Колдовской мир. Год Единорога

Не придумав ничего лучшего, я опрометью бросилась вон из комнаты. Он что-то крикнул, в ответ тоже раздался крик, и на моем пути выросла еще одна фигура. Я кинулась прямо на нее, с силой оттолкнула в сторону и под удивленные вопли выбежала наружу. Что есть духу я мчалась к дороге, которая казалась мне теперь единственным безопасным местом во всей этой стране.

За спиной слышались крики и топот. Видят они меня или бегут наугад? Наконец, собрав остаток сил, сосредоточив внимание на одной лишь иллюзии, я добежала до спасительной дороги и ничком рухнула на обочине. Кое-как отдышавшись, я оглянулась на деревню, на месте которой теперь простирался зеленый луг. Крики, однако, все никак не утихали, но самое страшное – к ним добавился новый звук: топот копыт, который раздавался все ближе! Я вскочила на ноги и, прижимая к груди завернутый в коврик трофей, бросилась бежать. Прочь, прочь от невидимой деревни и ее призраков!

Когда я, окончательно выбившись из сил, остановилась, то услышала лишь щебет птиц. Меня не увидели, я была в безопасности. До поры до времени.

И все же я прошла еще с милю, прежде чем уселась на травяную кочку у дороги и принялась за еду. Ни одно яство из тех, какими Всадники потчевали своих зачарованных невест, не могло сравниться с пищей, которую я вкушала сейчас. Еда Гончих давала мне немного сил, но в этом ржаном хлебе, в этом сыре, который крошился в моих пальцах, была сама жизнь! Я не стала наедаться всласть, а лишь слегка утолила голод, – как знать, будет ли вторая вылазка столь удачной. Какая-то птаха спорхнула с куста, склевала оставшиеся от моего пиршества хлебные крошки и, подняв головку, жалобно чирикнула. Я отломила от буханки кусочек и раскрошила на землю: угощайся! Эта птичка, несомненно, видела меня, как и остальные птицы, встречавшиеся мне сегодня, и лиса, и белки, – так почему же для себе подобных я призрак? Или это обратная сторона защитных чар, оберегающих людей этой земли?

До заката оставалось совсем немного времени, а мне еще нужно было найти место для ночлега. Решив, что нечто темное впереди – небольшая роща, я прибавила шаг.

Мне так не терпелось добраться до укрытия, что я не сразу заметила происшедшую вокруг перемену. Если утром мне было легко и радостно на сердце, то теперь я ощущала, как внутри меня сгущается тьма. Как ни пыталась я противиться этому, в памяти одна за другой воскресали картины ужаса, пережитого во сне и наяву. Поля, простиравшиеся по обеим сторонам дороги, теперь вовсе не казались мне пустынными: какие твари, незримые под покровом иллюзии, скрываются в них?

И вдруг мне показалось, будто за мной следят. Я то и дело оглядывалась, а иногда и замирала на дороге, с тревогой всматриваясь в даль. Птиц стало заметно больше, с громким щебетом они прыгали по обочинам и порхали вокруг, но их незамысловатые песенки меня не развлекали: я не могла отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит мне в спину, наблюдает за каждым моим шагом.

Пятно на горизонте оказалось огромным лесом, тянувшимся с севера на юг, но теперь он выглядел угрожающе, и ночевать в нем мне вовсе не хотелось.

Дорога стала у́же и теперь больше напоминала мне тропу, по которой я брела в горах. Ветви почти смыкались над головой, но, к моему удивлению, в лесу было довольно светло: прожилки и зубчатые края зеленых листьев имели золотистый цвет, потому и создавалось ощущение, будто вопреки сгустившимся сумеркам здесь по-прежнему светит солнце.

Я видела белок, прыгавших с ветки на ветку, птиц, щебетавших на деревьях, а однажды даже снова заметила лису, но теперь меня не покидало тревожное ощущение, что следят они за мной вовсе не из любопытства.

Подходящего места для ночлега мне так и не попалось, и я уже начала думать, что придется лечь прямо на дороге, когда увидела развилку: дорога в этом месте разделялась на две узенькие тропки, островок земли между которыми имел форму ромба. На нем был насыпан плоский курган, повторявший его очертания. На равном расстоянии друг от друга стояли три каменные колонны, средняя была на несколько ладоней выше, чем две другие. Несомненно, оказались они здесь не случайно, а по чьей-то воле. Несмотря на то что это место было на виду, оно внушало мне необъяснимое спокойствие, а потому я решила остаться здесь на ночлег.

