую блондинку. Ступай давай.
Купила Анна Григорьевна судачка мороженого в том же магазине и несет его грустная вдоль Зеленого озера. Ждет, когда он разморозится и заговорит. И вот:
– Отпусти ты меня, старуха Анна Григорьевна, в Зеленое озеро с изумрудной водою, дорогой за себя дам откуп. Откуплюсь, чем только пожелаешь.
Ну, Анна Григорьевна и молвит:
– Трофим Денисович, судачок, хочет, во-первых, дом большой с бассейном. Во-вторых – яхту. В-третьих – квартиру во весь этаж в высотке на Котельнической набережной, с видом на Кремль. В-четвертых, хочет он, чтобы ты, судачок, сделал его олигархом под пятым номером из списка «Форбс». В-пятых, он хочет быть депутатом Государственной Думы от «Единой России» и главой комитета по контролю за говорящими судаками.
– За говорящими мудаками он будет наблюдать, Анна Григорьевна, – перебил ее судачок.
– А еще, – продолжала Анна Григорьевна, – он хочет, чтобы ты его со мной развел, а ему пригнал молодую, грудастую и губастую блондинку с длинными ногами.
– А пошли ты его, Анна Григорьевна, на хуй, старого долбоеба. Он же тебя, Анна Григорьевна, замучил давно. Сделаю я все по-своему. Ступай, старуха, себе домой с богом, – сказал судачок и нырнул в изумрудные воды Зеленого озера.
Долго сказка сказывается, да быстро дело делается. Так оказался Трофим Денисович в немецкой психиатрической клинике у знаменитого доктора-психиатра Алоиса Альцгеймера со старческим слабоумием. Собственно говоря, слабоумие Трофима Денисовича и получило название болезни Альцгеймера.
А Анна Григорьевна стала длинноногою блондинкой с красивыми формами. Мало того, стала она звездой Голливуда и обладательницей «Оскара» – не без помощи, конечно, Харви Вайнштейна.
Ну что вам еще сказать… Бывают такие чудеса. А кто в них не верит, тот пусть телевизор смотрит – там правду говорят чистую.
Кровавый дым…
Шел четвертый год пятой Мусорной войны.
Почему Мусорной? Сейчас уже трудно ответить на этот вопрос. То ли потому, что столкновения с сословием «мусоров» (полицаев) стало явлением обыденным и повседневным, то ли потому, что мусор заваливал города, засыпал реки, высушивал моря и его горы закрывали чистое голубое небо.
Мусорные полигоны, захоронения или пирамиды поджигали. Дым серо-фиолетово-желтым одеялом накрывал отечество.