Я взобралась на курган, расстелила коврик и села, прислонившись к центральной колонне за моей спиной. Тропинки передо мною вновь сливались в дорогу, которая исчезала за деревьями.

Я поела, завернулась в коврик и некоторое время сидела, вслушиваясь в пугающие незнакомые звуки. Наконец усталость взяла свое, и я провалилась в сон.

Проснулась я среди ночи. Сердце бешено колотилось в груди, я задыхалась, хватая ртом воздух. Голова моя лежала у подножия колонны. Мой островок ярко освещала луна, и колонны в ее свете блестели, точно были отлиты из серебра. Сама того не осознавая, я выбрала для ночлега Место Силы, но темная это Сила или светлая, распознать было выше моих способностей.

Я не испытывала страха, скорее благоговение – и отчаяние оттого, что это место пытается сказать мне нечто важное, а я не понимаю языка, на котором оно говорит со мной!

Не знаю, долго ли я так сидела, безуспешно пытаясь вникнуть в суть этого мистического послания, как вдруг в моих ощущениях произошла резкая перемена. Я насторожилась. Меня о чем-то предупреждали, но вот о чем именно – этого я тоже не понимала…

И тут послышался топот копыт. Кто-то с бешеной скоростью скакал по дороге оттуда, куда лежал мой путь. Лес вокруг моего островка ожил. Масса невидимых глазу существ, до сего мгновения наблюдавших за мной, уползали, улетали и убегали прочь.

Но я не чувствовала страха – я лишь знала, что должна быть готова, должна ждать…

На залитой лунным светом дороге показалась лошадь. Грудь и плечи ее были покрыты хлопьями белой пены. Всадник так внезапно натянул поводья, что животное вскинулось на дыбы, молотя по воздуху ногами.

Всадник-оборотень!

Лошадь громко заржала и снова встала на дыбы, но Всадник тут же усмирил ее. И тогда я смогла рассмотреть гребень его шлема… Я вскочила на ноги, сбросила с себя коврик и побежала, протягивая руки и крича:

– Херрел!

Он спешился и пошел мне навстречу.

13

Зверь становится человеком

Представьте, что вы бредете один по заваленной снегом дороге, дрожа от холода и слушая завывания ветра, как вдруг – о чудо! – во мраке зимней ночи видите светящиеся окна жилища! Дверь распахивается, и хозяин гостеприимно машет рукой, приглашая усталого путника разделить с ним тепло очага. Вот как я чувствовала себя сейчас.

– Херрел!

Я звала его и тянула к нему руки, как тогда в шатре, когда на несколько мгновений соединилась с другой Гиллан.

Вдруг в воздухе между нами змейкой взвилась зеленоватая дымка, а когда она исчезла…

Когда я видела этого зверя в последний раз, он, распластавшись на скале, готовился растерзать Гончих Ализона. Теперь глаза его смотрели только на меня. Он глухо зарычал, обнажил острые, не ведающие пощады клыки…

– Херрел!

Я попятилась. Серебристая кошка припала к земле, готовясь к прыжку, а я смотрела ей в глаза – в глаза моей смерти, не осмеливаясь повернуться к ней спиной. На поясе у меня висел охотничий нож, но сталь была мне здесь не помощник. Как знать, быть может, и другое мое оружие окажется не более эффективным, чем тростинка против меча, но это все, что у меня есть.

Я, не моргая, смотрела в глаза, в которых не было ровным счетом ничего человеческого. И все же где-то там, внутри этой звериной оболочки, прятался человек. И если я отыщу его, возможно, мне удастся его разбудить. Уж лучше встретиться лицом к лицу с разъяренным человеком, чем с голодным зверем, устроившим на тебя охоту.

«Херрел, Херрел, – мысленно взывала я к нему. – Херрел…»

Ничего не произошло, лишь из звериной глотки вырвался сдавленный рык. Все без толку. От этой мысли у меня потемнело в глазах, но я не ослабила волю. Вдруг огромная круглая голова с прижатыми ушами слегка приподнялась, и по лесу пронесся леденящий кровь вой. Такой же вой я слышала перед тем, как Всадники напали на Гончих Ализона.

– Херрел, нет!

Зверь повел головой из стороны в сторону, потом раздраженно тряхнул ею и выставил вперед когтистую лапу, приготовившись к прыжку.

– Ты человек – человек, не зверь!

Но моя уверенность в том, что внутри чудовища прячется человек, пошатнулась. Кто знает, какие силы стали доступны ему после возвращения на родную землю?

– Херрел!

Талисмана я лишилась давным-давно, а к каким божествам взывать о помощи на этой земле – не знала. Я вскрикнула, остатки моей Силы растворились в потоке животной ненависти. Зверь прыгнул.

Руку, которую я подняла в последнюю секунду, прикрывая лицо, обожгло невыносимой болью. Меня придавило к кургану с такой силой, что я не могла даже вздохнуть…

– Гиллан! Гиллан!

Я чувствовала, что меня обнимают руки, мужские руки, а голос, зовущий меня, был полон страха и боли.

– Гиллан!

Я открыла глаза и увидела искаженное от ужаса лицо Херрела.

– Гиллан, что же я натворил?

Подхватив меня на руки так легко, словно я была ребенком, он взбежал на залитый лунным светом курган и осторожно положил меня на коврик. С нежностью, которой я не замечала в нем раньше, он приподнял мою истерзанную руку и, увидев на ней две глубокие кровоточащие борозды, громко вскрикнул.

– Херрел?

Теперь он смотрел мне в глаза:

– Заставить меня причинить боль тебе – тебе! Да сгниют их кости, а бегущий в ночи пожрет души!.. Я соберу травы…

– Посмотри в моей сумке – там есть снадобья.

Боль раскаленным металлом текла вверх по руке, заливала плечо. Я с трудом дышала, перед глазами плясал вихрь из лунного света, колонны качались из стороны в сторону. Я почувствовала, как он вытащил из-под коврика сумку, и приготовилась объяснить, какие мази нужны, но, едва он дотронулся до моей руки, закричала от боли и потеряла сознание.

– Гиллан! Гиллан!

Я нехотя вынырнула из благодатного забытья.

– Гиллан! Золой и пеплом, молотом и клинком, ясной луной и светом Нив, моей кровью, пролитой во имя того, чей облик я ношу…

Его тихие слова окутывали меня, словно сеть, не давая вновь погрузиться во тьму.

– Время уходит, Гиллан… Ядовитым цветом, кнутом Горта, свечами оборотней заклинаю тебя – вернись!

Это был приказ, которому я не могла не подчиниться. Я повернула голову и открыла глаза. Вокруг меня танцевали языки зеленого пламени, сладкий аромат щекотал ноздри, по щекам скользили цветочные лепестки. Херрел, обнаженный по пояс, стоял напротив серебристой колонны, и тело его тоже светилось серебристым светом. Но плечи были исполосованы, а в руках он держал длинную сломанную ветку.

– Херрел?

Он подбежал ко мне и опустился на колени. Лицо его было смертельно уставшим, словно у воина, долго сражавшегося на пределе сил, и теперь, когда битва завершилась, он был слишком изможден, чтобы волноваться о том, кто одержал победу – он или его враг. Но едва он взглянул на меня, лицо его просветлело. Он протянул было руку к моей щеке, но тут же отдернул:

– Как ты чувствуешь себя, Гиллан?

Я облизала губы, шевельнула рукой. Боли почти не было. Рука была перевязана, и я почувствовала знакомый аромат, значит он все-таки воспользовался содержимым сумки. Я медленно приподнялась и села. Оказалось, я лежала под плотным одеялом из цветов и изорванных в мелкие кусочки листьев.

Херрел повел рукой, и зеленое пламя без следа растворилось в воздухе.

– Как ты? – повторил он. – Тебе лучше?

– Лучше… Что ты имел в виду, когда сказал, что время уходит?

Я зачерпнула немного лепестков и листьев и вдохнула их аромат.

– Есть две Гиллан…

– Это мне известно, – оборвала я его.

– Но возможно, тебе неизвестно вот что: человек, разделенный надвое, – звучит отвратительно, как и само колдовство, применяемое для этой безумной цели, – не может существовать в таком виде. Рано или поздно, если он не становится вновь единым, одна из его частей умирает…

– То есть другая Гиллан умрет? – Ладонь моя разжалась, и лепестки посыпались на землю. Я снова ощутила холодную пустоту внутри и чудовищный, неутолимый голод.

– Либо она, либо ты.

Смысл его слов не сразу дошел до моего сознания. Херрел вскочил на ноги и принялся наносить удары кулаками по колонне, словно это был его враг.

– Они сделали это… чтобы избавиться от тебя… думали, ты погибнешь в пустошах… или в горах, ведь эта земля надежно защищена.

– Я знаю.

– Они были уверены, что ты не выживешь. Если бы ты умерла, та Гиллан стала бы единой, похожей на тебя лишь отчасти. Но когда ты вошла в Арвон, они переполошились. Узнали, что в стране появился чужак, и сразу поняли, кто это. Тогда они вновь прибегли к колдовству и… – Он осекся.

– И послали тебя, – закончила я вместо него.

Он снова взглянул на меня, и сердце мое сжалось. Если бы истерзанную душу можно было излечить так же легко, как телесные раны…

– Я ведь говорил тебе: я не такой, как они. Я в их власти. Они ослепили меня, заставили поверить, будто Халс добился своего и ты предпочла меня ему!

Я задрожала. Халс… Нет, только не это… не может быть, чтобы другая я блаженствовала в его объятиях!

– Но ведь настоящая я – это я, – пробормотала я, пряча в ладонях пылающее от стыда лицо. – Я человек из плоти и крови, а не призрак…

Но так ли это? Почему же тогда я невидима для людей? Я провела пальцами по забинтованной руке и даже обрадовалась, почувствовав боль: призраки боли не чувствуют!

– Да, но она – часть тебя. Если ты умрешь, она станет чуть сильнее, и Халсу этого будет достаточно. Стая боится тебя, Гиллан, потому что ты неподвластна их воле. Поэтому они и создали ту, которая подвластна.

– А если… что, если бы…

– Я убил тебя, как они и задумали? – прочел он мои мысли. – Обнаружив правду, я не смог бы жить дальше, и, таким образом, они избавились бы сразу от обоих врагов.

– Но ведь ты не убил.

Херрел печально качнул головой:

– Посмотри на свою руку, Гиллан. Если из-за того, что я сделал, мы не достигнем цели, считай, я исполнил их волю.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что время не на нашей стороне, Гиллан. С каждым часом, что вы порознь, ты теряешь силу и, может статься, воссоединиться со второй Гиллан попросту не успеешь. Не думаю, что ты из тех, кто вместо правды желает слышать слова успокоения, поэтому говорю все как есть.

Последняя его фраза прозвучала как похвала моему мужеству. Оставалось лишь надеяться, что он не замечает, как меня от ужаса трясет мелкой дрожью.

– Мне кажется, ты можешь больше, чем думаешь. – Я захотела переменить тему разговора, чтобы отвлечься от терзавших меня страхов. – Чем все они думают. Иначе как тебе удалось разрушить столь мощное заклятье?

Херрел подошел к лежащей на земле рубашке и поднял ее.

– Не пытайся увидеть то, чего нет, Гиллан. Хвала высшим силам, что я вовремя пробудился. Точнее, меня пробудила ты – это твой голос я слышал во тьме, куда они бросили меня… А теперь, если ты готова, мы должны ехать. Нужно нагнать Стаю.

Он надел кожаную безрукавку, сверху кольчугу и повязал вокруг пояса ремень. Взяв в руки шлем, он долго смотрел на серебряную кошку, и на миг мне показалось, что вот сейчас он отшвырнет шлем в сторону. Однако он все же надел его и, повернувшись ко мне, помог встать на ноги. На плечи мои он накинул свой плащ, приобнял меня, чтобы я не упала, и мы медленно спустились с кургана.

Приближался рассвет. Херрел свистнул, подзывая коня, и тот прискакал к нам, фыркая и беспокойно мотая головой, как будто что-то в лесу его испугало. Херрел, однако, не обратил на это внимания. Он посадил меня в седло, а сам сел позади. Его конь, не выказав ни малейшего недовольства еще из-за одного седока, бодро затрусил вперед. Рядом с Херрелом, в кольце его рук, мне было тепло и спокойно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод Е. Клиповой.